Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра
П. Л. вынул изо рта трубку, и венчик его жидких, растрепанных волос запрыгал опять.
- Вы рассуждаете как старая плаксивая баба, -сказал он. — Если эти ублюдки не могут прокормить себя полезным трудом, так, по-моему, пусть подыхают.
Что П. Л., такой прямой и самостоятельный в своих суждениях, разделяет расовые предрассудки, Рори и предполагать не мог. Его несколько озадачила холодность П. Л. с Джеком у каноэ, но он тогда отказался принять то, что за этим стоит. Теперь все стало ясно. В мире П. Л. для них тоже не было места. С минуту Рори терзала жгучая боль, он возмутился, потом возмущение улеглось, и он почувствовал одновременно удивление, недоумение и печаль.
Несколько секунд стояла неловкая, натянутая тишина. Потом Рори сказал:
— Начали вылупляться птенцы. Пара деньков, и все гуси не смогут летать. Готовы поехать со мной на окольцовку?
— Готов? Да я уж неделю готов!
— Тогда начнем с нашего гуся. Поедем завтра, поставим ловушку, переночуем там, а я постараюсь договориться, чтобы на следующий день подошли помощники.
— А что, этого вашего проводника, этого дикаря,тоже необходимо взять с собой? — спросил П. Л. — На меня эти желтые жуть наводят.
— Нам потребуются все, кого только удастся привлечь. Джок хороший человек. Возможно, нам будет помогать одна девушка-индианка.
— Девушка? Скво? Упаси боже! Наверное, вы уже втюрились тут в какую-нибудь раскосенькую бестию!
— Если уж вы так настаиваете, - сказал Рори, глядя серыми глазами прямо в глаза П. Л , — да, втюрился. Ну а теперь не покажете ли желтый пластик?
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
На следующее утро, оставив П. Л. завтракать в одиночестве, Рори на каноэ спустился к устью Киставани, где и обнаружил Кэнайну с матерью, они сидели в каноэ и вытаскивали сети. Дэзи Биверскин сидела на корме с веслом, удерживая каноэ на месте, в то время как Кэнайна на носу выбирала белую сеть. Рори подплыл и, улыбнувшись, поздоровался со старшей Биверскин. Ее лицо, изборожденное морщинами, напоминало усохшее яблоко. Когда он впервые увидел ее, она показалась ему безобразной, но она улыбнулась ему в ответ, и в ее морщинистом лице появилось теплое, безыскусное очарование, которое располагало к себе.
Он повернулся к Кэнайне, которая ни на секунду не отрывалась от своего занятия. Через борт перелетел серебряный сиг, яростно бившийся в ячеях. Одним быстрым движением Кэнайна высвободила рыбину и швырнула на дно каноэ.
А потом отпустила сеть, которая повисла поперек каноэ, стряхнула воду с рук, развязала и сбросила шаль, расправила сбившиеся волосы. "Она всегда снимает шаль при моем приближении", — подумал Рори. Ему нравилось наблюдать, как она это делает. Волосы пленительно колыхались, а свитер, когда она поднимала руки, соблазнительно обтягивал грудь.
— Зачем это? — спросил он. — Либо не надевай вовсе, либо уж не снимай эту штуку.
— Я и сама не знаю, почему так делаю, — сказала она. — Мне она тоже не нравится. Но когда я среди них, я ношу ее, потому что стараюсь стать одной из них. Но как только появляешься ты, у меня все путается, и тогда я уж не знаю, кто и что я такое! Иногда сниму ее, а потом только соображу, что я делаю.
Рори вспомнилась последняя поездка на озеро Кишамускек, когда она сердилась на него и все утро шаль не снимала; но потом, когда увидела Белощека, перестала сердиться и сбросила шаль. Получалось что-то вроде подсознательного барометра, который показывал, как она в данный миг относится к Рори. И импульсивность, с какой она ее надевала и срывала, показалась Рори символом разъятой личности. Того смятения, которое владело всем ее существом, пытавшимся в одно мгновение принадлежать к индейцам, а в следующее — к белым и не принадлежавшим ни к тем, ни к другим.
— Я видела твоего друга, — сказала она. — Он уже несколько дней как приехал. Неужели профессора настолько бедны, что не могут купить себе никакой одежды?
— Ну, они, конечно, бедны, — ответил он, — но все же не настолько. Просто он считает, что одеваться вредно, вот и все. И потом, ему нравится делать не то,что другие. Возможно, он считает, что одет как индеец или, во всяком случае, именно так, как белые воображают себе хорошо одетого индейца.
— Тогда скажи ему, что индейцы уже шушукаются и находят его наряд неприличным, - ответила Кэнайна. - Мускек-оваки не раздеваются даже тогда, когда ложатся спать.
— Я пришел, собственно, для того только, чтобы сказать тебе, что наш гусь уже линяет и не может летать, — объявил Рори. — Мы с Джеком были вчера на островке и видели его. Я думаю, что мы поймаем его. Ты не хочешь нам помочь? Ежели загонять вчетвером, поймаем наверняка.
Кэнайна с готовностью кивнула.
- С удовольствием, - сказала она. - Но я не могу отправиться из Кэйп-Кри в сопровождении почти голого мужчины. Меня никогда не пустят домой. Никого особенно не заботит, что я делаю, но уж этого они не допустят.
— Тебе вовсе не нужно отправляться с ним. Доктор Томас и я поедем сегодня, поставим силки и там заночуем. А ты могла бы прибыть завтра утром с Джеком.
— Но тогда придется и возвращаться в тот же день, — сказала она. — Я просто не могу себе позволить провести ночь поблизости от такого сомнительного типа, как твой друг профессор. Индейцы ведь тоже сплетничают!
— Ладно, вернешься в тот же день. Но если у нас будет много дела, то сможешь вернуться одна?
Она кивнула и вновь склонилась над сетью. Вскоре она вытащила сеть целиком, бросила в каноэ, и они бок о бок поплыли назад.
— Я скажу Джоку, что вы встречаетесь у реки в шесть утра.
— Ладно.
У поселка они расстались. Рори стал грести вверх по течению, к лавке. Вскоре он обернулся. Кэнайна перестала грести, вновь повязала голову шерстяной шалью. Как быстро, подумал он, она уже опять оставила его мир и вернулась обратно в грязный, зловонный мир соплеменников.
Когда Рори вошел в лавку, П. Л. был уже там. Рори заказал у Берта Рамзея двести футов сети для гусиных ловушек, затем прошел к Джоку, который был занят в подсобном помещении, и посвятил его в свои планы.
- Вы с Кэнайной возьмете завтра маленькое каноэ и потом дотащите его до Кишамускека. Чтобы загонять гусей. Кэнайна вернется домой, а мы, может быть,задержимся и попытаемся изловить еще несколько гусей. Доктор Томас и я отправляемся туда сегодня на большом каноэ.
Рори и П. Л. вернулись домой, П. Л. по обыкновению был в одних шортах.
- Нам придется две мили тащиться пешком по густому лесу, — объяснил ему Рори, когда они поднимались к себе наверх. — Лес кишит москитами, так что наденьте что-нибудь. И не забудьте желтый пластик!
Рори пошел к себе, быстро собрал одежду, схватил брезентовую сумку со всем необходимым для кольцевания. Несколько мгновений спустя явился П.Л. На нем была рубашка цвета хаки, джинсы и высокие сапоги: штанины были заправлены в голенища.
Часа три спустя они, запыхавшись под тяжестью рюкзаков, добрались до берега озера Кишамускек. Из тайника среди ивовых зарослей вытащили каноэ, положили туда топор и свернутую в рулон сеть и поплыли на середину озера, оставив на берегу остальное снаряжение. Рори рассказал об особенностях островка: о поросшем ивами мыске и маленькой заводи среди осоки, где, судя по всему, часто кормились гуси. И на этот раз гуси были там. Большие птицы вели себя точно так же, как прежде: тревожно загоготали и поплыли к островку, а выйдя на берег, скрылись примерно в том самом месте, где и накануне. П. Л. обернулся, его загорелое лицо раскраснелось и сияло.
— Вот уже тридцать пять лет, как я ловлю птиц, но это самое удивительное, что мне довелось повидать! — воскликнул он. — Ну а что, по-вашему, он станет делать осенью?
— Я думаю, мы сейчас как раз получили веское доказательство, — сказал Рори. — Бежать вот так на сушу характерно для канадских гусей, но не для белощеких казарок. Вероятно, наш гусь впервые увидел дерево, когда прилетел сюда. Для птицы, которая привыкла к широкому, бескрайнему простору до самого горизонта, для такой птицы, должно быть, ужасно оказаться на берегу среди лесов. Но он очень быстро приспосабливается к ее образу жизни. Готов побиться об заклад, что на эту зиму он останется с ней.
Они поплыли к соседнему островку, где можно было нарубить кольев для ловушки, не потревожив гусей; затем вернулись с кольями в ту заводь. Они торопились, чтобы не спугнуть гусей излишним шумом, - в том случае, ежели те еще находились поблизости, - вбили колья и укрепили на них сеть, так что образовался клинообразный загон высотой в четыре фута. Края загона доходили до самой воды, образовался вход шириной футов в пятьдесят, расположенный в том месте, где гуси дважды выходили на сушу. В верхней, заостренной части клина они оставили незаделанной дыру шириной в два фута, ведущую в круглую загородку футов шесть в диаметре. На работу ушло полчаса, и, закончив ее, они отплыли и осмотрели берег, на котором только что работали. Они старались не задеть кустов и деревьев, и только у выхода из загона, у воды, сеть была чуть-чуть заметна. В остальных местах ее скрывали густые кусты.
