Дмитрий Бавильский - Ангелы на первом месте

Только три раза в месяц я вижу тебя… Так что до встречи, которая должна быть у нас с тобой на этой неделе, как и потом, на следующей неделе, когда я подойду к тебе и обниму тебя, прижму к себе и скажу:

"Как же всё-таки я люблю тебя, любимая…"

Глава вторая. Для тех, кому за тридцать

Дело в том, что Макарова у себя кризис среднего возраста обнаружила.

Ширококостная, ренуаровского типа (выцветшие глаза, выцветшие волосы, трикотажная кофта на пуговицах, веснушки, про которые мама говорила, что это дочку ангелы расцеловали), Макарова сидела на кухне, разбирала груду писем, думала о приятном. Вдруг увидела рыжего таракана, сосредоточенно (как собака улицу) перебегавшего столешницу.

– Здравствуйте, девочки, – сказала Макарова горько, хотя половая принадлежность прусака никак особенно не проявлялась.

До этого дня Макарова сильно гордилась чистотой в квартире: ни соринки, ни пылинки, ни одного насекомого. Особый пунктик у неё на сей счёт имелся. И вдруг такое… Это же просто ЧП: чужие рядом!

Привычный образ мира рушился на глазах.

Круглая дата стукнула Макаровой пару месяцев назад, но она всё ещё никак не могла привыкнуть к новому состоянию, диктуемому возрастом.

Даже думать на эту тему казалось сложно, тягостно, почти невозможно.

– Блин, – Каждый раз говорила Макарова, глядя на себя в зеркало, и хваталась за голову. Волосы казались ломкими и сухими.

Она любила ощупывать собственное лицо: представлять точную форму черепа, с его буграми и неровностями, краешком пальца обводила край глаза: на ощупь кость здесь казалась ребристой, исследовала хрящ носа. Всё время старалась понять, как же выглядит её голова, лишённая кожи и мышц. Как будет выглядеть.

Убив лазутчика, Макарова ретировалась с места преступления.

Подоткнула одеяло спящему мужу, включила компьютер, стоящий на полочке в углу спальни.

Больше всего на свете Макарова любила симметрию, чеснок и читать вслух.

Мужа она, конечно, тоже любила, но меньше, чем острые блюда или равновесие, а после того, как, попав под легковой автомобиль, он оказался парализован (теперь работали лишь слабые руки), любовь начала активно испаряться. Как спирт из аптечной склянки, которую забыли закрыть крепкой пробочкой.

Макарова не видела, как же всё это произошло. Ей позвонили, позвали в больницу к бессмысленно лежащему мужу. Он очень любил слушать музыку на ходу, втыкал в уши затычки от плеера, настраивался на какую-нибудь радиостанцию, бежал по делам. Ничего не видя вокруг, дурилка картонная. Отбегался. Теперь даже говорить не может.

Когда муж дембельнулся, из-за жёстких солдатских сапог на пятках у него наросла толстая, многослойная мозоль. Когда она треснула,

Макарова взяла инициативу в свои руки: каждый вечер перед сном она натирала пятки мужу чесноком. Через неделю натоптыши стали сходить слоями, оголяя розовое младенчество. Вечерами Макарова любила вот так сидеть у мужа в ногах, ковыряя и отрывая отмершую кожу.

Хлопья эти заманчиво пахли, и Макарова пристрастилась их есть.

Сначала она, немного стеснялась себя, пробуя кожу только на зубок и выплёвывая, а потом уже жевала их, точно смолу, точно так и нужно.

Закончив процедуры, заворожёно слушала организм, в котором плоть мужа переваривалась и впитывалась в её кровь, радостно чувствуя всевозрастающую нежность к супругу.

И ещё Макарова много курила.

Пока компьютер загружался, Макарова думала, всё дальше и дальше отдаляясь от места собственного проживания.

Она любила мечтать, придумывая разные обстоятельства, из которых выпутывалась, выходила победительницей и богачкой. Фантазии разворачивались перед ней, словно ковровая дорожка, будто бы полнометражный фильм, растягиваясь часа на два или даже три.

Но теперь Макарова не дрейфовала внутрь умозрительных складок, а пыталась понять, откуда у неё на кухне взялся таракан. И, конечно же, в первую очередь подумала о соседях.

За одной стеной у неё жила арфистка Полежаева, за другой – актриса драматического театра. Сплошная богема. Обе были ухоженными, аккуратными дамами, а, главное, судя по фигуре, ели мало. И, скорее всего, жили в одиночестве.

Впрочем, тут Макарова ничего конкретно сказать не могла, так как если к актрисе испытывала симпатию и даже время от времени разговаривала возле подъезда, то с арфисткой Полежаевой, с утра до ночи терзавшей бедный инструмент, она только сухо здоровалась, встретившись в подъезде.

Других соседней она не знала. Хотя был ещё один сосед, которого

Макарова постоянно слышала. Но не видела, ибо принадлежал он уже, скорее всего, соседнему подъезду. Спальни их, видимо, находились рядом или же одна под одной.

Вечерами Макарова частенько слышала методичное поскрипывание его панцирной кровати: значит, к соседу снова пришла его женщина.

Макаровой очень хотелось узнать, как любвеобильный сосед выглядит.

Облик его зависел от настроения. Иногда он выглядел, как лысеющий

ИТР с печальными, ввалившимися глазами; порой, как усатый грузин с испепеляющим страстью взглядом. А то – дико похотливым карликом из будочки "Срочный ремонт часов".

Один раз Макарова даже чуть было не отправилась на него поглядеть, придумав поймать соседа возле почтовых ящиков. Услышала хлопнувшую за стеной дверь и побежала надевать шаль, да раздумала.

Ну, хорошо, допустим, они действительно встретятся, и что она тогда ему скажет? Про звуки за стеной? Ведь вопрос получается очень интимный и непростой.

– А я слышу, как вы там у себя с вашей женщиной любовью занимаетесь… – Так, что ли?!

Ну и посмотрит он на неё, как на дурочку из переулочка. И что дальше?! А того хуже, буркнет, типа:

– Ну и слушай дальше… – И вперед, по ступенькам вниз, заре навстречу.

Или с ходу интим предложит: у такого-то мужика не заржавеет.

Неспокойная я, успокойте меня… Дело в том, что после того, как муж попал под колесо, у Макаровой возникли некоторые трудности. По женской линии. В общем, понятно какие.

Раньше-то всё это у них с супругом происходило часто, каждый день практически, вот организм и привык к определенному ритму. Ему же, организму, не объяснишь причины отсутствия любви да ласки, а ему возьми, вынь да положь сколько-то оргазмов в неделю.

Компьютер давно загрузился, а Макарова сидела, уставившись в одну точку, жевала губами воздух. Монитор смотрел на неё, не мигая, требуя проявления активной жизненной позиции.

Вздохнув, Макарова пошла на кухню, оттягивая момент встречи с прекрасным. Дело в том, что вот уже несколько недель Макарова следила за увлекательной сетевой игрой, активно разбухающей вширь и вглубь на одном из интернетовских сайтов.

На кухне Макарова придирчиво осмотрела углы, в которых обычно скапливается отрицательная энергия, залезла во все щели возле плиты и раковины, и даже в импровизированный шкафчик под подоконником заглянула. Тараканов, слава богу, нигде не было. Их мелких, пакостных следов – тоже. Макарова ещё раз вздохнула, на этот раз более радостно. Открыла форточку.

Можно и покурить. Как если нынешнее отсутствие насекомых – её,

Макаровой, заслуга. А почему нет?! Разве не она убивается тут, наводя стерильный практически порядок?! Один светлый линолеум на полу отмыть чего стоит. А посмотрите, в каком порядке у неё раковина и плита, хоть в рекламном ролике показывай.

Макарова достала из холодильника соевый соус, налила его в плошку, туда же мелко покрошила несколько чесночных долек. Это, вместе с куском свежего хлеба, и составляло её любимое лакомство: сидя за компьютером, она обожала жевать хлеб, макая его в остро пахнущую смесь.

Ведь чем острее, тем лучше; а лучше всего забить рот чесноком, влить туда соевого соуса, да так, чтобы перехватывало дыхание и экран монитора запотел.

Однажды, забежав в кафе "ИГО", что на Большом Бульваре, рыхлая, нечёсанная Макарова случайно подслушала разговор про тайное общество, собирающееся здесь по нечётным пятницам каждого месяца.

Устроено оно было на манер масонской ложи и состояло из людей ярких и разнообразных – из богемы и деятелей, занимающих важное место в общественной жизни города.

Две очаровательные девчушки нимфеточного возраста щебетали, пытаясь привлечь внимание окружающих про союз, начертавший на своём щите вензель "ЖЖ". По всему, цели у этого сообщества выходили самые благородные, можно сказать, филантропические: помощь членам "ЖЖ" в устройстве на работу и в продвижении по службе, помощь в личной жизни и решении квартирного вопроса.

Макаровой всё услышанное показалось маловероятным: чего, какой корысти ради две соплюхи яркой наружности ведают сокрытыми пружинами городского хозяйства?! Кричат о чужих тайнах едва ли не благим матом?! Тоже мне, общество байронистов.