Илья Стогов - Эра супергероев. История мира в 5 журналах и 3 комиксах
Как-то во время вечеринки Вернон спросил у своего друга Эжена, не мог бы тот написать для его газеты «фельетон»? Этим словом в те годы назывался роман, который с продолжением печатался в самом подвале газеты: каждый день по небольшой главке. Тот ответил, что с радостью возьмется выручить старого друга. По рукам ударили тут же. И уже со следующего понедельника в верноновской газете Constitutionnel начинает выходить новый роман Эжена Сю.
2
Первая глава романа Сю «Парижские тайны» была опубликована 19 июня 1842 года. Именно этот день можно считать датой рождения современной литературы. Потому что прежде такой штуки, как «роман», просто не существовало. Вернее, как? Конечно существовало: письменные истории существуют столько же, сколько существует письменность. И до Эжена Сю были написаны тысячи произведений, которые принято называть «романами». И до его «Парижских тайн» люди, бывало, богатели на газетных историях. Да только все это было не то.
До того как за дело взялись медиамагнаты, никому из уважающих себя литераторов и в голову бы не пришло писать прозу. Проза — это было так, для простонародья. Когда варяжские скальды желали прославить своих конунгов, то посвящали им не роман, а все-таки стихи. И французские трубадуры посвящали прекрасным дамам не романы, а тоже стихи. И даже какой-нибудь Гаврила Романович Державин посвящал спонсировавшей его творчество императрице Екатерине никакой не роман, а опять-таки стихи. Иначе и быть не могло.
Отношение к прозе было таким же, как сегодня отношение к «падонкавскаму йазыку»: прикольно, конечно, но в приличном обществе как-то не комильфо. Во все времена, во всех культурах это разделение было конкретным, как Великая Китайская стена. Тот, кто собирался жить за счет богатенького спонсора (как скальды за счет конунгов или Державин за счет Екатерины), должен был посвящать спонсору именно стихи. А тот, из кого толковый литератор не получился, мог сколько угодно писать свою прозу — за нее денег все равно никто не платил.
Место поэзии было во дворцах и спальнях дам. Единственным местом для прозы был рынок. Там, на рынках, скоморохи и прочие юродивые тешили необразованное быдло прозаическими байками. Так было всегда: во все времена и во всех культурах. До тех пор, пока за дело не взялись медиамагнаты.
Именно эти ребята перевернули ситуацию с ног на голову. Это старик Державин мог жить за счет единственного спонсора (императрицы Екатерины). Медиамагнаты собирались жить, продавая свои истории миллиону покупателей. То есть тому самому быдлу с рынка, которое плохо разбиралось в стихах, зато знало толк в сказках, страшилках, анекдотах, эротических прибаутках и прочих видах прозы. Читатели массовых европейских газет были не очень образованными и не ахти какими утонченными. Но именно они платили за газеты, а значит, именно на их вкус должен был теперь ориентироваться тот, кто мечтал разбогатеть.
Первым разбогатеть на прозе удалось как раз Эжену Сю. Написанный им роман «Парижские тайны» стал первым мегабестселлером планеты. В нем было все, к чему привыкли парижане из низов: немного от сказки, немного от страшилки, немного от анекдота, немного от эротической прибаутки. Сю писал свой роман шестнадцать месяцев: каждый будний день по небольшой главке. За письменный стол он садился в шесть утра, а к половине девятого работа была окончена. Только один раз читатели не нашли на привычном месте продолжения истории: Сю свалился с простудой и на неделю прекратил работу. Для Франции это стало национальной катастрофой. В первый же день редакция получила полмиллиона писем с вопросом: что случилось? ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, СЛУЧИЛОСЬ?!
Сказать, что «Парижские тайны» стали популярны, значит, ничего не сказать. Аристократы и богатеи мечтали быть представленными писателю. Первые красавицы Парижа, увидев его, выпрыгивали из платьев, как столетие спустя школьницы будут выпрыгивать из джинсов при виде Мика Джаггера. За время публикации романа тираж газеты вырос в семнадцать раз. А гонорар самого Сю — в шесть.
К середине XIX века Эжен получал больше, чем любой другой автор в мире. За публикацию романа «Вечный Жид» старый друг Вернон заплатил Сю сто тысяч франков. Эти деньги складывались из тех мелких монеток, которые плохо образованные парижане, с грязными руками, уплачивали за газетку с новым выпуском «Жида».
Никого французские писатели не ненавидели так, как Сю. Едва увидев в толпе его знаменитую пижонскую шляпу, коллеги скрипели зубами, матюгались и переходили на другую сторону улицы. Бальзак впадал в бешенство, едва заслышав его фамилию. О гонорарах Сю он упоминал в письмах своей возлюбленной Ганской даже чаще, чем о самой любви. Между тем, кроме самих себя, винить было и некого. Точно так же, как и Сю, все остальные классики французской литературы публиковали свои опусы в газетах. И кто виноват, что тираж Сю оказался больше, чем тираж их изданий?
На тот момент во Франции издавалось около десяти тысяч газет. Из них приблизительно полсотни были крупными и могли позволить себе заказывать «фельетоны». Так же как сегодня у каждой крупной студии звукозаписи есть собственные рок-идолы, а у каждой крупной кинокомпании — конюшня режиссеров и звезд, так же и полтора века тому назад каждая крупная газета заводила себе автора, в обязанности которого входило сдавать каждый будний день по новой главе романа.
Бальзак начинал в изданиях медиамагната Эмиля Жирардена. Там же опубликовал свои главные бестселлеры Дюма-отец. Жорж Санд работала на газету «Сьекль». Гюго считал себя слишком крутым, чтобы делиться бабками с кем-то еще. Под свои романы он пытался открыть собственную газету, однако прогорел. Впервые в истории за литературу стали платить серьезные деньги, и в эту сферу тут же ринулась целая толпа народу. Авторы мечтали о гонорарах Сю, но достичь его уровня никто из них так и не сумел.
Сегодня «писателем» называется тот, чьи сочинения издаются в виде книг. А тот, кто публикует свои опусы в журналах, именуется «журналистом» и немного этого стесняется, ведь быть писателем — это вроде как круче, чем быть журналистом. Но полтора века тому назад все было ровно наоборот. Тираж книг в те годы был совсем крошечным. Абсолютный бестселлер, мегахит XVIII столетия, «Энциклопедия» Дидро была выпущена тиражом всего в 4250 экземпляров и продавалась потом больше двадцати лет. Спустя еще век вполне хитовый роман Достоевского «Преступление и наказание» был опубликован смешным тиражом в две тысячи экземпляров, продавался семь лет и даже после этого не был распродан до конца.
Понятно, что жить на гонорары с книжек было невозможно. Этот бизнес не окупал сам себя. Да, собственно, никакого массового издания художественных книжек нигде в мире до самого начала XX века и не существовало. Зато существовали газеты и журналы: единственное место, где могла выжить литература. В отличие от книжек, тиражи прессы росли быстрее, чем сегодня растет цена на нефть. Туда и шли те, кто мечтал о карьере профессионального литератора. Написал хит типа «Парижских тайн» и обеспечен до конца жизни.
3
А лет за восемь до того, как Сю выпустил свой бестселлер, на другом конце Европы скромно открылась небольшая книжная лавка. Располагалась она прямо на Невском проспекте, главной улице Российской империи, в здании левого флигеля лютеранского собора Святого Петра. Владельцем лавки был купец Александр Филиппович Смирдин.
Скажу сразу: в России, в отличие от Франции или Великобритании, с прессой и книжками дела тогда обстояли не очень. Первая книжная лавка была открыта в Петербурге всего через несколько лет после основания города. В продаже имелась «Азбука» и несколько печатных царских указов. Покупатели не заглядывали в лавку даже случайно. Просуществовав всего семь лет и не сумев продать товаров даже на полкопеечки, лавка закрылась.
На протяжении следующего столетия заезжие авантюристы несколько раз пытались открыть в России типографию или книжный магазин. В Париже этот бизнес приносил владельцам состояние — может, все выгорит и в Петербурге? Однако дело каждый раз заканчивалось крахом. За полстолетия после Петра Первого в России было издано всего 323 книги. Причем 262 из них — на иностранных языках, а почти все остальные — в переводе с иностранных языков. В среднем получается по пять-шесть книжек в год. Крестьяне, да и большинство горожан были неграмотны. Купцы книжек не читали категорически, военные тоже. Что-то почитывала аристократия, но исключительно на иностранных языках. Зачем в такой стране нужен был книжный магазин?
Кроме всего прочего, книги очень дорого стоили. Это был предмет роскоши, доступный только крошечной прослойке населения. Зарплата среднего чиновника в те годы составляла 60–80 рублей в месяц. А небольшой сборник стихов стоил аж десять рублей. Роман, изданный в двух частях, — рублей двадцать пять. То есть около трети месячной зарплаты. Даже лет сто пятьдесят тому назад литературные новинки у нас в стране предпочитали переписывать от руки: это было дешевле и проще, чем купить книгу в магазине.
