Екатерина Кариди - Переспать на удачу
— Ну, что за дело, говори.
— Отойдем.
Парень отвел Алика к окну и спросил:
— У тебя с Майкой как?
— Никак, — Алик вдруг понял, что начинает злиться.
— Так ты не будешь против, если я ее того…
Договорить Данил не успел, да и Алик подумать не успел, как его кулак впечатался предприимчивому парню в морду. Тот схватился за нос, пробубнив:
— Так бы и сказал, что против. Чего на людей кидаться?
Беспольский не стал ничего отвечать, его трясло, быстро вышел и пошел в туалет, водой холодной облиться.
— Совсем сбрендил. Совсем. Самое время себе неприятности наживать, — внутренний голос был очень самокритичен и рассудочен, а вот его хозяин пребывал в растрепанных чувствах и не мог понять, что с ним.
Влад зашел в туалет следом.
— Алька, в чем дело? Ты чего его двинул?
— А, ерунда, — Алик держал руки под струей холодной воды.
— Что за ерунда, ты можешь сказать?
Алик покривился, вытер мокрыми руками лицо, постоял, гладя в зеркало, потом, наконец, сказал:
— Он к Майке хотел…
— Да я убью его!
— Уймись, Влад! Он и так все понял. Незачем раздувать из мухи слона. Нам сейчас проблемы совершенно не нужны. Уймись, Марченков.
Марченков постоял, сжимая кулаки и пыхтя от злости, потом понял, что Алька прав и успокоился.
— Иди Влад, я сейчас.
Оставшись один, Беспольский с минуту смотрел в глаза своему отражению. Зеркало было маленьким, с мутной амальгамой, края порепаные, Что он там видел, о чем хотел поговорить с собой, неизвестно, но вышел он оттуда спокойным, словно ничего не случилось.
* * *Когда Майя вошла в кабинет, Глеб Давыдович что-то писал, сидя за столом, она остановилась на пороге, опустив голову.
— Сухова, проходи, садись, — декан показал ей на место у стола.
Девушка подошла, села, подняла на него глаза. Преподаватель внимательно вгляделся в ее лицо, качнул головой, потом спросил без обиняков:
— Обидели? Так и знал… козлы.
Вторая часть фразы была неразборчивой, словно декан ее выплюнул сквозь зубы.
— Что…? — не поняла девушка.
— Так, ничего. Сухова, мне на кафедре лаборант нужен. Ты подходишь. Ответственная, не дура, — тут он оглядел ее снова, — Пойдешь?
Майка сначала ушам своим не поверила, а потом, когда поняла, решилась сразу:
— Пойду, спасибо.
— Ну и отлично. Сиди, жди меня здесь. Я скоро вернусь. К группе своей можешь не возвращаться, бумажки все тут получишь.
Девушка кивнула, а декан вышел в предбанник. Сквозь закрытую дверь Майя слышала, как он обращался к секретарше, а потом пошел дальше. Предложение начать работу на кафедре было неожиданным, и как-то немного толкнуло ее застывший мир к жизни.
Глава 5
На работу Майя вышла через месяц, хотела сразу, но Глеб Давыдович в отпуск выгнал, велел отдыхать, сил набираться, а то тощая, в чем только душа держится. Она этот месяц просидела у бабушки в деревне. В огороде копалась, полола, окучивала, рыхлила, за водой ходила к колодцу, драила все, драила. Бабушка ворчала:
— Ты чего, сюда отбывать трудовую повинность приехала? Отдыхай, вон. На речку сходи, на танцы. Эх…
И Майка послушно, чтобы баба не ворчала, шла на речку. Но на танцы не ходила, не хотелось. Ничего ей не хотелось. А бабушка смотрела на нее, когда девчонка не видит, и утирала слезы. Что с ее маленькой звездочкой-веселушкой сделали, с колокольчиком звонким… Кто ж ее превратил в немую тень, за что? Одна надежда, что молодая еще, время вылечит, вернет ей прежние краски и живость. А пока старалась бабуля хоть кормить ее получше, прикрикивала, чтобы та ела больше, а то кожа да кости. Ну, как бы то ни было, за этот месяц Майка посвежела и окрепла. Да и со своей душевной болью свыклась, научилась отключать. Словно отрезаешь тот кусок души, который болит, и не чувствуешь. Только насовсем отрезать не удается.
Начался учебный год. Новые люди, новые дела, много работы. Хорошо. Можно отключить себя на целый день, ничего не будет болеть в душе, правда, потом, ночью боль вернется вместе с обидой и воспоминаниями, чтобы точить изнутри. Но и это рано или поздно пройдет. Неожиданно интересной стала работа с новым набором. Майя выглядела совсем юной, ее никто из новеньких за сотрудника кафедры всерьез не воспринимал. И парни с первого курса, а среди них были достаточно взрослые ребята после армии, считавшие себя неотразимыми мачо, начали обхаживать молоденькую красивую лаборантку. Толклись на кафедре. Декан был в восторге, столько вежливых и исполнительных «лбов», как он их называл, он в жизни вместе не видел. И гонял их по поручениям, а те были рады, во-первых, около Маечки Михайловны можно покрутиться, а во-вторых, законно с некоторых лекций слинять. Но, не дай Боже! Слинять с лекций Глеба Давыдовича! Кары небесные обрушатся сразу. Ребята развлекали Майю, даже умудрялись вызвать слабую улыбку.
С однокурсниками больше она особо не пересекалась. С ребятами так и не стала мириться, и на свадьбу к Владу она не пошла. К Алику на регистрацию, разумеется, тоже. А свадьбу они с Нелли делать не стали.
Так прошло еще три месяца.
Родители Майки по полгода почти проводили у старшей сестры, она жила во Владимире, у нее трое детишек, все мал мала меньше, вот деда с бабой и ездили туда вахтой. Дома обычно бывали по очереди. А тут так совпало, что уехали оба. Ну, хоть ее не доставали своей жалостью.
На кафедре матанализа все постепенно двигалось к сессии, уже наметились свои корифеи и «смертники», а Майя Михайловна по коридору пройти не могла спокойно, чтобы кто-нибудь из ретивых первокурсников не начал лапшу на уши навешивать, про то, что ему лично необходимы дополнительные занятия, причем именно с лаборантом. Декан этот народец со своей кафедры гонял, увещевал, грозил, но, в общем, был доволен и работой, и новой лаборанткой, и успеваемостью. Майю вызвал как-то к себе и предложил:
— Ну что, Сухова, в аспирантуру пойдем?
Та засмущалась.
— Ну, не слышу восторга?!
— Пойдем.
— Ну и молодец.
В Универе у Майки дела неплохо налаживались, перспективы, вон, появились. Немного ожила.
* * *А Владу с Аликом подошло время выезжать. Все эти круги ада со сбором документов, посещением разных инстанций и ожиданием были пройдены. Вроде все нормально, удачно сложилось и быстро и без проблем, круг общения, конечно, сузился донельзя, но в таком темпе, в каком они жили, это было уже не важно, главное между собой все хорошо, правда, Алик часто бывал мрачен, а Влада точило беспокойство. Все время не оставляло такое грызущее чувство, что он чего-то недоделал, чего-то очень важного, без чего у него не будет удачи в жизни. Вот уже и уезжать завтра-послезавтра, а он все места себе не находил.
Чего себя-то обманывать. Влад точно знал, чего ему для спокойствия необходимо. Ну, суеверный он. Да. С Муськой надо помириться, чтобы она удачи пожелала, тогда все будет как надо! Вот что нужно сделать. Но Влад не смел, страшно было ему почему-то идти к Муське, видать, чуял, что неправ перед ней, хотя и не знал в чем. Так что удрал от Роксы, чтобы она мозги ему не полоскала, принял немного для храбрости и вечером заявился к Майке Суховой домой. Долго стоял под дверью, несколько раз пытался нажать кнопку звонка, все рука не поднималась, потом нажал.
Майка в это время только из ванны вылезла, в халате махровом с полотенцем на голове, а тут звонок в дверь. Странно, по вечерам к ней никто не приходил. Глянула в глазок и застыла, перед дверью стоял Влад. Сначала не хотела открывать, пусть думает, что никого дома нет. А потом решила, чего прятаться, вот еще. И открыла.
Майя смотрела, как Влад топтался на пороге, открывая рот, из которого как назло не выходило ни одного звука. Потом как-то выдавил:
— Привет.
— Привет, — голос Майки был тихим и отстраненным.
Он прочистил горло, собираясь с силами сказать, наконец, то, зачем пришел:
— Я… это… ну, ты же знаешь… я уезжаю завтра… Вот, попрощаться пришел…
Он уезжает, и она его никогда не увидит.
Он уезжает.
Сердце болезненно сжалось, сейчас польются слезы, черт! Нельзя! Тоска проклятая душит… Майя сколько угодно могла его ненавидеть за то, что он женился на другой, не желать его видеть, не желать знать. Но то, что он уезжает и она его больше никогда не увидит… Расстаться с ним навсегда вот прямо сейчас…
— Проходи, чего на пороге стоять, — Майя открыла дверь пошире, а сама направилась в кухню, — Чаю будешь?
Нельзя, нельзя на него смотреть, а то она не удержит слезы.
— Буду, — Владик с облегчением и затаенной радостью проскользнул в прихожую и пошел за Майкой в кухню. Ему очень хотелось помириться, прямо, как если бы от ее благословения зависело все в его жизни. В тот момент это казалось очень важным. Майя вертелась между плитой и шкафчиком, стараясь не поворачиваться к нему лицом, попутно задавая обыденные вопросы:
