Леонид Иванов - новые времена - новые заботы
— Сколько здесь соберут зеленой массы? — спрашивает Павлов.
— Мало уродит, — вяло взмахнул рукой Петрович. — Нынче на многолетние травы урожай да на сено.
У Павлова глаз наметан. Это поле даст не более сотни центнеров с гектара. А это обычный средний урожай ее за последние пять — десять лет, значит, опять менее десяти центнеров кормовых единиц с гектара… Как хорошо, что они отошли от «королевы». В крае ее осталось около 50 тысяч гектаров, а когда-то было более 600 тысяч…
Возвращаясь к машине, Павлов мысленно прикидывает, что дала замена кукурузы подсолнечником и другими культурами. Нынче подсолнечник везде высевали только в смеси с овсом, викой, горохом, пшеницей. Большая часть его уже убрана, и сбор зеленой массы превышает 200 центнеров с гектара, у некоторых достигает и 300. Ну, а с овсом и сравнивать нечего. По самым скромным подсчетам овес нынче даст с гектара не менее 20 центнеров зерна, что вместе с соломой составит 25 центнеров кормовых единиц.
«Надо будет рассказать нашему гостю», — решает Павлов. Тогда, на приеме, он об этой замене сказать воздержался, потому что считал преждевременным делать окончательные выводы. А теперь, после трех лет проверки, можно говорить уверенно: замена совершенно оправданная! Для силоса кукурузу возделывать нет смысла. В крае многие пошли по пути Лабинского совхоза, сеют ее лишь для осенней подкормки скота. Она тут имеет преимущества перед другими культурами — до поздней осени остается зеленой. И если даже ее прихватит морозом, на корм в зеленом виде еще пригодна. К тому же в зеленом-то виде и более питательна, чем при переработке на силос.
В Дронкине Павлов заехал в райком партии и у Дмитриева неожиданно застал Шапошникова, в недавнем прошлом секретаря Лабинского райкома, а теперь начальника краевого управления совхозов.
В этом году произошла некоторая перестройка в управлении сельского хозяйства: создано производственное объединение совхозов, а в его составе десять трестов, в которые входят все совхозы края.
Как видно, Шапошников и Дмитриев о чем-то спорили. Это заметно и по их возбужденному виду, и по тому, как оба они сразу смолкли, когда Павлов открыл дверь в кабинет.
— Деловые связи налаживаете? — осведомился Павлов.
Дмитриев усмехнулся, покосившись на рослого Шапошникова, бросил:
— Новое ведомство, вот и порядки новые наводит…
Более прямой Шапошников пробасил:
— А Дмитриев никак не может смириться, приходится разъяснять.
Павлову интересно было послушать двух очень уважаемых им руководителей. Ведь оба они возглавляли экспериментальные районы, добились бесспорных успехов, накопили немалый опыт по руководству сельским хозяйством. В чем же разногласия?
Заговорил Шапошников:
— Дмитриеву не нравятся планы, утвержденные трестами.
— А чем они плохи? Разве что-нибудь изменилось в порядке планирования? — спросил Павлов.
— Изменилось только одно: раньше за Дмитриевым было решающее слово при утверждении планов совхозов, а теперь за трестом.
Павлов уже догадался о предмете спора. В Дронкинском районе по давно уже заведенному порядку производственные планы разрабатывали сами хозяйства, но план-заказ государства по продаже продукции определяли в районе. А ведь для каждого хозяйства далеко не безразлично, каков будет этот минимальный план-заказ. Потому что продукция, проданная государству сверх этого плана-заказа, оплачивалась в полуторном размере.
А с созданием трестов планы-заказы совхозам определяют уже они.
— Это, Андрей Михайлович, своеобразное недоверие райкомам, — заговорил Дмитриев. — Мы все же лучше знаем свои совхозы. Но теперь совхозы района подчинены трем трестам: два совхоза — молочному, один — свиноводческому, остальные — зерновому. И это осложняет руководство, требует слишком много согласований.
Павлову не впервой слышать подобные разговоры. Он знал, что не все в восторге от реорганизации управления сельским хозяйством. Руководители соседней Кулундинской области даже обратились в Москву с протестом. И в их крае некоторые товарищи высказывали возражения. Но Павлов держится иного мнения. Все же совхозная система во многом отличается от колхозной. А то, что теперь не район устанавливает план-заказ каждому совхозу, а трест, Павлов считает одним из положительных моментов реорганизации. Дело в том, что кое-где к этому важному делу иной раз подходили не совсем обоснованно. Захотелось секретарю райкома поддержать директора какого-то совхоза, он командовал — снизить его хозяйству план-заказ. В трестах же планированием занимаются специалисты, и их планы более обоснованы экономически.
Павлов хорошо помнит разговор на эту тему с директором Иртышского совхоза Коршуном. Тот сетовал на частые вмешательства района в хозяйственное руководство совхозом. И, выходит, Коршун оказался прав — при реорганизации учли как бы и его предложения. Хотя ступенек руководящих все еще много.
Понятны Павлову и причины недовольства Дмитриева: три треста установили своим хозяйствам планы-заказы по продаже продукции, и для района в целом план определился как бы сам собой.
Вот Дмитриев и говорит:
— Мы же теперь решительно никакого участия не принимаем в планировании. А планы-то нам выполнять!
— И вам, и нам, — поправил Шапошников.
Не первый раз Павлову приходится разъяснять, что теперь с райкома партии снята забота о планировании заготовок, о снабжении совхозов, другие мелкие чисто хозяйственные дела. Самое главное внимание они должны уделять организации соревнования и воспитательной работе с людьми.
— А сегодня-то о чем спор? — спросил Павлов.
— Райком считает необходимым поддержать два сильно отстающих совхоза. Мы хотели на этот год установить им сниженный против первоначальных наметок план-заказ по зерну. Тогда они смогли бы продать побольше зерна сверх плана и тем самым поправить свою экономику. А Шапошников не хочет об этом и слушать, — загорячился вдруг Дмитриев.
Пораздумав, Павлов пришел к выводу, что тут Дмитриев прав. Еще тогда, когда в крайкоме обсуждали меры помощи отстающим хозяйствам, Сергеев высказал предложение о регулировании планами-заказами: определять их, исходя не только из наличия земельных угодий, но и с учетом материальной оснащенности хозяйства, степени механизации ферм и т. п. Последующие события показали, что Сергеев и на этот раз оказался прав. Как, впрочем, прав был и Гребенкин, когда критиковал недостатки планирования заготовок. Этот вопрос Павлов поднимал и на приеме у Генерального секретаря ЦК. И вот теперь появилось новое выражение — нархозплан! По продаже продукции колхозам и совхозам устанавливается два плана: один, так называемый, твердый. Продукция в счет этого плана оплачивается по установленным ценам. И второй — народнохозяйственный план, то есть повышенный по зерну на 30–35 процентов, по продукции животноводства на 8 — 10. Продукция, сданная сверх твердого плана, оплачивается по полуторным ценам. И тут регулирование твердых планов важный рычаг в руководстве.
— Дмитриев прав, — сказал Павлов.
— А что же он молчал раньше, когда разрабатывались планы? — возразил Шапошников.
— А почему тресты не согласовали с нами? — вспылил Дмитриев.
— Вот теперь, по-моему, вы оба правы, — улыбнулся Павлов. — А мы виноваты, потому что не смогли своевременно внести ясность в этот вопрос. И, чтобы не нарушать принятого порядка, договоримся так: перед началом планирования районные организации представят свои соображения трестам, а тресты внимательно отнесутся к этим предложениям. Согласны?
Павлов смотрит на Дмитриева. Тот молчит. А Шапошников сразу ответил:
— Тут и разговора быть не может…
— А почему не тресты согласовывают с нами? — выдавил наконец Дмитриев.
— Нет, — решительно произнес Павлов, — планирование оставим в одних руках. А предложения районов тресты будут учитывать, если предложения обоснованы. У руководства трестами в большинстве случаев вчерашние секретари райкомов, что они, не поймут тебя? — глянул он на Дмитриева,
Тот промолчал, тогда Павлов сказал:
— Давайте прикинем расчеты по хлебу, какая помощь потребуется Дронкинскому району в целом.
Все присели к столу.
21
Павлов и Соколов стояли у кромки просторного поля, наблюдали за работой комбайнов. Это зрелище так захватило обоих, что длительное время они молчали. Двенадцать комбайнов, по выражению Соколова, «утюжили» хлебное поле. По три машины в звене. Ближайшие три шли друг за другом, затем другая тройка, дальше — третья…
На противоположном конце поля виднелась передвижная ремонтная мастерская. Павлов все ждал, что вот-вот ее вызовут тревожным сигналом к какому-нибудь комбайну, ему даже хотелось, чтобы один комбайн остановился, — тогда можно проследить, насколько оперативна помощь этой «неотложки». Но комбайны шли и шли…
