Вениамин Чернов - Упреждающий удар
Воевода опередил московского боярина: вскочил, некоторое время смотрел, грозно насупившись, на кричавших - ждал...
Взмахнул десницей30 - рявкнул:
- Тихо!.. Разорались! Обижаетесь, когда людями называют, а сами?! Чернолюдины на базаре так не ведут себя, как вы, бояре-мужи! - еще раз обвел сидящих грозным взглядом и заговорил, выкатывая, как валун, каждое слово:
- Я мог с вами и не держать думу - все слышали государево слово!.. Поход должен быть, и он будет!.. Вы, как новгородцы, больше думаете о своих доходах, о мошне, а не об общей пользе, не об обилии Русской Земли... Тут, - воевода повысил рокочущий бас и его голос загремел, забился в душной избе, - тут кричал один, что мы, русские, уподобляемся татарам и собираемся идти в разбой!.. Не хотел говорить, великий князь просил... думал, вы так... Не только пойдем на татар, чтобы упредить их: отбить охотку пойти на Русь, Москву; но не дадим им объединиться с Казимиром!.. Татары не пойдут и ляхи задумаются, не посмеют одни. Мы нашу Землю, язык идем спасать, а не в разбой!..
Боярин Андрей Воронцов перекрестил живот себе под столом. Облегченно потея, подумал: "Ладно, хоть про поход на Новгород не сказал..."
Константин Юрьев потупил глаза, опустил голову и - скорбно:
- Много крови придется пролить, может, головы сложим, но татар должны побить... Иначе будем прокляты, виновны будем, что не предупредили большую войну...
- Однем не одолеть татарина! - обиженно-упрямый голос с заднего ряда.
- Да-а! Однем не смочь...
Вятский воевода побледнел, смахнул со лба крупные капли пота:
- Да вы что?! Ничего не поняли?
Молчание. Только слышно сопение носов, покряхтывание и шелест одежды - это страшнее, чем крики. С места, не вставая, взмутнул тишину Пахом Лазарев:
- Не гневись, великий боярин, и ты, Костя, не петушись - не пойдет народ... Дайте ему пожить спокойно, без рати... А забижать себя не дадим: придет злая сила - ответим силушкой, как дедами на Руси заведено!..
Поднялся, уперся грузным телом на стол Андрей Воронцов. Глаза - лед, рот приоткрыт, губа трясется. Воевода и московский боярин стояли рядом. Все заметили, как они, несмотря на разницу лет, схожи...
- Сядь... Я сам с ним... - прохрипел Андрей Андреевич. Глянул жутким леденящим взглядом.
Бояре опустили головы.
- Верно сказал воевода ваш - вы хуже чернолюдинов... Вы подобаетесь новгородским антихристам, ставящим казну свою выше народа своего, Руси святой... Как вас еще упрашивать исполнить государево повеление?! - голос стал крепнуть, исчезла хрипота.
- Кто против похода, тот не христианин, не русский и богом даденной властью - великим князем - будет убран с дороги, как враг Отечества!.. И вместо воеводы будет у вас великокняжеский наместник... Поход, считайте, начат - подготовка к нему - это уже начало похода, и от того, как подготовимся, зависит судьба его... - и закончил совсем мирно, даже улыбнулся с усилием: - Добычу - она должна быть богата - вам дадим: каждый получит столько, сколько гривней вложил для полка...
- Некому будет добычу-то делить, - уже обреченно-смиренно крикнул Павел Богодайщиков.
- Не хотел говорить - от воеводы прятал, да ладно уж - выну, - насупил Андрей Андреевич кустистые брови. - Вместе с нами пойдут нижегородцы: они весной выйдут на Волгу - сольемся в единый полк... Устюжане подсобят...
Одобрительный гул прокатился по рядам:
- Раз так - другое дело...
Дума решила согласиться с повелением великого князя; собрать большой полк, вооружить его и весной на судах выступить в поход.
Вятка. Подготовка к походу
Полночь. На улице снег, первая метель, а в низенькой широкой горнице тепло, светло от свечей, душно; пот льется с гостей; шубы сложены в углу, на сундуках. За длинным столом на навощенных лавках сидят: воевода с московским боярином, товарищ воеводы, подвойский ватаман, великокняжеский кормщик, вятские и московские сотенные. Среди них, как ворон среди гусей, Мишка-мурза.
Только что держали совет - обговорили, как к походу подготовиться - и теперь облегченно и весело разговаривали, пили, ели, никто не был пьян. Шутки, смех, хлопание по плечам... Поднялся воевода.
- Пустим братину с хмельным медом по кругу за великого боярина Ондрей Ондреевича - пусть здравствует!..
Каждый делал глоток, передавал чашку с медом соседу, заедали: моченой брусникой, холодным вареным мясом, запивали с деревянных мисок горячим хлебовом, тащили руками в рот квашеную капусту... Чавкали рты, рвались под крепкими зубами жилы, хрустели хрящи, свистели обсасываемые мослы...
Затем пили за победу, еще раз за здоровье государя московского, за Русь единую, великую...
Под утро, весело крестясь и благодаря хозяина-воеводу и бога, ушли.
Константин Юрьев проводил боярина Андрея Воронцова в свою истопку. Спать воеводе не хотелось - видел, что и боярину не до сна: чем-то обеспокоен, недоволен.
При красном свете лампады - сидели: Андрей Андреевич на постели, около стены, вятский воевода на лавке - напротив.
- Может, перед сном еще по глоточку?.. - Константин Юрьев приподнялся.
- Нет, согрешу: пьян буду, - отказался боярин и попросил: - Посиди... при всех не стал говорить... Тебе скажу...
Я бывал в Сарае... Конечно, Сарай смотрел: что, где... чем, как Орда живет... Чего смотришь? Я ближнее место к государю не мозолю, как некоторые, а ратую за Русь и, как видишь, не только мечом...
Воевода, упершись локтями в стол, держал себя за бороду; глаза восхищенно вспыхнули - слушал.
- Костя, тех людей мало будет... Нам нужно 150-200 судов-ушкуев построить, оснастить и посадить в них 4-5 тысяч воев.
- Нет столько людей в Вятке, даже если призвать верховых мари-язычников! - воевода охнул.
- Знаю, потому и не говорю при всех - боюсь, что и тех, кто есть, не возьмем - посмотри на бояр, как они бесятся, хитрят... Надо нам, Костя, самим поездить, поговорить с народом - что поделаешь, не велел государь говорить, но придется... - беру грех на себя - правду сказать, а чтобы слух из Вятской земли не вышел, сторожей поставим по окраинам - все равно приготовления не скрыть... - боярин прилег на шубы, уставился в потолок, где колебались тени от свечей. - А мари-язычников не возьмем. Язычники слабы духом и легко гибнут - я знаю их... Ну, а с низовыми - как говорили: помогут на Каму выйти.
- Я читал, 96 лет тому назад полторы тысячи новгородских ушкуйников уже ходили на Сарай... Так же, весной...
Андрей Воронцов сел, глаза ожили.
- И что?..
- Пали... Все до единого.
- Сарай-то взяли?
- Не знамо. Одни пишут, что взяли, другие - под стенами погибли...
Боярин отвернулся - глаза потухли, прилег на бок.
- Врут! Нет там стен, а только забор глинобитный построен, чтоб комонь не одолел... Да, новгородцы - тогда не то, что счас - они опора Руси были... Знал об этом, думал, новое скажешь - вон ведь сколько знаешь, как про древние государства, народы-то рассказывал у Богодайщикова...
- Прости меня, грешного, Костя! - В узкую, необитую низенькую дверь истопки протиснулся со свечой Пожняк. - Там к тебе скоровестник. Говорит, борзое дело...
Боярин насторожился, воевода недовольно сморщил лицо:
- Пусть заходит...
Вошел молоденький, высокий белоголовый вой, поклонился малым поклоном и, покраснев от смущения, смело заговорил:
- По тайному делу к тебе, воевода, - велели передать в ухо...
- Говори! Все свои.
- Только тебе скажу, - насупился юноша. - Десятник Иван Заикин эдак велел.
- Иван Заикин?! Пошли!.. Ну, говори! - потребовал воевода в темной горнице.
Вой зашептал:
- Воры бежали... Один сторож убит - остальные трое не знамо...
- Все?!.. Все ушли?
- Все: два десять и три...
- Ну!.. Ловили?
- Укрылись у боярина Богодайщикова. У него там вельми много людей - костры во дворе жгут. Отгородились рогатинами - никого из наших воев к воротам не пускают...
У Константина Юрьева загорелись глаза в темноте.
- Как тебя звать?
- Митяй...
- Ты ничего не путаешь?!
- Как можно, воевода!..
Вернулись в истопку. Боярин сидел на постели, свесив ноги, настороженно ждал. Было слышно, как к морозу потрескивала свеча в руках Афоньки Пожняка, капал воск на пол, подвывал ветер в трубе.
Андрей Воронцов задрал взлохмаченную бороду:
- Что?!
Константин Юрьев сказал.
Боярин Воронцов вскочил, начал одеваться, бешено вращая глазами. Оделся, перекрестился.
- Что зырите?! - испугался думаете?.. Да, испугался - не за себя! - тряхнул за плечи воеводу: - Что думаешь делать? Вызвал подвойского? Нет!.. Поздно. В любое время выйдут, поднимут Хлынов, чернь, а нас тут... - и начал спрашивать, моргая глазами, у воеводы, у Митяя: где, сколько воев; выходило вместе с кремлевскими сторожами, подвойскими, которые на карауле были, около полусотни.
А сколько тех?
... В сенках, горнице - шум, топот, стук падающей скамейки.
Боярин забегал, нашаривая оружие...
Воевода кинулся к дверям и столкнулся с Игорем Голубовьим - за ним стояли: огромный сотенный Евсей Великий и два десятника.
