Бернар Клавель - Сердца живых
— Слушай, ты идешь или нет? — рассердился Ритер.
Жюльен медленно двинулся вперед, подталкиваемый товарищем. Когда они вышли на террасу перед театром, Ритер пробормотал:
— Черт побери, не понимаю, как ты устроен: и никогда-то тебе не хочется выпить!
Жюльен пошел вслед за приятелем. Он что-то пил, но не мог бы сказать, что именно. Перед ним неотступно стоял взгляд юной девушки. Взгляд и улыбка. Больше он ни о чем не мог думать. Из всех услышанных им в тот вечер песен в его памяти осталась только одна, она вновь и вновь звучала у него в ушах:
О струнный звон,Осенний стон,Томный, скучный.В душе больнойНапев ночнойОднозвучный.
Ритер что-то говорил. Разбирал во всех подробностях концерт: манеру исполнения, музыку, стихи, реакцию зала. Время от времени он останавливался и спрашивал:
— Ты согласен?
— Конечно, — отвечал Жюльен. — Конечно.
Но, по правде говоря, он ничего не слышал из того, что говорил приятель. Ритер мог бы разглагольствовать еще целый час, для Жюльена его слова значили в те минуты не больше, чем свист ветра в поле.
Войдя в зал, он тотчас же начал искать взглядом девушку. Не успел он пройти нескольких шагов, как она обернулась. Он понял, что она тоже ищет его, и заметил, что, увидев, она улыбнулась. С этой минуты и до начала второго отделения девушка оглядывалась не меньше двадцати раз. Еще никогда в жизни Жюльен не ощущал такой власти взгляда.
Перед окончанием концерта он снова встретил ее взгляд, увидел ее улыбку. И вновь обрел их в осветившемся зале, словно пришел на свидание. Зрители поднялись с мест и, переступая с ноги на ногу, медленно двигались к выходу. Жюльен чувствовал, что товарищ подталкивает его в спину, но изо всех сил замедлял шаг. Он хотел дождаться минуты, когда девушка поравняется с ним, выходя из зала. И несмотря на толкотню, ему это удалось. Со своей стороны, улыбающаяся незнакомка как будто тоже старалась приблизиться к нему. Когда она очутилась возле молодых людей, Жюльен проскользнул в проход и пошел рядом с нею. Он заранее приготовил какую-то фразу, но ни один звук не мог вырваться из его судорожно сжатого горла. Он услышал, как шедший позади Ритер сказал:
— Ну, как, довольны? Он все же спел нашего «Верлена»!
— Да, очень довольна, — ответила девушка.
И все. Женщина, сопровождавшая юную незнакомку, взяла ее под руку, и обе направились к Епископскому парку, а Ритер потащил Жюльена в кафе, помещавшееся возле почты.
Прежде чем свернуть за угол, Жюльен обернулся и посмотрел в сторону парка. Ему почудилось, что вдали, под сенью деревьев, он различил стройный светлый силуэт, слегка покачивавшийся рядом с другой тенью, более массивной и темной.
— Решишься ты наконец? — проворчал Ритер. — Кафе сейчас закроют, времени у нас в обрез, только-только успеем опрокинуть стаканчик.
5
Жюльен Дюбуа поднялся очень рано. Он оделся, не зажигая света, и, стараясь не шуметь, вышел из просторной комнаты второго этажа, где еще спали его товарищи. Небо уже посветлело, но заря едва брезжила. Ветер шелестел в ветвях кедра и в листьях самшита, окаймлявшего аллею. Жюльен спустился по лестнице. Он бы охотно подставил голову под холодную струю из крана, но боялся, что дежурный, сидевший в комнате первого этажа, станет донимать его расспросами. Вот почему он направился прямо к бассейну, расположенному справа от дома, стал коленом на цементную закраину и, зачерпнув пригоршней воду, смочил лицо. Когда он выпрямился, ему показалось, будто щеки его обжег ледяной ветер. Он вздохнул всей грудью и направился к дороге. Все вокруг было еще лишено красок: серая предрассветная дымка сливалась с серой пеленой ночи, медленно расплывались бесформенные тени.
Он сделал несколько шагов. Предутренняя прохлада слегка освежила его.
Ночью он почти не спал — ему не давал забыться взгляд девушки, пронзивший его и будто поселившийся в нем; пристальный, гипнотический взгляд этот неотступно преследовал Жюльена, точно живое существо. Он и поднялся так рано потому, что хотел уйти от этого взгляда, прогнать его, чтобы хоть немного собраться с мыслями; но холодный ветер, опаливший его влажное лицо, принес ему только минутное облегчение. А вслед за тем этот гипнотический взгляд вновь поселился в нем и был столь же властным, пожалуй, даже еще более властным, чем ночью.
Жюльен изо всех сил старался внушить себе, что все это чепуха. Разве можно влюбиться в девушку с первого взгляда? К тому же он вовсе и не влюблен. Не желает он влюбляться ни в нее, ни в другую. Ему уже не раз казалось, будто он любит девчонку. Сначала так всегда кажется, но потом все проходит. Достаточно только встретить другую… Когда он еще жил в Доле, служил учеником в кондитерской, он целый год изо дня в день следил за девушкой, проходившей по их улице, но так и не посмел подойти к ней. Он раз двадцать писал по памяти ее портреты. У нее было худое тонкое лицо и мягкие волнистые волосы… В ту пору ему было пятнадцать лет. С того времени он часто воображал, будто влюблен. Но только тогда все происходило совсем не так. Впрочем, ведь девушка из Доля так ни разу на него и не взглянула. На концерте Трене все было по-другому. Этот внезапный толчок, безмолвный контакт, этот обмен взглядами. Да, да, дело во взгляде.
Он заставил себя думать о девушке из Доля, чтобы позабыть таким образом о другой. Мысленно он представил себе тот путь, который столько раз проделывал от кондитерской до улицы Пастера, где она жила. На улице Пастера жил также его мастер Андре Вуазен. Бедняга Вуазен, в прошлом году, в июле, его убили немцы, когда он пытался перейти демаркационную линию, чтобы свидеться с женой. Семнадцатое июля сорокового года… Когда чуть ли не на глазах убивают близкого тебе человека, этот день не скоро забудешь. Семнадцатого июля исполнился год. Жюльен прикинул в уме: сейчас четырнадцатое ноября, через три дня будет ровно год и четыре месяца. Внезапно он остановился. Не раз после смерти мастера он думал о нем и о его жене, миниатюрной блондинке, чуть застенчивой и всегда улыбавшейся: она, должно быть, так ждала мужа! Но сейчас Жюльен думал о нем как-то совсем по-другому. Он вдруг заметил, что вспомнил о смерти Вуазена почти случайно и уцепился за эту мысль, словно бы… из расчета. И это было ему неприятно. Да, так оно и есть. Ведь он занялся этими вычислениями не потому, что вдруг затосковал по Вуазену, а лишь потому, что надеялся таким способом уйти из-под власти взгляда встреченной накануне девушки, взгляда, который неотступно преследовал его. Прежде нередко случалось, что он непроизвольно вспоминал о смерти Андре; иногда он заставлял себя думать о нем, оставаться некоторое время наедине с этим воспоминанием, потому что мастер был человеком, который впервые дал ему почувствовать, что такое настоящая мужская дружба. Но в то утро Жюльен постарался прогнать эти воспоминания: он со страхом почувствовал, что в них было что-то оскорбительное для покойного.
Над полями занимался день. Жюльен остановился и огляделся вокруг. Сквозь блеклую предрассветную дымку вдали уже угадывались очертания домов. Он повернулся на каблуках. Душевная борьба, бессонная ночь обессилили его.
Неужели и впрямь можно так много сказать одним взглядом? Нет, это только игра воображения. Пустой мираж. Но что ни говори, ведь и она на него смотрела. Несколько раз оборачивалась, искала его глазами. Испытала ли она такое же потрясение, как и он? Ответ на этот вопрос был заключен в ее взгляде.
Но кто она? Посмотреть на Трене и послушать его люди приезжают и издалека. По правде говоря, Жюльен хорошо помнил только взгляд девушки. Два темных глаза… Разве можно описать взгляд? Можно попытаться описать лицо, глаза, но попробуй передать их выражение, ток, нечто неуловимое, что ослепляет тебя и пронзает. Разве можно описать призыв, тайный язык?
Она была довольно высока и стройна, на ней было светлое пальто. Светло-серое… Нет, светло-бежевое…
Он вспомнил также, что у нее были каштановые, мягкие и волнистые волосы, ниспадавшие на плечи. Совсем как у той девушки с улицы Пастера. Впрочем, встречаются миллионы девушек с каштановыми, мягкими и волнистыми волосами. Тонкие ли у нее черты лица? Этого он не знал. Он мог бы описать ее глаза. Одни только глаза. Лишь теперь он отдал себе отчет в том, что даже не разглядел как следует ее лица.
Жюльен возвратился на пост наблюдения. Чтобы хоть на короткое время забыть о взгляде девушки, он изо всех сил затягивал утреннюю зарядку, ему хотелось подольше пробыть с сержантом и Каранто.
После завтрака он вместе с Ритером пошел на площадку в саду. Тот заступал на дежурство в восемь часов.
— Ты даже никакой книги не взял, — заметил парижанин.
— Не взял.
