Джин Сэссон - Майада. Дочь Ирака
Вдруг откуда ни возьмись появился еще один мужчина. Он схватил ее правую руку и с силой опустил палец на чернильную подушечку. Затем поставил отпечаток ее пальца на список вещей. В комнату вошел еще один человек, и двое охранников повели ее в камеру.
Майада прошла через двойную дверь и оказалась в длинном коридоре с дверями, ведущими в камеры. Мужчины остановились у третьей двери справа. Майада нервно переминалась с ноги на ногу, а толстый охранник открыл тяжелый замок и жестом показал ей, чтобы она входила. И тут она увидела. Номер 52. В ужасе она крикнула:
— Не-е-е-е-ет!
Подходя к камере, Майада дрожала, не веря тому, что видела. Они собирались запереть ее в камере 52. У нее защипало в глазах, ее охватил озноб. Номер 52 парализовал ее: 52 было несчастливым числом, преследовавшим ее семью много поколений. Ее дорогой отец умер в возрасте 52 лет в палате номер 52. Его отца, Джафара Пашу Аль-Аскари, убили, когда ему исполнилось 52 года. А теперь ее заключили в камеру 52! Майаде казалось, что ее арест ничем не лучше смертной казни. Нет! Она не может войти в эту камеру. Никто ее не заставит. Она уперлась ногами в пол и огляделась в поисках устойчивого предмета, чтобы вцепиться в него.
— Входи! — заорал рябой охранник.
Майада отрывисто, едва слышно прошептала:
— Я не могу. Я не могу.
Охранник поджал губы.
— Входи, я сказал!
Второй мужчина с силой толкнул ее.
Майада ничком влетела в камеру 52. Она схватилась рукой за стену, чтобы не упасть. Когда она коснулась холодной поверхности, ее взор затуманился.
Она услышала, как захлопнулась дверь, с лязгом закрылся замок. Она попала в ловушку. Прижимая ладони к стене, Майада медленно поднялась. Она находилась в маленькой прямоугольной камере.
Раскрасневшаяся, задыхающаяся, ослепленная флуоресцентными лампами на потолке и танцующими вокруг нее тенями, она расплакалась, поняв, что на самом деле это вовсе не тени. Бесплотные силуэты оказались женщинами, и одна из них подошла к ней.
— Почему ты здесь? — мягко спросила она.
Женщина, подошедшая к Майаде, стояла молча, не повторяя вопроса, и ждала, когда Майада придет в себя, а та попыталась ответить, но не смогла произнести ни звука. Она только размахивала руками. Майада забеспокоилась о том, что подумают ее сокамерницы. Она испугалась, что женщины позовут охранников, чтобы те отвели ее в сумасшедший дом. Чтобы избежать этой участи, она с огромным усилием откашлялась. Легкие заболели от напряжения. Майада пыталась смочить слюной опухший язык и иссохший рот — она не пила с тех пор, как ее арестовали утром; несколько раз моргнула, чтобы привыкнуть к свету. В камере было слишком темно, и Майада с трудом подсчитала силуэты сокамерниц; ей показалось, что там находится не менее дюжины женщин-теней. Почему-то их присутствие немного утешило Майаду.
Затем она узнала, что в камере, предназначенной для восьми заключенных, сидело восемнадцать арестанток. Но когда она оглядывала заполненную женщинами прямоугольную камеру, ей чудилось, что их не меньше восьмидесяти. Туалет специально разместили в направлении Каабы в Мекке, той точки, глядя на которую они должны были молиться пять раз в день. Это было явное оскорбление каждому мусульманину, потому что в исламской архитектуре туалеты принято располагать как можно дальше от точки направления на Каабу.
Мысли о молитве сменились ощущением омерзительной вони. Она никогда не чувствовала такого отвратительного запаха, даже во время войны, когда спасатели вытаскивали обгоревшие тела, несколько дней пролежавшие под руинами. Вонь в камере была такой сильной, что Майада решила, что она исходит от рвотных масс на полу. Уверенная, что стоит в мерзкой луже, Майада посмотрела на подошвы сандалий, но они были чистыми. Она осторожно вдохнула, поняв, что от вони не скроешься: она пропитала все вокруг. Видимо, запах бобов, которые готовились в тюремной кухне, проник за цементные стены и смешался со смрадом грязного туалета.
Майада еще раз обвела долгим взглядом камеру, прежде чем обратиться к заговорившей с ней женщине. Стены испещряли красные, черные и серые буквы — ей стало не по себе при мысли, что красные буквы написаны кровью. Она увидела тонкий солнечный луч в крошечном зарешеченном окошке на задней стене. Две железные скамьи — видимо, нары — стояли вдоль стен.
Женщина с нежным голосом подошла к ней ближе и легко прикоснулась к плечу Майады.
— Что с тобой, голубка? — спросила она.
Майада посмотрела на лицо женщины и увидела, что та очень красива: безупречная светлая кожа, на тонком носике несколько веснушек, ярко-зеленые глаза сияют.
Красавица заговорила снова:
— Меня зовут Самара. Как ты здесь оказалась?
Другие женщины-тени подошли ближе, чтобы послушать. Их лица выражали сочувствие.
Майада посмотрела на них и объявила официальную причину ареста:
— Беловолосый человек сказал, что моя типография напечатала какие-то антиправительственные листовки, но это неправда. Я ничего такого не печатала.
Майада заплакала над собственными словами. Перед ее глазами пронеслись лица детей. Она хотела пригласить Фей на обед, а затем отвести к зубному врачу. Али пора подстричься. Потом они бы сходили в магазин за продуктами. Теперь она была в отчаянии оттого, что у Фей болит воспалившийся зуб.
Два дня назад они праздновали шестнадцатый день рождения дочери. Майада потратила больше, чем могла себе позволить, чтобы порадовать ее. Она организовала праздник в модном багдадском клубе «Альвия». Родители, а также бабушки и дедушки Майады много раз проводили там торжества, и она таким образом хотела связать Фей и Али с семейным прошлым.
А теперь, после ареста, их жизни оказались в опасности, мысль о которой вчера даже не приходила ей в голову. Майада больше не могла сдерживать горе, которое жгло ее изнутри, и крикнула:
— Мои дети! Кто о них позаботится?
Самара взяла Майаду за руки и сказала:
— Послушай, тебе нужно построить стену между прошлым и настоящим. Сейчас ты должна думать только о том, как спастись. Иначе ты сойдешь с ума.
Майада была неспособна мыслить разумно. Она знала, что не может перестать беспокоиться о детях. Но что-то подсказало ей, что надо молчать и слушать. Самара поможет ей выжить. Майада кивнула, хотя по ее щекам бежали слезы. Она болезненно сжалась, когда заметила, что лица всех женщин, кроме лица Самары, бледны и на них написано выражение безнадежности.
Очевидно, Самара была очень практичной женщиной. Она не обратила внимания на слезы Майады и спросила:
— Ты голодна? У нас есть немного еды.
— Нет. Спасибо. Нет, нет. — Мысль о еде вызывала тошноту.
Добрая Самара настаивала:
— Ты должна подкрепиться, чтобы быть сильной. На допросах они стараются сломать не только наши кости, но и дух.
Увидев выражение ужаса на лице Майады, Самара погладила ее по спине.
— Отложи мысль о детях на потом. Наверняка им поможет кто-нибудь из тех, кто остался снаружи. Пока ты не выйдешь отсюда, ты должна думать только о себе. Скоро они принесут бобы или рис, и если ты не хочешь есть сейчас, я их отложу. Но позволь дать совет. — Она наклонилась к Майаде и заговорщическим тоном сказала: — Никогда не ешь баклажаны. Месяц назад нам дали суп из баклажанов. Мы все отравились и несколько дней лежали на полу, корчась от боли. Потом мы услышали, что многие заключенные умерли. Впрочем, в нашей камере все выжили.
От совета Самары Майада похолодела. Ей казалось, что сейчас она упадет в обморок. Затем она услышала красивый голос, проходящий сквозь цементные стены тюрьмы, — сначала он звучал тихо, а потом все громче и громче. Какой-то мужчина нараспев произносил 36-ю суру Корана, Аль-Йа Син. Мусульмане верят, что желания человека, который читает эту суру, исполняются. Прекрасный голос пел: «Мой господь простил меня и сделал одним из почитаемых»[2].
Майада вместе с другими женщинами-тенями прислонила голову к грязной стене камеры и стала слушать умиротворяющие строки.
Голос продолжал произносить слова утешения: «Воистину, обитатели Рая сегодня будут заняты тем, что будут наслаждаться. Они и их супруги будут лежать в тенях на ложах, прислонившись».
Высокая женщина с большими карими глазами пробормотала:
— Они убьют беднягу, если он не перестанет.
Самара взглянула на нее и предложила:
— Рула, помолись за него.
Майаде стало любопытно, кому принадлежит чудесный голос. Она спросила:
— А кто это?
— Молодой человек по имени Ахмед, — ответила Самара. — Он шиит. Его арестовали потому, что он стал членом секты ваххабитов.
Ваххабиты появились впервые в Саудовской Аравии. Иракское правительство запрещало гражданам страны вступать в нее, потому что большинство мусульман считало ее слишком радикальной.
