Адам Торп - Правила перспективы
— Тогда я не помню.
Бендель резко хохотнул и затянулся.
— Как поживает Сабина?
— Фрау Хоффер? Неплохо, — поспешно ответил герр Хоффер. Его потрясло, что Бендель запросто назвал ее по имени. Просто неслыханно! Он чуть не лопнул от возмущения.
— С детишками оставили?
— Еще утром я проводил их в убежище с тремя чемоданами вещей первой необходимости. На всякий случай.
Наступила неловкая тишина. Герру Хофферу казалось, что его сердце бьется где-то в голове.
— Однажды я понял, что остался совсем один, — вдруг сказал Бендель. — Ни у кого из моих былых друзей не сохранилось ни капли мозгов. А меня, твою мать, даже не повысили. Мы переправились через Рейн, в живых никого не осталось. Меня подвезли на «Тигре» до самого шоссе, всю задницу себе отбил, сидел прямо у ствола, весь в грязи перемазался. Куда еще идти, кроме как в Лоэнфельде?
— Мало ли на свете мест.
Бендель изумленно хмыкнул и снова затянулся сигаретой, сильно втянув щеки. Потом медленно выдохнул дым и кивнул. Совсем как заводная кукла. Кинетическая скульптура Наума Габо. "Механизм после конца света". Герру Хофферу тоже захотелось курить. Удивительно, почему Бендель не предложил ему сигарету.
— Для меня мало. Если помните, я родом из чудесного города Лейпцига. Что же, прикажете ехать туда, к родителям? К тому же его взяли большевики. Захватили варвары. Он слишком красив для них, дикарей. Не знаю даже, живы ли мои. В общем, в Лоэнфельде я был счастлив. Здесь мне было хорошо. Очень хорошо. Я бы даже сказал, чрезвычайно хорошо.
"Я думаю не о том", — мелькнуло в голове у герра Хоффера. Воздух между ними — всего-то несколько сантиметров пустого пространства — был наэлектризован подозрением и предчувствием беды.
— Лейбниц родился в Лейпциге, — с трудом произнес он, проглотив первый слог.
— И Рихард Вагнер.
— И Фоллердт, — вспомнил герр Хоффер. — В тысяча семьсот восьмом.
— Ах, да. И где же теперь ваш Фоллердт?
— На соляном руднике, — быстро ответил герр Хоффер. — Вообще-то у нас была всего лишь копия, как вы помните. Оригинал в Магдебурге. Увы.
Они беседовали совсем как в старые добрые времена.
— Вы уверены, что он на соляном руднике?
— Разумеется. Если его, конечно, не украли по дороге. Кстати, — добавил он, — может, вам стоит избавиться от… формы?
— Когда в ней отпадет нужда.
Отчего-то именно после этой фразы у герра Хоффера побежали по спине мурашки.
— Ну что ж, пора в убежище, — произнес он, с трудом поднимаясь.
Он стоял в одних носках и ждал. Ему совершенно не улыбалось оказаться рядом с одетым в форму Бенделем, когда придут американцы. Ну почему он жил не в забытой Богом и пропахшей навозом деревушке с церковью где-нибудь в лесной глуши!
— Герр штурмфюрер!
Бендель спросил, не поднимая глаз:
— Где Ван Гог?
— Ван Гог? Он в безопасности.
— Где он?
— Вместе с остальными картинами.
— Ну же, Ингрид, это неправда.
— Пожалуйста, не зовите меня так.
— Извините. Это шутка для своих. Вы прекрасно знаете, что его нет с остальными картинами.
— Что?
— Вам это прекрасно известно, герр исполняющий обязанности исполняющего обязанности директора. Он здесь. Он не покидал здания музея. Вы хитрый малый, хоть и симпатичный.
Герр Хоффер покраснел.
— Штурмфюрер, пожалуйста, прекратите оскорблять меня. Это несправедливо.
Бендель закрыл лицо ладонью, сигарета теперь торчала у него между костяшками пальцев. Из-под пальцев поблескивали глаза. Он улыбался.
— Я забыл вам сказать, герр Хоффер, — произнес он. — Я был в Гримменберге на соляном руднике. Ван Гог даже в описи не значится. Как, надо думать, и этот ваш Фоллердт. Но Фоллердт меня не интересует, даже если он не подделка.
— Это не подделка, а копия, — возразил герр Хоффер. — Возможно, кисти кого-нибудь из его учеников.
— Но меня интересует Ван Гог. Он здесь, в этом здании. Он не покинул Музей.
— Вы ездили на рудник в Гримменберг?
— Да.
— Зачем?
— И в бомбоубежище его тоже нет, я проверял.
Он убрал руку от лица и снова затянулся. Все еще улыбаясь, Бендель вытащил из верхнего кармана ключи герра Вольмера на латунном кольце и потряс ими. Герр Хоффер ни разу не видел, чтобы кто-нибудь держал ключи вахтера, кроме него самого.
— В убежище ничего нет, господин исполняющий обязанности исполняющего обязанности директора. Разве что сортиром воняет.
— Все картины эвакуированы, — сказал герр Хоффер. Стоя в одних носках перед этим человеком, ставшим демоном, он чувствовал себя беспомощным глупцом. (А кто такой демон, если не тот, чью красоту отняли боги?) — Вы принесли мне дурную весть. Впрочем, я не удивлен.
— Я повторяю, Ван Гог не покидал этого здания.
— Господи, да я собственными глазами видел, как это произошло.
— Герр Хоффер, вы такой же, как и все прочие.
— Что вы имеете в виду?
— Что вы лжец.
— Ну спасибо.
— Где Ван Гог, Ингрид?
— Прекратите называть меня Ингрид!
Бендель расхохотался. В конце концов, он был солдатом. Солдаты все такими становятся. Это позволяет им не застрелиться.
— Кстати, — поинтересовался герр Хоффер, с трудом подавляя в себе раздражение, — зачем он вам-то понадобился?
— Потому что я хочу на него взглянуть.
Повисла пауза. Мысли герра Хоффера сделались бесцветными, бескровными. Белые стены зала слепили глаза, будто освещенные солнцем снежные вершины. Сабине всегда хотелось в Сан-Морис, подниматься все выше и выше на маленьком поезде. Жизнь так дорого стоит!
— Пожалуйста, — попросил Бендель, снова откинувшись на спинку и глядя вверх. — Дайте мне на него посмотреть.
— Я бы хотел присесть.
— Ну так садитесь. Ваша задница пока еще при вас.
По обе стороны двери стояли стулья, на которых в прежние времена, когда в залах Музея можно было увидеть пышные усы, костяные лорнеты и длинные пышные юбки, дремали смотрители. Со временем усы редели, юбки становились короче, и в конце концов здесь не осталось ни тех ни других, не осталось даже смотрителей. Герр Хоффер опустился на стул справа. Стул слегка зашатался. И после конца света ему придется кое о чем позаботиться. Он запомнил, как расположен стул по отношению ко всему залу. Бог кроется в деталях, как говорил когда-то его учитель. В приличном музее стулья не должны шататься. Скоро для каменщиков и плотников начнется золотое время, как и после шведов. Герр Хоффер глубоко вздохнул.
— Надеюсь, на нас не упадет бомба, пока мы тут разговариваем, — произнес он. — Бедный старик Вольмер. Он очевидно принялся размахивать этим своим идиотским ружьем. Я предупреждал его, что от ружья одни неприятности.
Бендель разглядывал паркет. С его губы свисала приклеившаяся к ней сигарета.
— А вы в курсе, что там, снаружи, несколько ваших ребят из войск СС? Артиллеристы.
Бендель поднял глаза.
— Слушайте, кончайте валять дурака!
Еще одна пауза.
— Наверное, Ван Гога отвезли в Линц, — предположил герр Хоффер — впрочем, неубедительно. — В Музей фюрера.
— Он здесь.
— С чего вы так решили?
— Мне рассказала Сабина.
Герр Хоффер попытался фыркнуть, но поперхнулся и закашлялся.
— Фрау Хоффер? Она ничего не знает.
— Она знает много чего, — с кривой ухмылкой ответил Бендель.
— Послушайте…
— Да?
— Она ничего такого не знает.
Бендель гадко захихикал. Получилось довольно ненатурально. "Он меня провоцирует, — подумал герр Хоффер. — Как бы я хотел его убить!"
— Я имею в виду Ван Гога. Она не интересуется моей работой.
— Герр Хоффер, я видел в Берлине вашу инвентарную опись. Она подшита к делу. На розовом листочке. Какой-то говнюк ставил в ней галочки в день эвакуации. Даже не заметил, что Ван Гога там нет. Вот почему мы проиграли войну. Потому что всем на все плевать.
Герр Хоффер закрыл глаза. Тембр голоса у Бенделя был приятный, но то, что он говорил, было ужасно. Значит, дело не в голосе. В конце концов, главное — выжить.
— Ну хорошо. Как я и говорил, он вместе с другими картинами. Не на соляном руднике. Часть картин здесь, в подвалах.
Кровь пульсировала в ушах, но все остальное было под контролем. Во-первых, Бендель еще слишком молод, во-вторых, насчет Сабины он лгал. Он просто видел инвентарную опись. Слава Богу.
— В подвалах?
— Да.
— А как же крысы?
— Потравили.
— Когда?
— Недавно.
— А сырость?
— На поверку там оказалось не так уж и сыро.
— Это правда?
— Да.
— Когда их туда перенесли?
— В конце марта, перед общей эвакуацией, — соврал герр Хоффер. — В прошлом году. Точную дату не помню. С тех пор год прошел! Все как в тумане. Вас тут уже не было.
