Кингсли Эмис - Старые черти
— Совершенно согласен, — кивнул Гарт.
— А когда вышла эта статья? — поинтересовался приятель Арнольда Сперлинга.
— Недели две назад. В одной из…
— Я лично считаю, что айстедвод — прекрасный повод для старых друзей встретиться и обменяться новостями. — Гость в поисках поддержки обвел собравшихся блестящими темными глазами. — Сам я туда уже лет сто не ездил, но когда-то бывал регулярно и, помнится, все время натыкался на людей, которых не видел по крайней мере с прошлого года. Постоянно. Или вы о международном айстедводе?
— Нет, — сказал Малькольм еще резче и в то же время чуточку растерянно.
— Тони Бейнбридж, — представился гость и, не вставая, протянул руку. — Мы вроде еще не знакомились.
Малькольм назвал свое имя без особой спешки, особенно после того как его переспросили во второй раз.
— А-а, — протянул Тони Бейнбридж, сощурив глаза, и хмыкнул.
Он почти вынудил Малькольма заткнуться, к чему Чарли, сидевший по другую сторону от Гарта, был наполовину готов. Есть у Малькольма одна беда, думал Чарли, впрочем, не у него одного: сам внимательно следит за разговором и ждет этого от других, не делая скидки на то, что они могли заскучать, сойти с ума, оглохнуть, поглупеть или напиться, не поставив его в известность. Вот и сейчас Малькольм недоуменно переводил взгляд со стакана Тони на свой. И это после шестидесяти с лишним лет жизни в Уэльсе, да и вообще на свете!
Прежде чем молчание успело затянуться, к столу подошел Арнольд Сперлинг, держа поднос с шестью порциями выпивки. Шестой стакан предназначался для Питера, который до сих пор не произнес ни слова, хотя при упоминании об айстедводе пару раз фыркнул. Паб открылся совсем недавно, но из-за низких туч и проливного дождя казалось, что вот-вот стемнеет. И не важно, что по календарю лето еще не закончилось — у местной погоды всегда были свои соображения на сей счет.
Чарли самому не хотелось разговаривать. Вернувшись из Бирдартира две недели назад, он лишь второй раз вышел из дома без сопровождения. Большую часть этого времени под домом подразумевался «Глендоуэр», диван-кровать в находящейся там же квартирке и присутствие Виктора. Чарли почти ничего не помнил о событиях того вечера, но твердо знал, что в нужный момент Софи рядом не оказалось. Впрочем, он понимал, что сглупил, решив обойтись без ее помощи, и теперь не держал на жену зла. Тем не менее должно было пройти какое-то время, прежде чем он сможет ей доверять. Иногда Чарли задавался вопросом, сколько придется ждать.
— Я слышал, — сказал Гарт, понизив голос, но довольно отчетливо, — в Бирдартире тебя слегка прихватило.
— Всего лишь приступ головокружения. Как говорит Дьюи, ничего страшного.
Дьюи несколько раз повторил, что случай Чарли отнюдь не уникален и особо бояться нечего.
— Посоветовал расслабиться и отдохнуть, — добавил Чарли, желая объяснить, почему в последнее время не появляется на людях.
— Он тебе что-нибудь выписал?
Хороший вопрос; интересно, какая хворь должна приключиться с человеком, прежде чем Дьюи сочтет нужным прописать лекарство? Не он, а некий друг Виктора однажды снабдил Чарли ларгактилом и шприцами. Да, это тебе не Грифф, который каждую зиму щедро потчевал детей Нижнего Гламоргана опиумной настойкой, чтобы не кашляли.
Но старина Грифф принадлежал к исчезнувшей ныне породе врачей, которые считали, что их работа — лечить.
Гарт прервал эти размышления в духе Питера, спросив:
— А что он сказал насчет твоего избыточного веса?
— Дьюи? Ничего. Я читал…
— Полагаю, ты сам занялся этой проблемой, так ведь?
— Что?
— Твои приступы головокружения — не что иное, как звоночки. Природа тебя предупреждает: больше нельзя продолжать в том же духе. Ты знаешь, что всего полстоуна лишнего веса значительно укорачивает продолжительность жизни? Семь фунтов! Мой метаболизм… мне повезло… твой метаболизм… тебе не повезло… бедняга Роджер Эндрюс… жир… сахар… соль…
Многие находили нравоучения Гарта нудными, только не Чарли, который считал их лишь малой частью огромного полотна. Жизнь состоит из скуки — во всяком случае, пока в ней все идет по-твоему. Сейчас Чарли слушал вполуха, чувствовал себя уютно и, позволив виски делать свое дело, перебирал в мыслях следующие несколько часов, которые должны были пройти в полной безопасности. Еще стаканчик-другой здесь, потом спокойное путешествие до «Глендоуэра» в сопровождении Питера, затем Виктор отвезет его домой. Там с ним будет Софи. Питер, видимо, тоже решил, что пусть события идут своим чередом, раз нет явных признаков ухудшения. Гарт углубился в подробности своей биографии, остальные говорили об Уэльсе.
Они неторопливо беседовали, пока не пришел Алун. Насколько Чарли помнил — вернее, как намекнул ему Виктор, — тем вечером в Бирдартире Алун повел себя не лучшим образом. Ну, с другой стороны, никто в здравом уме не положился бы на Уивера в серьезном деле. Может, до туалета он доведет, но не дальше.
Алун мельком взглянул на незнакомца, затем посмотрел на него еще раз, уже пристально. С тихим ужасом Чарли заметил, что Тони Бейнбридж улыбается так широко, что его усы почти расплющились между носом и губами, а глаза полузакрыты.
— Привет, Алун! — поздоровался он с величественной самоуверенностью, задрав подбородок.
После трехсекундной паузы Алун с аффектацией, достойной провинциальных подмостков, изобразил целую гамму чувств: недоверчивое любопытство, которое чуть было не перешло в страх, смутное узнавание и, наконец, радостное благоволение, закончившееся крепким рукопожатием.
— А ты кто такой? — спросил Алун, однако было ясно, что он вспомнил Тони; еще чуть-чуть — и, может, даже назовет его имя. — Сколько лет прошло, тридцать?
— Что ты, меньше. Скорее пятнадцать.
— Понятно. Так где ты теперь обретаешься?
Тони Бейнбридж рассказал, где живет, и много всего в придачу, затем выслушал рассказ Алуна. Остальные молчали, лишь ерзали на стульях, стараясь не шуметь, словно присутствовали при звукозаписи.
— Помнится, у тебя было две дочери, да?
— Точно. — Алун вежливо кивнул. — Одна замужем, другая — в Оксфорде.
— Надо же, в Оксфорде! Да, время бежит, не остановишь.
— Боюсь, я не совсем…
— Значит, у тебя дочь в Оксфорде. А я так и не обзавелся детьми. Алун, ты что пьешь?
— Нет, сейчас за мой счет.
Дверь открылась, в комнату вошел Таркин Джонс. На нем была толстая вязаная кофта, которую, как все знали, он никогда не снимает, в руках — развернутый лист бумаги с отпечатанным текстом, явно какой-то официальный документ. Тарк положил его на стол, вокруг которого сидели приятели, и бумажка оказалась прямо перед Питером. Никто не проронил ни слова, пока владелец паба переводил обвиняющий взгляд с одного лица на другое.
— Вот… вот до какой низости докатилась наша демократия! — произнес он с горечью, драматически выделяя слова. — Вы хоть представляете, какую мерзость мне только что доставила почта ее величества?
Конечно, никто не представлял. Гарт незаметно подмигнул Тони Бейнбриджу, давая понять, что от него не ждут ответа на вопрос.
— Водное управление Нижнего Гламоргана, — продолжил Тарк все так же медленно, — желает в течение двадцати восьми дней, начиная с даты на почтовом штемпеле, получить сведения о том, сколько комнат заведения оборудовано водопроводом, какие устройства используются и примерное количество галлонов потребляемой воды в день. Для устройств, находящихся вне здания, смотреть на обороте листа. Примерное. Здесь я с радостью усматриваю каплю здравого смысла и человеческого понимания. Типы из этой конторы вполне могли бы потребовать информацию в числах до трех десятичных знаков. Но нет, они не настаивают. Приблизительные данные их вполне устроят. С точностью до джилла.[54]
Его выступление, казалось, полностью деморализовало всех слушателей, включая Алуна. Они молча следили за тем, как Тарк вращает глазами и склоняется над столом.
— Власть, вот в чем причина! — сообщил владелец паба громким шепотом, напоминающим рычание пумы. — Какой-нибудь мелкий чинуша отлично проводит время, сочиняя все эти бумажки, разбрасывает их по району и пытается нагнать страху на жителей. И, спрашивается, как мне поступить? Что делать?
Алун развернулся к Тарку.
— Что делать? Если вы на самом деле не знаете, то Бог в помощь. Но я скажу, чего не надо делать, — по крайней мере в следующий раз будете знать. Не надо ходить с таким видом, будто вас собираются отправить в газовую камеру, и не докучайте нам получасовыми мюзик-холльными монологами, вместо того чтобы, как все нормальные владельцы питейных заведений, брюзжать о ценах на спиртное. Ясно?
Речь Алуна не только разозлила Тарка, но и ошеломила. Дрожащей рукой он схватил бумажку, начал задавать Алуну вопросы: как он смеет, что он имеет в виду, да знает ли он, с кем разговаривает, и все в том же духе. Похоже, Тарка не интересовали ответы и он — редкий случай! — действительно не знал, что делать. В конце концов Тарк пришел в себя. Во время своего дальнейшего выступления и всего, что последовало за ним, он упрямо, почти маниакально, держал руку с вытянутым средним пальцем на уровне глаз.
