Алекс Тарн - Украсть Ленина
Он хлопнул в ладоши. Входная дверь распахнулась, за ней послышались шум, возня, сдавленные ругательства, и какие-то странные звонкие шлепки, похожие на пощечины.
— Вадя, по-моему, там кого-то бьют… — осторожно заметил Витя.
— Идиоты! — закричал Вадик. — Всех уволю! Ничего нельзя поручить…
В этот момент раздался особенно громкий шлепок, и в зал влетел лоснящийся темно-коричневый бегемот, размерами с очень большого хряка. Вид у него был чрезвычайно раздраженный, и для того, чтобы это понять, не требовалось защищать диссертацию по психологии гиппопотамов. Пробежав несколько метров, он остановился, недовольно обозрел зал, угрожающе хрюкнул и со всех ног бросился к сервировочному столику.
— Держи его! Держи! — завопил Вадик. — Идиоты!
Тут только Веня заметил, что за животным тянется толстая цепь, на которой висят по меньшей мере пятеро крепышей в черных костюмах, безуспешно пытающихся затормозить рвущегося вперед бегемота. Тщетно! Разъяренная скотина неуклонно приближалась к столику с закусками и к людям в белых халатах.
— Вадя… — испуганно проговорил Витька и судорожно вцепился в подлокотники кресла. — Вадя!
— Спокойно! — заорал Вадик. — Ситуация под контролем! Стоять, падла!
То ли эта незаслуженная грубость обидела бегемота, то ли возымели наконец свое действие усилия крепышей, но он внезапно остановился, как вкопанный, приблизительно метрах в пяти от кресел. Витька перевел дыхание.
— Последний раз я был так испуган… — начал он, подумал и закончил: — Собственно, никогда.
— Ерунда! — выкрикнул Вадик, не отрывая взгляда от животного. — Смотрите! Теперь начинается самое главное!
Бегемот еще раз хрюкнул, на этот раз намного более миролюбиво и повернулся к бюстам вождей. Неторопливо переваливаясь на коротких ногах, он подошел к Горбачеву, понюхал, фыркнул и перешел дальше, к Брежневу.
— Смотрите, смотрите… — повторил Вадик, предостерегающе приподняв руку. — Выбирает…
Сопровождаемый крепышами, бегемот продолжил свое движение вдоль аллеи былой коммунистической славы, дошел до конца, чихнул и повернул обратно.
— Вадя, кончай дурью маяться, — с досадой проговорил Вовочка. — Давай лучше выпьем.
— Погоди! — отмахнулся хозяин. — Смотри, смотри!
Бегемот остановился около Брежнева. Он еще раз тщательно внюхался, икнул, сделал круг, как собирающаяся улечься собака, присел и навалил под бюст огромную кучу.
— Браво! — восторженно вскричал Вадик. — Браво! Вы видели?!
— Что? — осторожно поинтересовался Веня после некоторого молчания. — Видели что?
— Как это «что»? — кричал Вадик. — Он насрал именно на Брежнева, вы поняли?
— Ну и?..
— Что «ну и»? Вы совсем дураки или как? Смотрите: он ведь вас совсем не знает. Как в этой ситуации никого не обидеть? Вот Вовочка, например, тащится от Ленина, а Венька, может, — от Хруща, а Витька, может, — от Сталина или, наоборот, от Горби… неизвестно ведь, правда? И только один вождь в полном консенсусе: Брежнев! Его, сколько ни обсирай, все равно ни один человек не обидится, так ведь? Вот он и выбрал… у-ти лапушка, у-ти молодец…
Вскочив с кресла, Вадька подбежал к бегемоту и принялся чесать его за ухом. Животное довольно похрюкивало. Рядом, убирая дерьмо с паркета, суетились крепыши с совками и тряпками.
— Вам, дуракам, не понять, — сказал Вадик умиленно. — А я так гадаю насчет правительственного курса. Запускаю в зал и смотрю, перед кем присядет. И, знаете, Вовка еще ни разу не ошибся. Ни разу. Не то что идиоты-политтехнологи… эти только бабло потребляют, а вот хороший прогноз дать…
— Кто? — тихо переспросил Вовочка.
— Что? — обернулся Вадик.
— Кто «не ошибся»?
Вадик замялся.
— Гм… Ты только не обижайся, Вовик… но я его твоим именем назвал. Соскучился. Поверишь ли, я всех своих домашних животных так зову.
— Ага, — выдавил из себя Веня, кривясь от сдерживаемого смеха. — И на морду лица они похожи: оба краснорожие, глазки маленькие…
На последнем слове он не выдержал и сполз с кресла. Витя тоже корчился рядом. Через секунду хохотали все четверо. Охрана тоже сдержанно усмехалась уголками плотно сжатых ртов, не переставая, впрочем, пристально сканировать глазами соответствующие сектора обзора. Вадик закончил смеяться последним. Он всегда заканчивал смеяться последним — смешливость часто сопутствует добродушию. Но это в прошлом, а сейчас он, может быть, просто следовал известному правилу. Все еще посмеиваясь, хозяин вернулся в кресло и наполнил бокалы. Друзья снова выпили. Тем временем крепыши внесли в зал корыто со свежими овощами, и бегемот присоединился к трапезе. Он забрался в корыто с ногами и жрал удивительно громко, с хрустом раскусывая репу, разламывая огурцы, чавкая, чихая и хрюкая.
Разлив по новой, Вадик подал знак. Зазвучало адажио из «Лебединого озера»; бюсты вождей словно бы приосанились, вспомнив былое. Затем с обеих сторон помещения распахнулись двери, и, постукивая по паркету твердыми носками балетных тапочек, в зал втянулись две длинные вереницы девушек. Кроме упомянутых тапочек и накладных ресниц на них не было надето ничего. Сделав несколько па, девушки разделились на кордебалет и четверку солисток. Солистки отчетливо выделялись на фоне кордебалета размерами бюстов и фигурной стрижкой лобков. После того, как перестроение было завершено, балерины замерли в неподвижности. Музыка смолкла, и даже бегемот, словно осознав торжественность момента, на время перестал хрюкать. Телохранители тоже резко изменили сектора сканирования, халатно сосредоточившись на тощих ягодицах артисток.
— Вот, — удовлетворенно произнес Вадик, вытирая рот салфеткой. — Современный русский балет.
Витька неловко задвигался в своем кресле: он явно не знал, куда девать глаза.
— Слушай, Вадя, а почему они голые?
— Понимаешь, Витя… — Вадька возвел глаза кверху, явно копируя ученую искусствоведческую манеру. — Балет — искусство сугубо визуальное. На практике «визуальность» означает невозможность… вернее, неподходящесть данного искусства для чисто материального потребления…
— Другими словами, ты их не трахаешь? — перебил Вовочка.
Вадик поморщился.
— Конечно нет, Вовик. Ты только вглядись: сплошные жилы да силикон. Подержаться буквально не за что. Даже резиновая Зина интереснее — она хотя бы с подогревом. Нет, тут все только визуально. А визуальность, Витек… — он снова повернулся к Витьке. — …визуальность подразумевает обращение к самым глубоким струнам человеческой души, к обнажению самых скрытых…
— Понятно, понятно, — снова перебил грубиян Вовочка. — «Обнажение скрытых» тут очевидно.
— Ну вот… — развел руками хозяин. — Веня, ты как?
— В каком смысле?
— В визуальном, разумеется.
— В визуальном… — задумался Веня. — Видишь ли, сам я балет не люблю, хожу, если только Нурит меня силком вытаскивает. Что тебе сказать… те балетные труппы, которые я видел, тоже обычно «обнажают самые скрытые», но не настолько. Так что твой балет явно более передовой.
— В смысле передка, — заржал Вовочка.
Балерины, не шевелясь, ждали команды. На их нарумяненных кукольных лицах застыли пластиковые улыбки. Остановившиеся глаза блестели неестественным кокаиновым блеском. Телохранители синхронно перешли к сканированию лобков. Вадик махнул рукой, и грянул «Танец маленьких лебедей» в поистине революционной аранжировке, скорее напоминающей марш. Веня и Витька удивленно переглянулись. Нельзя было не обратить внимание на то, что в области хореографии современный русский балет также сделал решительный шаг вперед. Семенящая дробь кордебалета сменилась синхронными взмахами ног поистине мюзикхолльной амплитуды. В сочетании с полным отсутствием одежды, это еще ярче воплощало торжество принципов визуального искусства в вадиковом понимании.
Но самыми последовательными оказались четыре «маленьких лебедя». При первых же тактах они повернулись к зрителям задом, нагнулись и дальнейший танец осуществляли, ни разу не выйдя из этой трудной и, несомненно, новаторской позиции. При этом руки их, как и положено в «Танце», находились в положении «крест-накрест», но не с руками, а с внушительными силиконовыми прелестями ближайшей партнерши, что придавало хореографии невиданный, хотя и несколько удойно-животноводческий оттенок. Видимо, бегемот Вова тоже почувствовал это и стал проявлять признаки беспокойства, хотя чавкать не перестал.
Музыка смолкла. Вадик громко зааплодировал, остальные со смешанными чувствами присоединились к нему.
— Вадя, а Вадя… — сказал Витя просительно. — Все это, конечно, здорово, но отпустил бы ты их, а? Как-то уж больно твой бегемот возбудился.
— Глупости! — закричал раскрасневшийся Вадик. Было видно, что визуальное искусство оказывает на его душу самое благотворное воздействие. — Глупости! Вовка их прекрасно знает!
