Уильям Бойд - Браззавиль-Бич
Шимпанзе расположились высоко над землей на ветвях фигового дерева Ficus mucosae, в развилку ствола которого, по-видимому, ударила молния. Часть веток была по-зимнему черной и мертвой, зато на остальных особенно обильно росли плоды и листья. Обезьяны лениво лакомились красноватыми ягодами. Вид у всех был безмятежный и довольный. Я не могла понять, почему они недавно вопили.
Мы с Алдой расположились на своем посту — аналитические листки наготове, полевые журналы раскрыты; сидеть нам, по-видимому, предстояло долго. Шимпанзе время от времени поглядывали на нас, но никак иначе не реагировали — они вполне привыкли к наблюдателям. В бинокль я по очереди разглядывала их всех. Я знаю их, думала я, как знают своих домашних. Вот Кловис, альфа-самец группы, покрытый чрезвычайно густой и жесткой шерстью. Сухорукий Мистер Джеб, лысый старый самец со встрепанной седой козлиной бородкой. Рита-Мей, сильная взрослая самка с бурой клочковатой растительностью на теле. Еще одна самка, ее дочь Рита-Лу, молодая, почти созревшая. Маффин, детеныш Риты-Мей, пугливый шимпи, подросток-невротик, которому хорошо только вместе с матерью; он был очень подавлен, когда она родила третьего детеныша, Лестера. Отсутствовали Конрад и Лена. Конрад — взрослый самец, склеры у него не коричневатые, а белые, и взгляд поэтому такой человеческий, что мне порой становится неуютно. Лена должна была вот-вот родить, от кого — понятия не имею. Лена была шимпанзе-одиночка, прибившаяся к южной группе. Она по нескольку дней кочевала с южанами, потом ни с того ни с сего исчезала и возвращалась примерно через неделю. Она держалась несколько отчужденно, была на периферии группы, но к ее отлучкам и приходам шимпанзе относились, по-видимому, вполне спокойно.
Часа два мы с Алдой наблюдали за шимпанзе. Маффин разбирал шерсть у Риты-Мей, искал на ней блох. Рита-Лу слезла с дерева, двадцать минут отсутствовала, потом вернулась. Стайка обезьян-колобусов, наверное, с первого фигового дерева, пронеслась мимо. Шимпанзе на них залаяли. Кловис продемонстрировал агрессивность: начал угрожающе трясти ветки, шерсть на нем встала дыбом. Чуть позже Мистер Джеб сделал вялую попытку совокупиться с Ритой-Лу, у которой только начиналась течка, но Рита его отогнала. Лестер играл с матерью и братом.
Время ползло, день шимпанзе протекал как обычно: приемы пищи, «обыскивание», периоды расслабления; немного агрессии и секса.
Когда все обезьяны, по-видимому, насытились, Рита-Мей подхватила Лестера, закинула его за спину и спустилась на землю по одному из громадных корней дерева, подпиравших ствол, словно контрфорсы. Остальные шимпанзе не спеша последовали за ней. Они немного потоптались под деревом, подбирая и жуя опавшие плоды. Затем детеныш Лестер сполз с материнской спины, отбежал в сторону и начал дергать и теребить что-то, лежавшее на земле и похожее на пучок гнилых растений. Рита-Лу рванулась вслед за детенышем, выхватила у него из рук странный пучок и с лающими выкриками «ваа-ваа» принялась колотить им о землю. В бинокль то, чем она размахивала, выглядело достаточно плотным, гнулось при ударах и напоминало сильно промасленную ветошь или мертвую рыбину.
Но вскоре Рита-Лу утратила интерес к своему трофею. Увидев, что группа уходит с лужайки под фигой, она отшвырнула его далеко в сторону и побежала за остальными.
— Идем? — спросил Алда. Нам полагалось весь день следовать за южанами.
— Нет, — сказала я, — погоди. — Меня заинтересовало то, чем размахивала Рита-Лу. С трудом пробираясь по камням, мы вскоре подошли к этому непонятному предмету. Алда присел на корточки и ткнул в него веткой.
— Бабуин, — сказал он. — Детеныш.
Тело было сильно обглодано. От головы почти ничего не осталось, грудь и живот выедены. Уцелели обе ноги, одна крошечная рука. Белая костяная гребенка тоненьких ребер просвечивала сквозь потемневшую плевру. Бледную, бескровную голубовато-серую кожу покрывал легкий пушок. Трупик до боли напоминал человеческий.
В том, что шимпанзе съели детеныша-бабуина, не было ничего особенного. Шимпи охотно ели детенышей обезьян, антилоп, диких свиней, ели все, что могли поймать… Но я знала, что передо мной отнюдь не труп детеныша бабуина. Это был детеныш шимпанзе, нескольких дней от роду.
Давно известно, что шимпанзе, в отличие от горилл, не придерживаются исключительно вегетарианской диеты. Еще в 1883 году в Лондоне было отмечено, что шимпи по кличке Салли поймала и с удовольствием съела голубя, залетевшего в ее клетку; с тех пор она норовила сожрать любую пичугу, искавшую там крошек. Исследования Маллабара в Гроссо Арборе значительно прояснили вопрос о том, какими видами мяса питаются шимпанзе, и выявили, что по природе они хищники. Маллабар был первым, кому удалось увидеть и заснять то, как шимпанзе охотятся на обезьян. Благодаря его незабываемому документальному фильму весь мир имел возможность посмотреть, как группа взрослых шимпанзе организовалась в охотничий отряд, который загнал, поймал и съел дикого поросенка. Люди к своему удивлению выяснили, что шимпанзе любят мясо, ради него они охотятся и убивают. Это делало шимпанзе не такими милыми и приятными, но куда более близкими человеку.
Я обошла вокруг скалы и искалеченного молнией дерева, раздумывая о том, с каким видом Рита-Лу колотила о землю растерзанным тельцем детеныша. Интересно, что скажет на это Юджин Маллабар. Алда терпеливо ждал меня под деревом.
Спустя несколько минут я распорядилась, чтобы Алда положил останки в пластиковый мешок и его запечатал. А сама тем временем осмотрела почву под фиговым деревом и собрала образцы кала в баночки. Прикрепляя к ним этикетки, я старалась рассуждать рационально и спокойно. Итак, я столкнулась с неким интересным явлением, данные у меня только косвенные, но во что они складываются?.. Во-первых, мясо в кале у Кловиса. Во-вторых, полуобглоданное тельце новорожденного шимпанзе. В-третьих, торжествующий вид Риты-Лу, ее агрессивность по отношению к трупику. А в-четвертых? В-четвертых, может быть, в новых собранных мною фекалиях тоже обнаружатся следы мяса. Если так, что это мне даст? Я постаралась взять себя в руки; спокойствие, спокойствие, думала я.
Теперь, мертвый детеныш. Чей это детеныш? Ленин? Возможно, она должна была родить со дня на день. Но если так, каким образом он умер? И кто его съел? И почему? И по каким причинам Рита-Лу так странно себя вела? Тут я усилием воли заставила себя прекратить эти бесполезные размышления. Нужны дополнительные данные, новые факты. Я отправила Алду к Джоао и велела, чтобы вдвоем они попытались найти Лену и выяснить, родила ли она и с ней ли детеныш? А сама взяла пластиковый пакет с почти невесомым трупиком и зашагала в Гроссо Арборе.
Я стояла в лаборатории у Хаузера. Она размещалась в примитивном прямоугольном сарае из гофрированного железа, но была на удивление хорошо оборудована и при скромных размерах весьма эффективно работала. В соответствии с программой исследований «Гроссо Арборе» Хаузер изучал патологию шимпанзе. На данном этапе он занимался определением глистов, паразитирующих у шимпи, и каждый раз с алчностью в голосе приветствовал появление очередной порции принесенных с поля фекалий.
И вот мы стояли и вместе рассматривали жалкие останки детеныша шимпанзе, простертые на препарационном подносе из нержавейки. В хозяйстве у Хаузера был небольшой генератор, подававший ток на его центрифуги и холодильники. В углу настольный вентилятор без конца повторял свое «но-у, но-у, но-у», поворачиваясь из стороны в сторону. Хаузер был в белом халате и в брюках, но под халатом не было ни рубашки, ни майки. Сквозь пары антисептиков и спиртов для консервирования я чувствовала острый кисловатый душок, исходивший от его тела, зловонный слой в напластовании запахов.
Он что-то пробурчал и ткнул в тельце шариковой ручкой. Подержал на весу крошечную синеватую ногу и снова опустил ее на поднос.
— Это шимпи, — твердо сказала я.
— Разумеется. Совсем детеныш, умер, скорее всего, сутки тому назад. Но точно определить не возьмусь. Мозги — подчистую, внутренности — тоже. С остальным и возиться не стоит. Где вы это нашли?
— М-мм… На одной из моих зон кормления.
— Отвечала благоразумная и сдержанная миссис Клиавотер.
Я, пропустив реплику мимо ушей, выложила на стол баночки с образцами.
— Нельзя ли определить, — начала я как можно более небрежно, — не съел ли кто-нибудь из этих, — и я кивнула на баночки, — вот этого? — И я указала на поднос.
Хаузер задумался, напряженно уставившись на меня. Пот солнечными каплями выступил на его лысом черепе.
— Да, — сказал он, — сложно, но можно.
— Я была бы вам очень признательна.
— Но тогда, я полагаю, эти фекалии к шимпанзе отношения не имеют. — Он постучал ручкой по одной из банок. Хаузер был не дурак, и это раздражало.
