Луи де Берньер - Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана
И как-то вечером, когда мы беседовали при свете керосиновых фонарей, Эна поднялась и вынула у меня изо рта сигарету. Растерла ее на земле, протянула руку и повела меня к постели. В темноте одним проворным движением выскользнула из поношенного голубого платьица, обвила мою шею руками и тесно ко мне прижалась. Даже в темноте я видел, как сияют ее глаза, они светились так ярко и звездно, как это бывает, по-моему, только у юных женщин. Она нежно поцеловала меня и шепнула:
– Сейчас самое время.
Слегка неловко в темноте Эна одну за другой расстегнула пуговицы на моей рубашке и просунула под нее прохладные узкие ладони, пробираясь сквозь поросль на груди. Взяла меня за плечи и подтолкнула к кровати, но ту, как выяснилось, целиком занял перепутанный клубок сонных кошек. На некоторое время романтика полностью исчезла, пришлось сгонять котяр, а это дело непростое при их весе и неохота шевелиться по природной вялости сластолюбивых кошачьих.
Тело Эны – роскошное царство: щедрое совершенство девичьих изгибов и пьянящий дурман женщины, рожденной для необузданной любви. Какая гладкая и нежная кожа! Мое тело познавало это царство, а невинность и чувственность Эны пробудили ощущение, испытанное при первой встрече с Андами; сердце то перемещалось к солнечному сплетению, то поднималось к горлу, не давая дышать. Чудо так меня ошеломило, что я едва не пропустил хрупкие частицы наслаждения, которые в своем осторожном познании Эна стремительно посылала сквозь мое тело.
5. проповедь отца Гарсиа, обращенная к ягуарам с верхушки обелиска
Братья и сестры во Христе, бывшие марксисты, разочарованные последователи Мариатеги,[24] крестьяне, шлюхи и партизаны, я поведаю вам об откровении, явленном моей душе в долгие и трудные дни нашего опасного горного похода из Чиригуаны, где жизни нашей угрожала опасность, в благословенный город Кочадебахо де лос Гатос, где мы вступили в лучший мир и начали новую жизнь среди пятнистых камней цивилизации, давно погрузившейся в воды; сии камни чудотворно и своевременно осушило вмешательство Господа нашего, выразившееся в землетрясении.
Откровение, о коем я веду речь, – это само благоразумие, и не может быть опровергнуто ни поднаторевшими в казуистике законниками, кто денно и нощно печется о том, чтобы делать как можно меньше, только надувать и запутывать людей непостижимой тарабарщиной, до отказа набивая банковские сейфы, где содержатся их недостойные накопления, ни здравым смыслом, поскольку на нем оно и зиждется; его не могут отвергнуть ни философы, не уверенные даже в значении слов, коими выражают свои сомнения, ни доктора богословия, что жуткими придирками глупо отрицают наличие бессмертной Души у кошачьих, подобных вам, и без устали препираются – чем занимался в средние века святой Ансельм и какого пола ангелы. Более того, друзья мои, своим толкованием библейских текстов и противоречий, которые легко в них отыскать, эти богословы порождают изобилие ереси и вздорных пререканий, а сие ведет к недвусмысленному заключению: лучше бы они тратили силы на увеличение заработка сводней и шлюх, а также дискуссии, есть ли у рыбы яйца и сколько их.
Правда в том, что в Библии – почти все неправда, и кому сие знать, как не мне, ибо я – священник, хоть и лишенный несправедливо сана из-за напраслины, которую возвела на меня докучливая и заблуждающаяся прихожанка. Но в глазах Господа я не расстрига, ибо верный Ему слуга, кому Он ниспослал Свое Откровение, а оно в том, что большая часть мироздания, попросту говоря, – ошибка и недосмотр, в чем Господь искренне раскаивается.
Разве Господь не благ и мудр непревзойденно? Стоит нам оглядеться вокруг и вспомнить события недавнего прошлого, чтобы с абсолютной ясностью понять: это мироздание – злых рук дело. Я был лишен сана по лживому обвинению прихожанки в соблазнении, и ей поверили. Военный отряд прибыл в наш прежний поселок и попытался надругаться над кухаркой Фаридес, а потом убил несколько человек ручной гранатой. Затем донна Констанца бездумно решила отвести к своему плавательному бассейну реку, что поила всех нас, тогда как при добром мироустройстве ей бы такое и в голову не пришло. А потом солдаты подвергли нас новым гонениям, но мы отбили врага, ибо Господь надоумил, чтобы Фелисидад, пылкая и смазливая шлюшка, перезаразила офицеров обычной гонореей и барранкильским сифилисом. А затем солдаты вновь вернулись, и нам пришлось в кровавой бойне перебить почти всех, что в благом мире было бы невозможно, а потом покинуть пенаты в страхе перед репрессиями, беспрецедентными в истории нашей страны, не считая времен Произвола, когда имели место плюс-минус триста тысяч политических убийств – подсчет приблизительный, поскольку безымянные могилы множились в нашем окутанном ночью краю.
Более того, мы живем в мире, где существуют воровство и убийство, насилие и непочтительность во всем множестве проявлений, где бабы-притворялы симулируют оргазм, отчего мужики мнят себя жеребцами почище коня дона Эммануэля; в мире, где наша городская молодежь отравляет себя «базуко»[25] и алкоголем, ради которых они и солгут, и убьют; в мире, где так много сирот, точно Святой дух обрюхатил миллион незримых дев; в этом мире детей отдают в проституцию, чтобы расплатиться с долгами, а маленьких мальчиков тайно растлевают епископы, генералы и незаслуженно знаменитые драматурги.
Кроме того, мы видим, что независимо от пагубы человеческой деятельности против нас сама природа с ее наводнениями и ураганами, королевскими аспидами и скорпионами, землетрясениями и кораблекрушениями, необъяснимыми болезнями и расстройствами, с предосудительными затмениями Солнца и Луны, из-за чего в одних местах люди странным образом сходят с ума, а в других приливы столь губительно полны, что выбрасывают рыбу на горные склоны. И сверх того, мнится мне, природа так задумана – положиться возможно лишь на эфемерность любви.
Что же сие означает? Как это понимать? Можем ли мы взглянуть на мир и сказать: «Бог есть Добро»? Нет, не можем. Мы оглядываемся вокруг и видим мир, определенно созданный для нашего неудобства, и потому у нас зачешется в причинном месте именно в то время, когда мы на приеме у важной персоны и, следовательно, почесаться не можем; мы обнаруживаем, что в горах слишком холодно, а в льяносах чересчур жарко; в джунглях, что так красивы, тебя живьем жрут ядовитые насекомые, а море слишком глубоко, и моряк не сможет благополучно покинуть место кораблекрушения. Ложишься в постель с улетной шлюхой, и она награждает тебя хворями, лечение которых столь ужасно, что и подумать страшно, но пока не проявились их симптомы, успеваешь заразить множество других людей, с кем потом происходят затруднительные объяснения. Нет, друзья мои, оглянешь этот мир и решишь: часть его создана из озорства, а часть – по злому умыслу.
Таким образом, заключаем: архитектор сей космической шалости – Сатана, а Бог не имеет к тому отношения, ибо крепко почивал на седьмой день. И не Бог создал Сатану, поскольку Бог не способен сотворить зло, а это доказывает, что Сатана вечен и сосуществует с Богом, и, кто знает, может, столь же могуществен. Я расскажу вам, как это случилось.
Пока Бог спал, Сатана, завидуя Его Несказанной Созидательности, ускользнул и сотворил солнце, луну, звезды и всю материю, потому что Бог создал только дух. Потом Сатана изготовил человека и тридцать два дня пытался вдохнуть в него жизнь, но ничего не получалось – глина все время высыхала на солнце.
Затем Бог послал с небес ангела Адама, сказав ему: «Эй, ты, поди-ка проверь, чем там этот Сатана занят, да смотри, не засни, пока внизу будешь, а то Сатана постарается вложить твою душу в свой комок глины».
Ну, ангел Адам спускается на землю, оглядывается и думает: «Хм, это интересно», – а тут появляется Сатана, и Адам говорит ему что-то вроде: «Неплохое у тебя тут местечко, что собираешься с ним делать?» А Сатана отвечает: «Да ничего особенного. Не погостишь ли? Может, чашечку дьявольской амброзии?» И Адам говорит: «Отчего же, поглядим, как она против божественной».
И очень скоро они вместе крепенько напились, и уже друзья не разлей вода, но Сатана на стреме, а Адам видит, как у того глазки бегают, и помнит, что спать нельзя. «Я тебе песенку спою», – говорит Сатана и заводит, гад, эпическую песнь, которую сам экспромтом сочинил совершенным александрийским стихом – ну там, все эти спондеи и дактили, и все, что хотите, и идеально попадает в цель с безукоризненной точностью, какую приобретаешь на первом кувырканье с разлюбезной милашкой. Ритм задуман идеально, чтобы убаюкать и усыпить, но Адам полон решимости не спать и слушает песнь, и слова ее столь красивы и обольстительны, что у Адама встает, и в то же время они вышибают из него слезу. Он стесняется эрекции в присутствии Сатаны, но она помогает ему не заснуть.
