Иван Дроздов - Шальные миллионы
Постелила ему на диване в кабинете мужа, а сама, сказавшись усталой, пошла на второй этаж, к себе в спальню.
Оставшись один в гостиной, Костя потушил свет, подсел к камину. Ворошил щипцами догоравшие поленья. Свет от них озарял его лицо, метался по стенам. В углу комнаты на высокой подставке стоял скульптурный бюст дяди, — багровые всполохи прыгали по бронзовым складкам лица маститого ученого.
Думы Костины были невеселые. Борьба с Тариэлом предстояла трудная, затяжная. Выходить на нее нужно было во всеоружии.
Косте живо рисовались полчища кавказских торговцев на всех рынках Питера, шайки алчных перекупщиков, посредников и менял, оседлавших с началом перестройки товарные базы, портовые и железнодорожные склады.
Неделю назад в городе на Неве стала развертываться сеть магазинов и ларьков по продаже поношенной одежды, повалившей из Швеции, Норвегии и Финляндии по каналам гуманитарной помощи. Грузинам удалось захватить главный перевалочный пункт в питерском порту, две базы в городе, — они срочно вызвали из Грузии подкрепление, накрыли все точки торговли. Два-три процента из всего потока одежды поступает бесплатно в детские дома, остальное — им, грузинам, на продажу. «Тариэл — из них, он в этой цепи, — думал Костя, — Он не прост, этот любитель молодых красивых вдовушек, — он на рынке не стоит с хурмой и лимонами. И хоть не вожак в шакальей стае, но и не из последних шакалов». Надо за ним понаблюдать, выследить ходы-выходы, обложить флажками. Нужны время и помощники. Но кто ему даст людей, кто позволит? А если и позволят, Тариэл пустит в ход деньги, и тогда в загоне окажется он, майор милиции. И получит удар в спину от своих же начальников, — и этот удар может оказаться смертельным.
Огонь в камине погас, и всполохи успокоились. Костя прошелся по комнате, подошел к окну и в яркой полосе льющегося от фонаря света увидел двух парней, перебегавших улицу. У правого столба калитки остановились, пробуют запор. Присмотрелся. По одежде, характерным силуэтам узнал кавказцев. Они пытались проникнуть внутрь усадьбы, но замок был надежен, забор крепок и высок. «Что буду делать, если полезут в дачу?.. — думал Костя. — Стрелять? Пальну поверх голов».
Два молодца, потолкавшись у калитки, отделились от нее и быстрым шагом устремились по улице поселка к электричке.
Чутко спал в ту ночь Костя, — не сон, а маета. Утром же, позавтракав, сказал Амалии:
— Поставим дачу на охрану, а ты переедешь ко мне. На время, на несколько дней.
Амалия вскинулась, но Костя властным жестом ее остановил.
— Так надо! Дай мне ключи от «Волги», я буду тебя возить.
Молодая женщина смотрела на Костю со смутным и тревожным чувством ожидания чего-то важного в своей жизни, она в этом новом своем положении больше всего боялась остаться наедине с возникшими перед ней проблемами и хваталась за Костю, как за верного защитника и спасителя. Она доверялась ему, но все-таки спросила:
— Ты что задумал, Костя?
Он поднялся, одернул китель:
— Поедем ко мне, Амалия. По дороге кое-что скажу тебе.
Кое-что сказал, но планы свои не раскрыл, он, по совести говоря, и сам еще не знал, что конкретно предпримет, но сейчас же зайдет к начальнику милиции, — попросит разрешение заняться Тариэлом и будет убеждать, что дело с этим человеком нечисто, что след кавказца ведет в мафию. Майор уже видел, как он во главе им же созданной группы захвата окружает верхушку мафиози и берет ее тепленькой и без единого выстрела.
Домой к нему Амалия не поехала, вышла возле своей клиники, а Костя повернул в дядин гараж заправить автомобиль запасенным там бензином. Издалека увидел дверь гаража приоткрытой, поставил автомобиль у стены соседнего дома. Он уже хотел вылезать из машины, но увидел вышедшего из гаража Тариэла. Кавказец постоял с минуту у ворот, бросил взгляд по сторонам и снова нырнул в гараж. В голове у Кости мгновенно созрел план действий. На заднем сиденье лежали каракулевая дошка Амалии и ее меховая шапка. Он вывернул дошку наизнанку, шапку — тоже, то и другое напялил на себя, надел черные очки и шарфом перевязал нижнюю часть лица, так что и мать родная его бы не узнала. Осторожно и не спеша стал приближаться к гаражу. Чутье оперативного работника подсказывало неладное, думал: «Что бы они там делали?» Почему-то был уверен, что Тариэл в гараже не один, там собрались и его дружки.
У дяди было три гаража: два в городе, один на даче. Этот, для «Волги», держала за собой Амалия. У Тариэла другой гараж, там «жигули» — машина, подаренная академиком Амалии ко дню рождения.
Ворота дядина гаража окрашены суриком, все другие — зеленые. Костя много раз бывал в этом гараже, он и на «Волге» дядиной ездил, и чинил ее, и покрышки менял, — знает тут каждый уголок.
Мягко и тихо ступал по примятому снегу, — был почти уверен, что Тариэл собирает тут свою компанию, может быть прячет что-нибудь… Разные мысли гуляли в голове, и чем ближе был гараж, тем сменялись они стремительней и тем сильнее закипало желание побыстрее взглянуть, увидеть.
Ворота были плотно затворены, но приоткрыта маленькая дверца. Костя знал: как плотно ее ни притворяй, она непроизвольно отходила в сторону улицы, оставляя щель сантиметра в два.
В гараже горел свет, и в углу, склонившись в пояс, что-то делал Тариэл, он был один. Костя увидел в руках кавказца сверток в целлофане, — Тариэл закладывал его в нишу между кирпичами. Дверца под нажимом скрипнула, — Тариэл, вздрогнув, повернулся. Перед ним, точно из-под земли, выросло чучело в черных очках. Одним броском Костя подскочил к нему и нарочито хриплым голосом пробасил: «Привет из Баку, приятель!»
Тариэл, сверкая глазами, секунду-другую стоял в замешательстве. В левой руке он держал сверток, который не успел всунуть в нишу. Опомнившись, завел руку со свертком за спину. Не своим голосом выдохнул: «Чего надо?» Свободной рукой полез во внутренний карман пиджака, но Костя первым выхватил пистолет: «Руки! Руки, говорю!..» И метнулся к кавказцу.
— По какому праву? Ты кто такой?
Костя сделал еще шаг к противнику. До боли в суставах сжимал рукоять пистолета. «Стрелять — не вздумай!» — повторял про себя. Выдвинув вперед пистолет, скомандовал:
— А ну-ка… дай сверток!
И тут случилось то, что Костя все время ожидал, но не думал, что это произойдет так скоро. Тариэл ударил ногой по Костиной руке, и пистолет полетел в угол гаража. И кавказец кошкой вскочил на Костю, но майор сбросил его и, уворачиваясь, нанес удар кулаком по верхним звеньям позвоночника. Удар профессиональный и нанесен был со страшной силой: Тариэл охнул, присел. Сверток выпал из рук, и Костя подхватил его. И в тот же миг выхватил из кармана Тариэла пистолет, документы, складной кинжальчик.
Кавказец силился подняться, но, застонав от боли, завалился на бок. Правая рука не двигалась, висела, как плеть.
— О-о-о!.. — стонал Тариэл.
Костя кинул ему брезентовый чехол, чтоб не простыл, и, силясь придать словам кавказский акцент, проговорил: «Прывэт от азиков, балшой прывэт! Паезжай в Тбилиси, нэ паедышь — будэм убивать. Вначале тэбя, патом тваих шакалов».
Вышел из гаража. В несколько прыжков достиг своей «Волги». Выкатил на Выборгское шоссе, а тут свернул на проселочную дорогу и лесом, по мало кому известной вырубке, помчал в небольшое село Марьино, где на отшибе, в одиночестве жил второй его дядя — старший брат академика Василий Владимирович.
Дядя был болен, лежал на печи, которую сам сложил по обычаю русских людей. Племяннику обрадовался, попросил сходить в сарай за дровами. Там Костя развернул сверток, и глазам его открылся целый клад драгоценностей. Теплым огневым блеском отливали броши, перстни, браслеты, серьги, — все золотое, с изумрудами и сапфирами. Матовым молочным цветом выделялась целая горка крупного жемчуга, таинственной синевой светились бриллианты. В особый мешочек завязаны старинные ордена, медали, золотые монеты и массивная, тончайшей работы табакерка. Он где-то читал, что Екатерина II своим фаворитам при расставании дарила драгоценные табакерки. Похоже, это одна из них. Он видел подобные в Эрмитаже. Табакерка была доверху заполнена бриллиантами. Костя подкинул на ладони этот мешочек, — он весил килограмма три. «Боже мой!.. Какие же тут богатства!»
В другом свертке были деньги — рубли и доллары. Тугие пачки, упаковка фабричная.
Деньги сунул за пазуху.
Вновь завязал сверток, заложил его в щель между балкой и шифером. Набрал охапку дров, занес в дом. Положив в печку, вышел на крыльцо, оглядывал лес, думал: «Что, если начнут искать, — хорошо ли спрятал ценности? И вообще: как ему быть дальше, что делать со свертком?»
На минуту явилась мысль о предъявлении свертка начальству, но тотчас он эту мысль отбросил. Представил, как высыпет драгоценности на стол начальника, до недавнего времени никогда не носившего форму милиционера, — его прислали из Ленсовета. Научный сотрудник какого-то института, чернявый, остроносый, с плутоватыми наглыми глазами, он походил на вечно суетящегося воробья, не знающего, куда ему прыгнуть, что поклевать. Он сразу напялил на себя китель полковника, грубил, орал на сотрудников, приставал к хорошеньким женщинам и всех называл по имени и на «ты», — вел себя, как князек. Поговаривали, что он и сам связан с мафией, что берет взятки и где-то в престижном обкомовском городке строит себе громадную дачу. Его и зовут не по-людски — Мэлор Борисович Старрок. Мэлор — заглавные буквы слов: Маркс, Энгельс, Ленин, Октябрьская революция. «Уж нет, — качал головой Костя, — не дождется этот Старрок моего трофея».
