Олег Рой - Капкан супружеской свободы
Однако это оказался не Панкратов.
— Можно войти? — спросила Лида и, не дожидаясь ответа, шагнула в прихожую квартиры, где ни разу до этого не была и куда Алексей никогда не приглашал ее. А он остался стоять перед раскрытой дверью с ненужным уже полотенцем в руках, с выражением растерянности и странной брезгливости на спокойном лице, тут же ею замеченной.
— Ты хорошо выглядишь, — машинально заметил он, приходя в себя от минутного замешательства и ногой захлопывая дверь.
— Спасибо, — натянуто улыбнулась Лида. — Так ты, может, пригласишь меня в дом?
Ему ничего не оставалось, как сделать рукой неуверенный приглашающий жест. Она и в самом деле выглядела прекрасно — свежая, порозовевшая от легкого морозца, с сияющими глазами и задорной ямочкой на подбородке… Но, глядя на эту вполне театральную красоту, Соколовский отчетливо сознавал: он не ждал, не хотел этой встречи. Впрочем, Лида не оставила ему выбора. И, улыбнувшись ей, он привычно подивился ее потрясающему умению брать от жизни все, что ей нужно, и командовать людьми так, точно все они — ее безропотные вассалы.
— Ты не отвечал на мои звонки, — мимоходом, будто о незначительном, сказала она, усаживаясь в кухне на то место, где обычно сидела Ксения. Он едва удержался, чтоб не поморщиться от ее движения, и вдруг сообразил, что Натали каким-то чудом умудрилась ни разу не посягнуть за обеденным столом ни на место его жены, ни на место дочери — она всегда садилась сбоку, на маленькую круглую табуретку, где никто из Соколовских в прежней, счастливой, жизни никогда не сидел, считая ее слишком неудобной для неторопливых семейных застолий. Разумеется, это не было проявлением особого такта или особой прозорливости со стороны девушки; скорее всего, речь шла о случайном совпадении, но Алексею в его несправедливости и теперешней нелюбви к Лиде все казалось значительным, серьезным поводом для неудовольствия. А та между тем продолжила: — Может быть, ты не получил моих сообщений?
Он промолчал, делая вид, что поглощен сложной процедурой заваривания зеленого жасминного чая.
— Нет, этого не может быть, — так же спокойно прокомментировала собственное предположение Лида. — Твой автоответчик работает исправно, я знаю об этом от Демичева. К тому же все мои последующие звонки даже в четыре часа утра наталкивались на бесконечное «занято». Ты внес меня в «черный список», Соколовский?
Он вдруг со странной отчетливостью вспомнил, как когда-то уже пытался сделать это, находясь в больнице, и, отставив в сторону чайник, провернулся к ней лицом.
— О чем ты хотела поговорить со мной? — напрямик спросил он.
Лида ни на секунду не замедлила с ответом.
— О нашем будущем, — с завидной уверенностью произнесла она.
Алексей не мог не усмехнуться ее апломбу.
— Мы давно расстались, ты не забыла? — мягко и осторожно поинтересовался он, возвращаясь к своей, похоже, теперь ненужной чайной церемонии.
— Нет, не забыла. Но это было ошибкой, Алеша. Мы нужны друг другу.
— Зачем?
— Ради того, чтобы сделать нашу общую жизнь теплее и радостней. И еще для того, чтобы создать новый театр… Ты ведь собираешься создавать новый театр, не правда ли, Соколовский?
Он молча смотрел на нее, позабыв поставить на стол полную чашку. А Лида, похоже, все больше загоралась от своих слов:
— Я слышала, ты занят сейчас новым международным проектом. Ты ведь знаешь: Москва — это большая деревня, слухи разносятся моментально, и твоя пластическая драма, видишь, я даже знаю жанр намечающейся постановки, уже у всех на устах! Это как раз то, что я умею и люблю делать, Алеша! Ты увидишь, я смогу, я ведь никогда не подводила тебя!
Алексей бережно поставил наконец перед ней чай, который уже жег ему руки, и сказал — словно отрезал:
— Нет.
— Почему? — мгновенно отреагировала она, словно бы и не удивившись.
— Потому что я не смогу больше работать с тобой. — Он чуть-чуть помедлил, думая, стоит ли произносить это вслух, но безжалостно закончил: — Ты вызываешь у меня слишком много негативных эмоций, Лида. Извини, так уж вышло.
Он боялся взрыва негодования, может быть, даже истерики, в гневе захлопнутой двери, но Лида Плетнева удивила его и на этот раз. Она грациозным движением поднялась из-за стола, подошла к Алексею и, закинув руки ему на плечи, сделала попытку заглянуть ему в глаза.
— Как жаль, — грустно выговорила она. — А я-то твердила всем, что это не более чем сплетни…
— Ты о чем? — не понял Соколовский. Продолжать разговор в такой позе — почти в ее объятиях! — было по меньшей мере смешно, но не изображать же из себя, в самом деле, целомудренного Иосифа, не скидывать с плеч ее руки!..
— Я о той молодой француженке, почти девочке, с которой у тебя роман, — мурлыкнула Лида, вовсе и не думая освобождать его из своего нежного плена. — Говорят, ты подцепил ее еще в Париже и только благодаря тебе ее самодеятельная студия получила шанс участвовать в программе студенческого обмена. Это правда, Алеша?
Ему сделалось смешно, и вот теперь он уже спокойно, без малейших угрызений совести, отвел ее руки в сторону. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент сзади прозвучал тихий возглас, и, обернувшись одновременно с Лидой, он увидел свою гостью, как всегда по утрам, заспанную и почти неодетую.
— Ого! — протянула Лида, и в ее чуть раскосых глазах мелькнуло какое-то хищное, даже угрожающее выражение. — Оказывается, здесь все еще серьезнее, нежели я думала…
Две молодые женщины не обращали ни малейшего внимания на потерявшего дар речи мужчину и с интересом разглядывали друг друга. Соколовский уже открыл было рот, чтобы прервать затянувшееся дурацкое молчание и как-то объяснить обеим все происходящее, как вдруг Натали взяла инициативу на себя.
— У нас ранняя гостья, Алеша? — обернулась она к нему с неподражаемо-интимными нотками в голосе и зевнула так, что всем стал виден ее маленький язычок, розовый, как у кошки. — Отчего же ты не познакомишь нас?
И обманщица подошла к брату, обвив его шею обнаженной рукой и прижавшись к нему движением, не оставлявшим никаких других истолкований, кроме одного-единственного. Соколовский замер, оказавшись вторично в женских объятиях, а Лида с достоинством прошествовала мимо них в прихожую, не опустившись до хлопанья дверью, а, напротив, прикрыв ее за собой со всей мыслимой тщательной интеллигентностью.
Алексей с подозрением уставился на Натали, а та, мгновенно отодвинувшись от него, громко захохотала, еле выговаривая между приступами смеха:
— Ну что? Здорово я тебя выручила?
— Да с чего ты взяла, что меня надо выручать? — с непонятной досадой осведомился Алексей. — Если хочешь знать, ты вела себя просто вызывающе.
Рыжая бестия подмигнула ему, задорно подбоченясь:
— Так ведь это ж ясно без всяких слов. Надоевшая любовница, не верящая, что все уже позади, старые связи, тяготящие человека, нудные сцены выяснения отношений… Есть только один способ разрубить этот узел одним махом: продемонстрировать женщине новую счастливую любовь. И что, скажешь, я плохо сыграла свою роль?
Алексей, открыв рот, смотрел на нахального бесенка, так смело взявшего на себя роль судьи и вершителя чужих судеб. Да есть ли на свете хоть что-нибудь, в чем бы они сомневались, эти молодые?! И имеет ли он право сейчас читать ей нотацию, как непременно сделал бы в подобном случае Татке? Впрочем, с облегчением тут же сообразил Алексей, его дочь, при всей ее свободе и раскованности, никогда, пожалуй, не позволила бы себе столь легкомысленной выходки. И, взглянув на Натали уже почти с нежностью, он подумал: современная француженка, черт бы ее подрал! Чего ж ты хочешь, Соколовский?!
— И все же ты рисковала, — проговорил он ворчливо, но с улыбкой. — Зачем тебе дурная слава, зачем лишние сплетни вокруг твоего имени? Да и враги тебе тоже не нужны, девочка, а Лида Плетнева — небезызвестная фигура на российской молодежной сцене… Так что в следующий раз, когда надумаешь выручать взрослого мужчину из неприятной, с твоей точки зрения, ситуации, сначала задумайся о себе самой, ладно?
— Да ничем я не рисковала, — пожала плечами девушка, уже сделавшаяся совсем серьезной. — Ну, будут о нас говорить не то, что есть на самом деле, так ведь уже и так говорят, верно ж? Я слышала, какие вопросы задавала тебе эта Лида перед моим появлением… И потом, рано или поздно все узнают, что мы родственники. Только не обольщайся, пожалуйста, Алексей: эта информация вовсе не заставит людей разувериться в своих подозрениях, напротив, сплетни будут еще громче и горячее, потому что приобретут в глазах у всех дразнящий кровосмесительный оттенок…
Алексей взглянул на нее, почти не веря своим ушам. Что, она так мудра, так цинична или действительно безразлична к своей собственной репутации? Натали смотрела мимо него, в окно, в холодный и пасмурный день, и говорила как будто бы не ему, не вслух, а только позволяя собственным мыслям свободно плескаться в настороженной тишине кухни:
