Эльмира Нетесова - Тонкий лед
Там аврал. Женщины вывалили кашу, выбирали из нее мелкие кусочки проволоки, обжигали руки, ругались.
Повара отмывали чаны, выварки, кастрюли. Возле столовой кружили зэчки, грозили кому-то.
— Всем по местам! — распорядился Платонов и приказал поварам срочно приготовить еду зэчкам.— Людям работать надо! Накормите! Посуду другие помоют. Живее к плите! — присел к хлипкому столу, наблюдая за женщинами.
Он знал каждую, ни в одной не сомневался. Одна из них через месяц уходит на волю. Ей совсем ни к чему какие бы то ни было неприятности. Вторая осуждена на два года, совсем недавно пришла на кухню. Она и не знает, где тот цех, выпускающий колючую проволоку. В бараке не освоилась, не заимела ни подруг, ни врагов. А готовит хорошо, что ни говори, в рыбацкой столовой шеф-поваром почти десять лет работала. Да кто-то из рыбаков решил пошутить, да и схватил бабу через раздаточное окно за сиськи. Та долго не думала, полный котел горяченной ухи вылила на мужика. Ошпарила с головы до ног. Вместо обеда тот в больницу загремел, а повариху вскоре увезли в милицию. На ее несчастье тот мужик оказался родственником начальника милиции. На суде никто не хотел слышать о причине случившегося — повара осудили. Потерпевший почти два месяца лежал в больнице. Его списали с рыбацкого судна, никто не взял на сельдяную путину. Мужик скатился в бичи, пополнив собою кучу рыбаков, списанных с судов за разные провинности. Больше он не лез к бабьим сиськам. Какова бы ни была родня, а от насмешек рыбаков не спрячешься нигде. Они доставали человека всюду.
А повариха теперь работала в зоне. Здесь к ее груди не лезли мужики. Тут вмиг хватали за душу. И защититься было куда сложнее, чем на воле.
Была и третья женщина, но она работала в посудомоечной. Просилась на кухню не раз. Но повара почему-то не спешили брать ее в сменщицы, говорили, что справляются сами. Да и в посудомоечной та баба нужнее. Она и застряла там.
Егор вошел в посудомоечную. Горы чистых мисок стояли на столах аккуратными стопками. Ложки, кружки отмыты до блеска. Стены, столы и полы в безукоризненном порядке. Женщины сидят за столом, впервые сели отдохнуть среди рабочего дня.
— Лена, Вы сегодня были на кухне? — спросил Платонов женщину, которую здесь считали старшей.
— Нет, не заходила! Чего не видела? Мы миски подали в окно, а там уже разборка. Полсотни мисок нам вскоре вернули, все полные, с кашей. Мы ее выкинули в ведро, помыли посуду и ждем, когда повар велит подать миски.
— Подойдите сюда,— подозвал Егор бабу.
Та приблизилась, ухмыляясь.
— Покажи карманы,— попросил тихо.
— Зачем? Какие?
— Да не фартучные. Халатные карманы выверни. Подними фартук! Ну, живее! Чего копаешься? — сдернул с зэчки фартук, залез в карман халата и тут же отдернул руку, наколов палец обо что-то острое.
— Эту ко мне в кабинет. Заодно мастера ремонтного цеха приведите! — распорядился Егор.
Заглянув на кухню, увидел, что повара уже готовят новый завтрак. Он подошел к бригадирам швей и попросил:
— Через час всех накормят. Уведите людей в бараки на это время. Когда все будет готово, за вами придут.
Мастер ремонтного цеха, худая нервная женщина, с удивлением смотрела на Платонова, не понимая, зачем она понадобилась ему.
— Скажите, сегодня к вам в цех заходила Елена из посудомоечной? — спросил Егор.
— Как могла, если цех закрыт? Люди без жратвы не хотят работать. Сами понимаете, у нас голодному делать не хрен, а похавают, всех загоню! — ответила зло.
— А вчера не замечали там Елену?
— Была. Уж к концу дня возникала. Попросила проволоку для терок, чтобы полы там отодрать от грязи. Бывало, и раньше давали. Чтоб не скользили и не падали бабы на полу.
— Она сама взяла проволоку, или ей дали ваши женщины?
— Ленка набрала из отходов, сколько надо и пошла к себе. Мы не проверяли чего и сколько взяла. Зачем? Те отходы выкидываем, а тут забирает. Ну и пусть, нам меньше мороки, а для хорошего человека говна не жаль.
— Во что она набирала отходы? — спросил Егор, глянув на Елену.
Та сидела, опустив голову, бледная, взмокшая.
— В ведерко набрала.
Когда мастер ремстройцеха вышла за дверь, Платонов спросил Елену:
— Зачем Вы это сделали?
Посудомойщица молчала. Ее знобило.
— Не хотите отвечать? Хорошо, но я в этом случае укажу всем женщинам на вас. Пусть разберутся они! Там придется назвать причину Сразу предупреждаю, что спасать никто вас не будет. Охрана не вступится и не отнимет. Мне не надо говорить, как расправятся с вами зэчки. Они ждут... И я не обману их ожидания. Это хуже, чем «шизо».
— Не надо! — взмолилась баба.
— Зачем это сделали? — прикрикнул Егор.
Лена обхватила голову руками.
— Не заходитесь! Не устраивайте сопливых сцен! Сумели нагадить — отвечайте! Не доводите, чтоб я сию минуту вызвал сюда бригадиров. Тогда уже будет поздно.
— Хорошо, скажу сама про все, как было,— заговорила зэчка осипшим голосом. - Я уже с год прошусь на кухню. Хотя бы в подсобницы.
— Знаю о том! — резко прервал Платонов.
— А они не хотят меня брать!
— Не случайно! Чувствовали, кто есть кто.
— Совсем не в этом дело! Мы с Любкой в одном ресторане работали еще на воле. Я ее как облупленную знаю! И за что поперли оттуда, тоже не секрет: не хрен на посетителей с ножом кидаться, хоть он и муж. Выпила — сиди дома, не суйся на люди, не срамись. А то набухалась и приревновала своего ко мне.
— Так вы теперь решили отомстить ей?
— И не только за это! Почему я работаю на мойке, а она на разряд ниже и в повара приклеилась? Да еще ковыряется, командует, кому на кухне быть? Вон Мария, та, которая рыбака ошпарила, она не против меня. А Любка глянет на меня и говорит: «Только через мой труп подойдешь к плите!» Вот я и решила ускорить мое и ее пожелания.
— А другие люди при чем? — возмутился Егор.
— Так ничего не случилось! Никто не помер, не накололи ничего. А вот Любку потрепали. Правда,
я другого ожидала, думала, вломят ей так, что не продышит. Ее слегка подергали, даже не испугали суку. Попала бы она в мои руки, из кипящего котла не выскочила бы.
— За что же так? — спросил Егор.
— Она меня при всем городе осрамила за своего мужика. Недобитой мандавошкой и дешевкой при полном зале посетителей назвала. Грозила на куски порубить за то, что я ее мужику на шею повисла. Брехня все это, гражданин начальник! У меня свой хахаль имелся! Я на чужих не кидалась. Любка своего к каждому столбу ревновала.
— Вы не о том говорите! Меня интересует другой вопрос! Как посмели посягнуть на жизнь и здоровье стольких женщин? За что подвергли всех такой опасности?
— Я не нарочно. Я только Любке хотела...
— Вы, а этого я добьюсь, получите дополнительный срок. За вредительство! За то, что подвергли жизни сотен женщин смертельной опасности! Это вам никогда не простится и не забудется!
— Я понимаю, если что-нибудь случилось бы. А если мимо прошло, с чего шухер? Ну, за крупу и жиры высчитайте с меня. Это пойму, но другое — накрутки! — не соглашалась Ленка.
— Спорить не будем. Сейчас вызову с десяток женщин. Они популярно объяснят, в чем ваша вина. Я очень хотел бы видеть вас на их месте, в столовой. Тогда не пришлось бы объяснять, в чем чья вина,— потянулся к кнопке вызова охраны.
— Умоляю, не надо! Лучше в «шизо»! Я все поняла, не буду больше! Даю слово. Хотите, стану вам помогать. Буду говорить обо всех, кто чего затевает и чем занимается.
— Вам, Елена, нет веры! И здесь будете сводить счеты и мстить невинным людям!
— Нет! Клянусь, не стану мстить!
— Сначала ответьте за свое!
— Гражданин начальник, я много знаю! Зря меня отталкиваете! Еще много раз пригодилась бы! — увидела палец на кнопке вызова и встала, как только вошла охранница.
— В одиночку поместите,— услышала Елена и разрыдалась.