Алекс Гарленд - Пляж
Пока длилось мое замешательство и я стоял, разинув рот, он ухмылялся и качал головой из стороны в сторону.
Наконец я сказал ему:
– Средь бела дня, мистер Дак!..
Я сказал это раздраженным тоном, потому что в глубине души чувствовал себя оскорбленным его развязным поведением.
– Ну да, средь бела дня, – спокойно ответил он. – Именно так.
Я удивился:
– Я что, не сплю?
– Нет.
– Тогда я схожу с ума.
– Ты хочешь, чтобы я честно ответил тебе?
– Да.
Он пожал плечами:
– Я бы лишь уточнил грамматическое время. Но я не профессионал, поэтому, знаешь, спроси еще кого-нибудь.
Я поднял руки, резко опустил их и сел, почти рухнув на землю. Потом я протянул руку и дотронулся до его плеча. Оно было таким же сухим, теплым и твердым, как и мое собственное.
Когда я содрогнулся, мистер Дак нахмурился:
– У тебя появилась проблема?
Я кивнул:
– Да, проблема. Я сошел с ума.
– И что? Ты мне жалуешься?
– Жалуюсь?
– А что же ты делаешь? Разве не жалуешься?
– Я…
Он перебил меня:
– Приятель, если ты жалуешься, я заявляю тебе, что не хочу этого слышать.
– Я просто…
– Я просто, я просто, – передразнил он меня. Что ты просто?
– Я потрясен! Видеть тебя и… помешаться…
Лицо мистера Дака передернулось от отвращения:
– А что такого шокирующего в сумасшествии?
– Все! – в бешенстве крикнул я. – Я не хочу быть сумасшедшим!
– Ты не хочешь быть сумасшедшим. Ну, ну. Ты не возражаешь, если я тебя за это поругаю?
Чуть дрожащими руками я вытащил сигарету, потом положил ее обратно, вспомнив, что курить на скалах нельзя.
– Да, я возражаю. Я хочу, чтобы ты убрался отсюда.
– Это круто. Ответь-ка мне на один вопрос. Где ты находишься?
– Оставь меня в покое!
– Где ты находишься? – повторил он.
Я закрыл лицо руками:
– Я нахожусь в Таиланде.
– Где?
– В Таила…
– Где?
Через неплотно прижатые друг к другу пальцы я скользнул взглядом по DMZ. Когда меня осенила догадка, мои плечи обмякли:
– Вьетнам.
– Вьетнам! – На его лице появилась широкая торжествующая усмешка. – Вот! Ты же сам этого хотел! А теперь ты сдаешься! Продвигаясь по острову, в штаны наложил. – Он издал непонятный вопль и хлопнул себя по бедру. – Черт возьми, приятель, ты должен радоваться моему появлению! Я – живое свидетельство того, что тебе это удалось! Рич, я – твоя мечта! Твой чертов Вьетнам.
К концу дня я уже вполне уютно чувствовал себя в присутствии мистера Дака. К концу второго дня я понял, что мне нравится его общество. Он был посвоему хорошей компанией и знал, как заставить меня рассмеяться. Проводя вместе целые часы, мы также много говорили о том, что нас объединяло, – о местах, где мы оба побывали, или о фильмах, которые мы оба смотрели. Трудно испытывать страх перед человеком, когда вы разговариваете с ним о «Звездных войнах».
После похорон мне не терпелось отправиться на наблюдательный пункт. Мне хотелось задать мистеру Даку множество вопросов о Тэте и рассказать ему о речи Сэл перед обитателями лагеря, поэтому почти всю дорогу до седловины я бежал.
Я обнаружил его на наблюдательном посту с биноклем Джеда, в который он неотрывно смотрел.
– Мне нужно о многом тебе рассказать, – задыхаясь от спешки, произнес я и уселся возле него. – Мы похоронили Стена, а Сэл произнесла перед лагерем длинную речь. Она говорила о Тэте; ты никогда не рассказывал мне о нем. И еще она говорила о тебе.
Лицо мистера Дака приняло странное выражение:
– Сэл говорила обо мне? И что же она сказала?
– Она сказала, что в этом году Тэт пройдет по-другому, потому что на празднике не будет тебя.
– Больше она ничего не сказала?
– О тебе она больше ничего не сказала. Но она говорила о Тэте и о духе лагеря.
Мистер Дак кивнул..
– Очень мило, – пробормотал он без всякого интереса.
– Ты не хочешь послушать об этом? Она произнесла впечатляющую речь. Она, пожалуй, произвела настоящий эффект на…
– Нет, – перебил он меня. – Я не хочу.
– Ты не хочешь, чтобы я рассказал тебе об этом?
– Нет.
– Понятно… Но почему?
– Потому что, Рич… Потому что… Мне показалось, что он на мгновение отключился, опуская бинокль. Потом мистер Дак поднял бинокль, чтобы еще раз посмотреть в него, и снова опустил.
– Потому что мне хочется поговорить о моделях «Эйрфикс».
Для тех, кто ждет
– О моделях «Эйрфикс»?
– Или о моделях «Мэтчбокс». Одно из двух.
– А можно узнать почему?
– Так просто.
– Мистер Дак, мы только что похоронили Стена. Сэл произнесла изумительную речь. Приближается праздник Тэт, о котором вы мне никогда не рассказывали, и…
– «Спитфайры», – терпеливо произнес он, повернувшись, чтобы меня видеть, – «мессершмитты». Ты когда-нибудь собирал их?
Я взглянул на него:
– Да.
– А «Харрикейны»?
– И их тоже.
– А бомбардировщики «ланкастер», «лисандер», «москито»?
– Кажется, как-то я собрал один «лисандер».
– Гм… А реактивные самолеты?
Я неохотно поддержал свою нелюбимую тему:
– Нет. Мне никогда не нравилось их собирать.
– Мне тоже. Но как так? Никаких реактивных самолетов… а также лодок, танков, грузовиков…
– И вертолетов. Столько я мучился с ними! Просто со стыда сгорал, ведь мне нравилось, как они выглядят.
– Естественно.
– Лопасти винта…
– Чертовы лопасти. Они отваливаются, прежде чем клей успевает высохнуть.
На мгновение я задержался с ответом. По легкому щекотанию я понял, что ко мне на живот пробрался муравей. Через секунду-другую я обнаружил, что он запутался в дорожке волос, сбегавшей от моего пупка вниз. Я снял его, предварительно послюнявив палец, чтобы муравей прилип к пальцу.
– Очень трудно, – сказал наконец я, сдунув муравья с пальца.
Глаза мистера Дака озорно блеснули:
– Ты, наверное, плохо собирал модели?
– Я этого не говорил.
– Выходит, хорошо?
– Ну… – я замялся. – Вообще-то хорошо.
– И ты ничего не портил? Слишком много полиэфирного клея… детали, которые плохо прилегают друг к другу… бреши в местах крепления крыльев к фюзеляжу или там, где соединяются две половинки шасси… Только честно!
– Ну, как тебе сказать… Да, такое случалось постоянно.
– У меня тоже. Меня это выводило из себя. Я начинал собирать модель с самыми лучшими намерениями, старался изо всех сил, но она у меня редко получалась. – Мистер Дак захихикал. – А в конце у меня всегда возникала одна и та же проблема.
– Какая?
– Что делать с испорченной моделью после сборки? Я знал одного парня, который собирал великолепные модели и подвешивал их на нитке к потолку. Но мне не хотелось подвешивать мои перепачканные самолеты. Они бы действовали мне на нервы.
– Я понимаю. – Надеюсь.
Довольный мистер Дан откинулся на траву, подложив под голову руки. Когда он устроился подобным образом, возле него пролетела бабочка. Большая бабочка с длинными полосками и яркими синими колечками на каждом крылышке. Мистер Дак вытянул палец в надежде, что бабочка сядет, но она совершенно не обратила на него внимания и полетела со склона вниз в DMZ.
– Итак, Рич, – лениво произнес он, – расскажи-ка мне, что ты делал с испорченными моделями.
Я улыбнулся:
– Старался получить от них максимальное удовольствие.
– Да? Значит, они не злили тебя?
– Нет. Сначала я расшвыривал стулья и ругался. Но потом шел в магазин, чтобы купить какое-нибудь легкое топливо и запустить модель из окна. Еще я проделывал в фюзеляже дырки, засовывал шутихи и устраивал фейерверки.
– Здорово.
– Классно!
– Сжигал плохие модели…
– Ты тоже устраивал такие приколы?
– Ну да. – Мистер Дак закрыл глаза от жаркого солнца. – Хорошие модели я тоже сжигал.
Прежде чем я посмотрел, как дела у Зефа с Сэмми, уже, наверное, перевалило за полдень. Наша болтовня отвлекла меня от задания, что, вероятно, и предполагалось. Я позагорал и подремал часа два, вспоминая горящие «фокке-вульфы» и полученные по неосторожности ожоги от плавящейся пластмассы. Я, наверное, вообще бы забыл про соседей, если бы мистер Дак вовремя не напомнил мне о них.
– Сэл будет недовольна, – сказал он.
– Что?!
– Сэл будет недовольна. Она рассердится. Скорчит свою гримасу… Ты когда-нибудь обращал внимание, как она забавно хмурится?
– Нет. А чем она будет недовольна?
– Не могу поверить, что ты никогда не видел ее нахмуренного лица. Я всегда считал, что она очень хорошеет, когда сердится. Ее глаза при этом горят и… Как ты думаешь, Сэл красивая?
– Знаешь…
– По-моему, она красивая.
Секунду-другую я смотрел на него, а затем разразился смехом:
– Ну, ну! Ты голову терял из-за нее?
Он покраснел.
– Я бы так не сказал. Мы были очень близки, вот и все.
