Дэнни Уоллес - Человек-да

Я начал листать «Гардиан»6, но потом понял, что обманываю себя, и взял «Сан»7. Мне было жаль, что я не

принадлежу к тому типу людей, которые сначала читают «Гардиан», а потом уж «Сан», но даже в детстве я

предпочитал сначала полакомиться шоколадным муссом, а потом уж принимался за здоровую пищу.

Я с интересом прочитал забавную статью про молодого шотландца, который пытался в бурю запустить

воздушного змея и в результате пролетел вместе с ним три четверти мили. Потом перевернул страницу и на

следующей, в верхней ее части, увидел в рамочке...

У ВАС ЕСТЬ ИЗОБРЕТЕНИЕ?

Мною овладело возбуждение. Нет, по сути, изобретения у меня нет. Я вообще никогда ничего не изобретал.

Но это крошечное рекламное объявление предоставляет мне шанс.

Возможность попробовать себя в чем-то новом. Я мог бы что-нибудь изобрести! Может, для того и я родился!

Чтобы стать изобретателем!

Я вырвал из газеты объявление и заново его перечитал. Эту рекламу поместил американский институт по

вопросам патентного права и права товарных знаков, предлагавший начинающим изобретателям помощь в

продвижении их блестящих идей. То, что надо! Осталось только позвонить им и попросить, чтобы прислали

информационные материалы. Что я и сделал. Меня заверили, что материалы сейчас же отправят, и спустя пять

минут я уже вновь мог расслабиться.

Я дочитал «Сан», взял «Гардиан», опять положил и решил, что отправлюсь в город чуть раньше, чем

планировал.

«Миррор»8 я всегда смогу купить по дороге.

День выдался солнечный, и Лондон казался другим. Это был яркий, красочный город. Даже дорога к станции

метро — под сводом железнодорожного моста, где стоял оглушительный грохот, по пустынным улицам, по

разбитым тротуарам с лужами и пучками пожухлой травы — полнилась для меня очарованием.

И вот я уже иду от Лестер-сквер к станции метро «Ковент-Гарден». Меня распирает гордость от того, что я

лондонец. С тех пор как я вышел из дому, мне еще ни разу не представилась возможность сказать «да», но вот я

завернул за угол...

— Чашку чая, пожалуйста, — обратился я к продавцу закусочной.

— С сахаром? — уточнил он.

— Нет, спасибо.

— Пятьдесят пенсов, будьте добры. — Продавец поставил передо мной полистироловый стаканчик.

Я полез в карман за мелочью и вдруг понял, что допустил большую ошибку. Надеюсь, вы извините мне эту

оплошность, ведь я двадцать лет пил чай без сахара.

— Простите, вы спросили, положить ли мне сахар...

— Да, — подтвердил продавец. — И вы отказались.

— Знаю. Но... не могли бы вы спросить меня еще раз? — Я пододвинул к нему свой стакан с чаем.

— Э...?

— Пожалуйста, спросите еще раз, нужно ли положить сахар.

Продавец нахмурился, но сделал мне одолжение. Взял стаканчик и спросил:

— С сахаром?

Я прокашлялся.

— Да, пожалуйста.

— Сколько ложек?

Я тоже нахмурился.

— Не знаю. Я не пью с сахаром.

Теперь мы оба хмурились.

— Положите на свой вкус, — сказал я, пожимая плечами.

Не отрывая глаз от моего лица, продавец медленно и осторожно положил в мой стакан три полных, с горкой,

чайных ложки сахара.

— Столько хватит?

— Да, — ответил я. — Большое спасибо.

Теперь я понимаю, что, по меркам искусства современных европейских баек, эта история про сахар, пожалуй,

самая что ни на есть заурядная и что половина из вас, познакомившись с ней, возможно, не устоят перед

соблазном вернуться на несколько страниц назад, дабы еще раз с удовольствием перечитать «шедевр» про

компьютерный магазин, но для меня это происшествие имеет огромное значение. Я давно пью чай. Много пью.

И в тот раз впервые сознательно попросил, чтобы мне подсластили чай. Для меня это много значит —

символизирует то, что я готов изменить даже самые насущные, привычные стороны своего повседневного

быта. Это открытие глубоко взволновало меня.

Со стаканом сладкого чая в руке я покинул закусочную и продолжил свой путь в направлении Ковент-Гарден.

Мое внимание привлек уличный циркач, жонглировавший мячиками. Он выронил мячи, а какой-то мальчишка

едва не убежал с одним из них. Я на секунду остановился, наблюдая эту сцену, и вдруг услышал, как ко мне

кто-то обращается.

— Простите, сэр, не уделите мне пару минут?

— Уделю, — ответил я, мгновенно преисполняясь ликования. Я повернулся на голос и увидел рыжеволосую

кудрявую женщину. Она была маленького росточка, но вся так и дышала и энергией. В руках у нее была папка.

— Прекрасно! С вашего позволения я немного расскажу вам об организации «Помощь престарелым».

Спустя десять минут мы уже оживленно обсуждали проблемы стариков. Я подписался на участие в

программе «Возьми шефство над бабушкой» и обязался отчислять несколько фунтов из своего ежемесячного

жалования на содержание некой почтенной старушки. Главным образом, потому, что моя собеседница

начинала свои предложения словами «А не заинтересованы ли вы в том...», и я неизменно отвечал: «Да». Но я

ни о чем не жалел. В конце концов, благодаря мне какой-нибудь пожилой женщине отныне не придется

беспокоиться о том, где взять денег. Я попрощался с энергичной рыжеволосой женщиной и опять зашагал к

станции метро. Близилось время встречи с Ханной, и я хотел прежде заглянуть в несколько модных магазинов.

Но потом справа от себя я вновь услышал чей-то голос:

— Простите, сэр, не уделите мне пару минут?

Я был уверен, что уже слышал эти слова. Причем не так давно.

Я повернулся и увидел высоченного мужчину с длинным носом. На нем был ярко зеленый нагрудник с

надписью «Возьми шефство над бабушкой».

— Э... да, но...

— Прекрасно! С вашего позволения я немного расскажу вам об организации «Помощь престарелым».

И стал рассказывать.

— Значит, ты опоздал, потому что...

— Брал шефство над бабушками.

— И как я сразу не догадалась? — усмехнулась Ханна. Мы направились к ближайшему кафе. — В наши дни

почти все только из-за этого и опаздывают. Ладно, как бы то ни было, я рада нашей встрече. Давненько не

виделись.

После разрыва — эта фраза мне нравится гораздо больше, чем «после того, как меня бросили» — мы с

Ханной остались очень хорошими друзьями. Мы стали обедать вместе каждую неделю, а иногда, если

получалось, вместе заходили куда-нибудь выпить, хотя в последнее время встречались значительно реже. В

принципе, это вполне объяснимо, рассудил я. Ханна сосредоточилась на своей карьере, ну а я, конечно, ел

тосты.

— Как Лиззи? — спросила Ханна. Я улыбнулся.

После того как мы с Ханной расстались, ни она, ни я

не спешили заводить новые отношения с противоположным полом. Правда, я ненадолго сблизился с одной

девушкой — чудесной девушкой по имени Лиззи. Но она, конечно, оставила меня. Не потому что мы надоели

друг другу. Просто через десять дней после нашего знакомства Лиззи пришлось вернуться туда, откуда она

приехала. В Австралию. Это очень далеко — дальше не бывает. Мы продолжали поддерживать связь по

электронной почте, от случая к случаю перезванивались, но оба понимали, что, при всей нашей обоюдной

симпатии, ситуация у нас тупиковая.

— Тебе она нравилась, верно? — спросила Ханна.

— Да, — подтвердил я. — Нравилась. Классная девчонка.

Ханна была замечательной возлюбленной. И еще более замечательной бывшей возлюбленной. Когда я

поведал ей про неудачу с Лиззи, она проявила ко мне внимание, оказала поддержку. Что еще лучше, меня

самого в подобное положение она никогда не ставила. После разрыва с кем-либо наступает такое время, когда

ты искренне надеешься, что твоя бывшая партнерша будет так сильно скучать по тебе, что прямиком

отправится в ближайший монастырь. Ханна в затворничество не ударилась, но и ревнивца не стала во мне

пробуждать.

— Знаю, с Лиззи у тебя так ничего и не вышло, — сказала она, — но ты бы хотел, чтоб вы были вместе,

верно?

— Ну... да, — ответил я. — Хотел бы.

Приятно, что Ханна переживает за меня, подумал я.

— Много времени прошло с тех пор, как мы с тобой разбежались, да...

— Да... пожалуй.

Внезапно мне подумалось, что Ханна неспроста затеяла этот разговор. Создавалось впечатление, будто она

собирается сказать мне что-то важное. В общем-то, я был в том уверен, потому что она стала теребить салфетку

и все время отводила взгляд. Когда ужинаешь с Ханной, надо непременно наблюдать за ее поведением.