Мария Чурсина - Тысяча забытых звёзд
— Перерыла весь Интернет, обзвонила полгорода. Нашла в одном медицинском магазине, взяла последнюю. — Она уже улыбалась. Так говорить мог бы огородник, демонстрируя богатый урожай. — Тут чем тоньше, тем лучше.
Она снова показала ему ладони.
— Совсем не оставляет следов. И здесь очень темно — это помогает. В городе не бывает так темно.
Кир поспешно затолкал иглу обратно в футляр. Не хватало ещё потерять.
— Прекращала бы ты свои эксперименты.
Улыбка потихоньку сползла с лица Влады — она вспомнила, о чём они говорят, сидя вдвоём на тёмной кухне. Может быть, её расстраивало, что следующей конференции для неё может не быть — не рассказать о своём потрясающем открытии.
— Что мы будем делать? — спросил Кир, прогоняя навязчивое ощущение конца света.
В такую ночь реальность могла бы показаться сломанной и безо всяких кровяных шариков. Влада зарывалась пальцами в волосы и сосредоточенно молчала, как будто даже сейчас считала неограниченные пределы, которыми была исписана вся её диссертация.
— Знаешь, как уходят друзья? — произнесла наконец Влада. — Сначала это незаметно. Они всего лишь немного отстраняются. Например, их больше не волнует, куда я пропала на целую неделю. Потом — они отказываются от встреч, не подходят к телефону, или подходят, но: «Извини, я был так занят, и я и сейчас занят, перезвоню позже». И не перезванивают, конечно. Примерно через полгода ты узнаёшь из третьих рук, скажем, о том, что твоя подруга вышла замуж, а когда-то хороший приятель уехал из страны.
Кир и хотел бы улыбнуться, да не улыбалось.
— Нужно относиться к этому легче. Кто-то уходит, кто-то приходит.
Влада обернулась к нему, черты её лица истончились в голубоватом свете. Она подняла со стола очки, нервным движением надела.
— Да. До тех пор, пока не уходят все. А когда ты ни для кого не существуешь, может быть, ты в самом деле перестаёшь существовать?
Стёкла очков блестели, как волчьи глаза, но её настоящих глаз теперь не было видно.
— Я не знаю, как это происходило раньше. Но по крайней мере, когда я пыталась зашить надорванную реальность, я поняла, что это так. Мне даже интересно, что получится. Исчезну я до конца или нет. Она отталкивает меня, понимаешь?
— Так. — Кир поднялся, упираясь в столешницу кулаками. — Утром мы едем в город, ловим твоего профессора и рассказываем всё ему. Если он не знает, что с этим делать, то никто не знает.
Влада красноречиво вздохнула.
— Он в Мёртвой долине, я же говорила. И будет там ещё неделю, не меньше.
— Но есть же и другие преподаватели.
— Ты шутишь? Август — мёртвый сезон в институте. Они же не дураки в свой законный отпуск на работе торчать. На кафедре сейчас даже лаборантка, наверное, не появляется.
Кир выдохнул и тяжело опустился обратно на табурет.
— А ты что предлагаешь?
— Я? — Голос Влады неуверенно вздрогнул. — Я попробую сама всё исправить. Я же кое-что могу, правда?
В коридорной лампе припадочно билась муха.
Кир чувствовал, что Влада не спит. Она тихо лежала у него под боком, тепло дышала в плечо, но он всё равно знал, что Влада не спит. Так же, как и он, прислушивается к жужжанию неугомонной мухи.
Он хотел бы узнать, который час, но для этого требовалось потянуться к телефону и потревожить Владу. Небо — чёрное, усеянное проростками звёзд — смотрело в комнату. Через неплотно захлопнутую дверь пробивалась лента жёлтого света.
— Она уже давно плачет, — глухо сказала Влада. — Не могу понять, где.
Она поднялась и медленно измерила шагами комнату, похожая на Командора — напряжённая и вся обращённая в чувство. Может, даже волосы на коротко стриженом затылке становились дыбом.
Кир тоже прислушался. Сначала он ничего не услышал, но чем сильнее пытался услышать, тем отчётливее становились странные, квакающие звуки. Это и правда были всхлипы, но глухие, как будто шли из подземелья.
Влада аккуратно открыла дверь и прислушалась. Всхлипы как будто бы стали громче. Она пошла вниз по лестнице, не забывая переступать через скрипучие ступеньки.
Кир спустился следом за Владой. Изнутри его подтачивало нехорошее ощущение. Всхлипы можно было бы списать на Зарину, но он её хорошо знал, и к тому же внизу плач сделался слышнее. И шёл он не из родительской спальни, наоборот — тонкая ниточка звука тянулась со стороны крыльца.
Погреба в доме не было. Он располагался на летней веранде. Второй, который глубже и холоднее, вырыли в сарае ещё до войны, и теперь изнутри он порос белым пушком плесени. Им почти не пользовались.
Влада боялась обоих, она боялась холода, темноты, высоты, замкнутых пространств и подвалов, и вообще было неясно, как она при таких страхах умудряется звать не-живых, чтобы те рвали ткани реальности.
Влада остановилась возле двери, ведущей на крыльцо. Эту дверь редко запирали, как и любую другую, и впервые за всю жизнь Кир посчитал это неправильным. Он отодвинул Владу в сторону и защёлкнул шпингалет. На старую железку надежды мало — но так всё равно лучше, чем ничего.
— Все окна закрыты?
— Вроде бы да, — пожала плечами Влада. Она кусала ноготь на большом пальце. Не боялась — просто обдумывала варианты. — Только не зажигай свет. Я сейчас посмотрю.
Окно в зале выходило прямиком на будку Командора. Влада коленями встала на подлокотник кресла и отодвинула штору.
Двор и кусочек палисадника были залиты молочным сиянием — как будто сюда мог дотянуться свет железнодорожных фонарей. Мощёный дикими камнями двор тонул в тумане, как в болоте. Цепь Командора делала красивое пике, и её конец терялся в темноте будки.
Кир взял Владу за плечо и отодвинул её от окна.
— Это сущность из школы?
— Похоже. Я других здесь не видела.
Она сползла с кресла, на ходу одёргивая шорты.
— Я уведу её завтра, это не проблема. Но меня беспокоит эта нехорошая тенденция. Какого… сущность опять притащилась к дому? Я её не звала. Боюсь, что…
Влада побродила по тёмной гостиной, сама как привидение. Эфирно-молочные искорки зажигались и погасали в зеркальной стенке буфета.
— Почему она плачет? — вполголоса спросил Кир. Он не боялся разбудить родителей — те крепко спят за двумя стенами. Но то, что ходило снаружи дома, заставляло его понижать голос, хотя вряд ли могло подслушать.
— Я понятия не имею.
— Я думал, они рассказывают тебе.
Влада остановилась. Стёкла очков опять стали похожи на глаза волка — оранжевые огни горели, как два маленьких пожара.
— Для любого исследования нужно время. Когда биолог приходил в лес, звери не бегут к нему и не становятся в очередь.
За ночь входная дверь отсырела, и Влада долго пыталась открыть её — навалилась плечом, потом — всем телом. Наконец открыла. Между балками крыльца висела огромная паутина, вся усыпанная каплями воды. Влада опустилась на сырую ступеньку, чтобы завязать шнурки.
В кухне звенели посудой родители, они всегда вставали рано. И то ли этот шум разбудил Зарину, то ли она ощутила своим звериным чутьём, что от неё хотят сбежать, но в одной ночной рубашке скатилась по лестнице, скрипя всеми ступенями сразу.
— Эй, вы куда? Мы же договорились вместе!
Кир обернулся к ней, собираясь рассказать, что всё получилось сложнее, и поход придётся отложить, но Влада его опередила.
— Да ладно, пусть идёт, — с тайной обречённостью бросила она. — Только одевайся быстрее. Лучше идти, пока солнце не совсем встало.
Зарина бросилась наверх, путаясь ногами в ступеньках. Лестница предсмертно застонала. Влада уже завязала шнурки и сидела теперь, опустив голову и руки на колени.
Когда стоны затихли, она поднялась и вынула из кармана шортов коротенькую пластиковую пробирку. Привстав на цыпочки, принялась одну за другой стряхивать в неё капли с паутины.
— Иди сюда. Ну, не бойся. Иди, иди.
Её руки в алом свете восхода виделись Киру почти прозрачными, как фарфор. И на ладонях ему чудились чёрные пятна — следы от тонкой иголки.
Влада не спала вторую ночь, но сейчас она не выглядела больной и уставшей. Разве что чуть заторможенной: не сразу отвечала и могла долго смотреть в одну точку. Как только все капли оказались внутри пробирки, Влада с силой вдавила пробку и спрятала пробирку в карман.
— Вода — это она? — спросил Кир, просто что бы не потонуть в молчании.
— Вода — это вода. Но должно быть что-то материальное. Так легче. Мне легче поверить, а ей — понять, чего я от неё хочу, — отозвалась Влада и зашагала к будке Командора.
Прочти она тут хоть целую лекцию, понятнее не стало бы. То, что было отточенным инструментарием её науки, часто казалось скорее набором языческих обрядов.
Пёс выбрался, осторожно ступая, одёргивая лапы от влажного камня. Подошёл, лизнул Владе руку и полез обратно в будку. Это не было похоже на него. Обычно только и приходилось, что спасать от его лап одежду — будет прыгать, оставлять грязные отпечатки.
