Олег Суворов - Красотки кабаре
Из-за непрекращавшегося тропического ливня пассажиры «Бретани» собрались не на прогулочных палубах, а в самом большом из трех салонов – танцевальном, где находились рояль и небольшой подиум для оркестра.
Американец не стал тянуть время и категорическим тоном заявил, что получение американских виз и соответственно въезд в США – а до побережья Флориды было рукой подать – абсолютно невозможны.
– Нельзя создавать опасный прецедент, – пояснил он потрясенным людям. – Ведь если сейчас поощрить ваш незаконный въезд на территорию Соединенных Штатов, то из Европы может хлынуть массовая волна нелегальной эмиграции. Атлантический океан буквально кишит немецкими подлодками, поэтому американское правительство не может брать на себя ответственность за возможную гибель ни в чем не повинных людей.
После такого лицемерного заявления в зале воцарилась мертвая тишина, но уже через мгновение ее прервал даже не вопль, а стон ужаса.
– Куда же нам плыть?
– А Куба? Почему нас не может принять Куба или какая-нибудь другая латиноамериканская страна?
– Так затопите нас, если не хотите принимать, тем более что ваш эсминец неподалеку!
– О Боже, где бы найти тот необитаемый остров, который бы мог стать прибежищем для всех этих несчастных! – громко восклицал пожилой раввин.
– Что же теперь делать?
Американец безразлично пожал плечами.
– В данный момент я не готов ответить на этот вопрос.
На следующий день, рано утром, пассажиров «Бретани» разбудил какой-то странный грохот. Те, кто первым выскочил на палубу, мгновенно поняли, в чем дело, и подняли крик. Двое молодых евреев оттеснили изумленного вахтенного матроса и принялись отчаянно звонить в судовой колокол.
Причина суматохи состояла в том, что борт о борт с «Бретанью» покачивалась открытая баржа, доверху заполненная углем. Чумазые кочегары проворно перегружали его в трюм парохода, производя тот самый грохот, что посеял всеобщую панику.
– Зачем нас грузят углем?
– Куда мы теперь направимся?
– Неужели нас отправят обратно в Европу?
– Где капитан?
Появившийся на ходовом мостике Гильбо попытался было успокоить толпу, но ему никто не верил.
– Господа, господа, – восклицал француз с помощью рупора, – не надо так волноваться. Мы зашли в Гавану лишь для того, чтобы пополнить запасы угля, после чего непременно продолжим наше плавание. И не надо мешать кочегарам, иначе я вынужден буду принять самые решительные меры. Даю вам честное слово, что до тех пор, пока мы не загрузимся, судно все равно не поднимет якорь!
– А куда вы собираетесь плыть, капитан? – спросил пожилой еврей в строгом черном костюме и не слишком-то уместном в тропиках котелке.
Этот очевидный вопрос поставил Гильбо в тупик. Он опустил рупор и пожал плечами.
– Данный вопрос еще не решен, однако…
И вновь толпа разразилась негодующе-страдальческими воплями, прервав капитана на полуслове.
– Если кубинское правительство согласится принять нас у себя, то незачем грузиться вообще! – кричал один из пассажиров, ближе всех стоявших к ходовому мостику.
– Чушь! – громогласно воскликнул Гильбо. – Порт приписки «Бретани» – Брест, и я в любом случае должен буду вернуться в Европу.
– Но вы можете дать нам гарантии, что ваш пароход отправится в Европу без нас?
После этого возгласа быстро воцарилась тишина, и теперь взоры всех присутствующих были прикованы к французскому капитану. Он сделал эффектный жест – правой рукой указал на небо, а левую прижал к сердцу.
– О вашем возвращении в Европу и речи быть не может. Я обещал доставить вас в безопасное место, и я выполню свое обещание. А теперь прошу всех разойтись по каютам. Желающие позавтракать могут пройти в ресторан.
Еще несколько минут пассажиры возбужденно обсуждали обещание капитана, а потом нехотя стали расходиться. К тому времени разгрузка баржи была уже закончена, однако она не торопилась с отплытием. Те немногие из пассажиров, кто продолжал оставаться на палубе, увидели, как четверо матросов вынесли из подсобного помещения парохода цинковый гроб, после чего стали крепить его к лебедке, намереваясь опустить на баржу.
– Я еду на берег, – тихо, но возбужденно сообщил Эмилии невесть откуда появившийся Вондрачек. – Мне удалось договориться с капитаном, и он предупредил береговые службы о том, что сопровождать умершего в пути пассажира будет его ближайший родственник.
– Вы нас оставляете, комиссар? – так же тихо, но с нескрываемым испугом спросила женщина.
– Я обязательно вернусь, – пообещал Вондрачек и поспешил к бортовому трапу.
Эмилия осталась на месте, провожая печальным взглядом медленно колыхавшийся гроб, осторожно спускаемый вниз. В этом гробу не только покоилось тело обаятельного русского литератора, который так любил ее во времена далекой молодости; в этом гробу словно уместились лучшие дни ее жизни – дни огненных венгерских чардашей, рукоплещущей венской публики, страстной любви и огромных букетов цветов… Как быстро все это стало прошлым и как стремительно это прошлое удаляется все дальше, со смертью каждого из его свидетелей. Кто теперь помнит о бывшей примадонне «Иоганн Штраус-театра»? Стареющая одинокая женщина, единственным достоянием которой является ее дочь. «Красотки, красотки, красотки кабаре, вы созданы лишь для развлеченья…»
Но где же Берта и почему она не вышла на палубу, чтобы проститься с господином Вульфом?
Глава 8.
Последний шанс
Поздним вечером того же дня, когда капитан Гильбо, сидя в своей каюте, ожидал решения кубинских властей, в дверь постучали. Решив, что это судовой радист принес долгожданную радиограмму, капитан быстро открыл дверь, но был без церемоний оттеснен в глубь каюты двумя мрачными верзилами, державшими автоматы на изготовку.
Первой мыслью изумленного капитана была мысль о том, что пассажиры его парохода взбунтовались и теперь решили силой заставить его следовать в Мексику. Однако одного взгляда на автоматы – а это были хорошо знакомые Гильбо немецкие «шмайсеры» – оказалось достаточно, чтобы предположить самое худшее.
Через мгновение, когда в дверном проеме возникла знакомая фигура Сильверстоуна, чье лицо выражало мрачную сосредоточенность, капитан Гильбо понял, что совершил ошибку, не послушавшись совета комиссара Вондрачека.
– Добрый вечер, капитан, – невозмутимо поздоровался англичанин, аккуратно прикрывая за собой дверь. Оба его подручных продолжали стоять в противоположных углах каюты, держа Гильбо на прицеле. – Садитесь, нам надо поговорить.
– Какого черта вы себе позволяете? – мрачно поинтересовался француз, кивая на автоматы. – Что за нелепый спектакль, и откуда на моем судне взялось оружие?
– Садитесь же, – спокойно повторил Сильверстоун, – ибо от нашего разговора зависит не только дальнейший маршрут «Бретани», но также и то, под чьим командованием она отправится в свое новое плавание.
Гильбо пожал плечами и сел. Англичанин медленно опустился напротив, не сводя с него пристального, сверлящего взора.
– Итак? – нетерпеливо спросил француз.
– Вы сейчас подниметесь на капитанский мостик и отдадите приказ поднять якорь.
– И куда же мы отправимся?
– Обратно в Европу.
Гильбо ожидал чего-то подобного, а потому не стал разыгрывать удивления.
– Я должен знать конечный порт следования.
– Об этом вы узнаете, когда мы пересечем Атлантику.
– Но зачем вам все это нужно?
– Излишний вопрос, капитан, тем более что, я жду от вас не вопросов, а согласия.
– А если я откажусь?
– Тогда команде будет объявлено, что ее капитан при смерти, а потому командование судном берет на себя второй помощник…
– А, черт, этот проклятый Лефевр?
– Совершенно верно. Собственно говоря, вам, как и членам вашей команды, нечего бояться возвращения, тем более что сейчас во Франции существует дружественное Германии правительство во главе с маршалом Петеном.
– Но я не могу поднять якорь без разрешения гаванских властей!
– Вы немедленно радируете им, что пароход отплывает… ну, допустим, в Африку.
– Однако когда пассажиры узнают о возвращении в Европу, они могут взбунтоваться.
– Это уже не ваша забота. Кроме того, поскольку мы отплываем немедленно, а сейчас глубокая ночь, некоторое время можно будет держать конечный пункт нашего плавания в секрете. Утром же вы объявите пассажирам о том, что мы идем в Мексику. Предупреждаю, что в течение всего плавания вы и ваша команда будете находиться под присмотром моих людей. Малейшие попытки затеять заговор или предупредить пассажиров будут немедленно караться смертью.
– Неужели тот чехословацкий комиссар был прав и вы, англичанин, являетесь агентом злейшего врага Великобритании – Гитлера?
– Сейчас не время выяснять эти ненужные подробности, – поморщился Сильверстоун. – Я жду вашего ответа. Вы согласны выполнять мои приказания?
