Бернард Вербер - Последний секрет
Это была последняя партия; счет пять: один не в пользу бывшего чемпиона. Настоящий урок.
«Жестокая игра – шахматы», – сказал себе Самюэль Феншэ.
В глазах Леонида Каминского светилось глубокое отчаяние.
Одиссей победил царя Приама.
Они пожали друг другу руки.
Слабые аплодисменты. Публика не любит аутсайдеров.
Неважно. Самюэль Феншэ выиграл матч. Отныне он – лучший в мире игрок.
Русский едва сдерживал слезы. Его тренер, как полагается у спортсменов, делал вид, что поддерживает своего подопечного, но в конце концов здорово отругал его.
У волков проигравший кладет свою голову под живот победителя, чтобы тот мог на него помочиться. В данном случае союзник проигравшего волка, его тренер, вынужден был поступить так же.
Психоневролог хотел бы его успокоить.
Сожалею, но с машиной должен сразиться лучший из нас.
Победитель поднялся на сцену и облокотился на стол.
– Этот матч я посвящаю Одиссею, – сказал он аудитории, – человеку, хитрость которого вдохновила мою игру. И еще я хотел бы сказать… (Нет, ничего, об этом говорить рановато. Позже.) Нет, ничего. Спасибо.
Засверкали вспышки фотоаппаратов.
Теперь ему оставалось сразиться с машиной, с DEEP DLUE IV, лучшим шахматистом, вобравшим в себя весь земной интеллект.
135
Сильный удар. Душегубы пробивают дверь, в качестве тарана используя металлическую скамью. Неожиданно позади них появляется пожилая дама. Она приказывает молодчикам убраться.
Лукреция узнает ее. Это дама, кажется, пораженная болезнью Паркинсона, спрашивала, который час, во время их первого визита.
– Полагаю, доктор Черненко, – резко говорит Исидор.
– Вы меня знаете? – удивляется она.
Нейрохирург прячет в карманах трясущиеся руки.
– Похоже, да. Теперь вы предпочитаете воздух Лазурного Берега? И вам, наверное, интереснее держать людей в рабстве новым наркотиком, Последним секретом, чем лечить от героиновой зависимости.
Руки в карманах дрожат немного сильнее.
– Откуда вы знаете?
– Доктор Олдс ведь предупреждал: воздействие слишком мощное. Никто не сможет совладать с жаждой Последнего секрета, едва он распространится. И конечно, в плохих руках он быстро приведет к ни с чем несоизмеримой катастрофе.
Похоже, Черненко задета за живое. Однако она решает ответить:
– Именно поэтому я очень осторожна. К тому же здесь мы на острове, который охраняют мотивированные люди.
– Параноики?
– Совершенно верно. Мы умеем хранить Последний секрет. Тут тысяча двести больных, и я уверена, что никто не предаст.
– Однако мы здесь, а если это так, то и другие смогут попасть сюда, – замечает Лукреция Немро.
Пожилая дама сжимает челюсти.
– Умберто! Черт побери, дни этого болвана сочтены.
– Предатель всегда появится. Вы изменили Олдсу, Умберто предал вас. Непременно наступит время, когда Последний секрет будет раскрыт. В конце концов тайны понемногу выходят наружу…
Исидор украдкой проскальзывает влево, чтобы отрезать пожилой даме путь к выходу.
– Только я знаю, где находится Последний секрет. Если этого не знать, от передатчика не будет никакого толку. А ведь это место определено с точностью до миллиметра.
Журналист продвигается еще немного. И вдруг пожилая дама вынимает из кармана автоматический пистолет.
– Еще шаг, и я сделаю вам мгновенную трепанацию, и без анестезии. В отличие от скальпеля я, боюсь, не сумею соблюсти градус перфорации.
– Вы дрожите, – говорит Исидор, который, несмотря на угрозу, продолжает приближаться.
Вид у женщины решительный.
– Науку ничто не остановит. Или вы из тех мракобесов, которые считают, что лучше быть спокойными невежами, чем знать и рисковать?
– Рабле говорил: наука без сознательности – всего лишь обломки души.
– Сознательность без науки тоже далеко не уйдет, – парирует она.
– Посмотрите, вас трясет.
Левой рукой она пытается усмирить дрожание правой руки, в которой пистолет.
– Ни шагу вперед.
– Вас трясет все сильнее и сильнее, – повторяет Исидор тоном гипнотизера.
Женщина смотрит на свою руку, которая больше не в состоянии сохранять линию прицела. Исидор уже совсем рядом и готовится обуздать ее.
– Ну же, доктор. Подобные игры вам уже не по возрасту. Вы слишком сильно дрожите, вы не способны нажать на спусковой крючок.
Но тут из тени выходит молодая женщина, перехватывает пистолет и решительно берет журналистов на мушку.
– Она – нет. Но я – да. Позволь мне сделать это, мама.
136
После победы над Каминским Самюэль Феншэ встретился с Наташей Андерсен. Они пришли в отель и занялись любовью.
Но Наташа не достигла оргазма.
– Тебе надо принять очевидное, Самми, я фригидна.
– Это слово меня пугает. К тому же ты не страдаешь бесчувственностью. Не иметь оргазма – это другое!
Она издала печальный смешок. Откинувшись на подушки, Наташа зажгла сигарету и жадно затянулась.
– Какая ирония жизни! Моя мать лишила меня того, что в себе она развила в излишке!
– Я убежден, что оргазм для тебя достижим, – заявил Феншэ.
– Ты лучше меня знаешь: что из мозга вырезано, не отрастет никогда.
– Да, но мозг может пересмотреть свои функции. Например, когда мы затрагиваем зону речи, эстафету принимает другая, предназначенная для иного, зона. Пластичность мозга бесконечна. Я видел гидроцефалку, мозговое вещество которой было сродни кожице, покрывавшей череп изнутри, однако она говорила, рассуждала и запоминала даже лучше обычного человека.
Наташа надолго задержала дым в своих легких ради незначительного удовольствия отравить великолепное тело, подаренное ей природой. Она знала, что ее любовник пытался бросить курить и ему неприятно, что она курит, но она и не собиралась доставлять ему удовольствия!
– Твои теории хороши, но они не выдерживают испытания реальностью.
– Это психологическое. Ты уверена, что не можешь, и это тебя блокирует. Может быть, тебе стоит встретиться с моим братом Паскалем. Он гипнотизер. Ему удается отучить людей от табака и заставить спать страдающих бессонницей. Наверняка он сумеет сделать что-нибудь для тебя.
– Он собирается удовлетворять меня гипнозом!
Она расхохоталась.
– Возможно, он освободит тебя от блокировки.
Она окинула его пренебрежительным взглядом.
– Перестань мне лгать! Твой передатчик находится в строго определенном месте, но за каждое особое действие отвечают различные зоны. То, что мама вырезала мне кусочек мозга, это неплохо. Это действительно освободило меня от власти героина, и, к счастью, эту потерю мозг не сумел восстановить. Цена освобождения – моя неспособность испытывать оргазм. Я больше никогда не познаю наслаждения. И что бы ты об этом ни говорил, даже хорошее вино, даже красивая музыка мне не помогут. Таково мое наказание. Журналы называют меня секс-символом №1 в мире, все мужчины мечтают заняться со мной любовью, а мне недоступно удовольствие, которое может испытать любая дурнушка с каким-нибудь водителем!
Топ-модель хватает бокал с шампанским и разбивает его о стену.
– У меня больше ни к чему нет вкуса. Я ничего не чувствую. Я живой труп. Какой интерес жить без удовольствия? У меня осталась одна эмоция – гнев.
– Успокойся, тебе надо…
Самюэль Феншэ внезапно осекся, словно почувствовал нечто, пришедшее издалека.
– Что случилось? – спросила она.
– Пустяки. Это Никто. Думаю, он хочет поздравить меня с победой…
С помутненным взглядом, погруженным в горизонт, пересекающий стену, ее любовник начал улыбаться, дыша все быстрее и быстрее. Наташа с презрением смотрела на него. По телу врача прошли судороги.
– Ах, если бы ты знала, как я ненавижу, когда ты смотришь на это!
Все в Феншэ выражало восторг, который возрастал, усиливался, возвышался. Она метнула в него подушкой.
– Это вызывает у меня чувство неудовлетворенности. Ты можешь понять это? – воскликнула она. – Нет. Ты меня не слушаешь, да? Ты весь в своем удовольствии. У меня такое впечатление, будто ты мастурбируешь рядом со мной.
Феншэ издал едва ли не животный хрип.
Ликование. Радость. Блаженство.
Заткнув уши, она тоже закричала, чтобы больше не слышать его. Их рты оказались друг против друга, один в восторге, другой в бешенстве.
Наконец Феншэ вернулся на землю. Теперь он был в полуобморочном состоянии, с опущенными руками, полузакрытыми глазами и отвисшей челюстью.
– Ну что, счастливчик? – цинично спросила Наташа и выдохнула дым ему в лицо.
137
– Наташа Андерсен!
Топ-модель встает в боевую стойку.
– Наташа… Черненко. Андерсен – это фамилия моего первого мужа.
Исидор приветствует ее.
– А вот и Цирцея, красивая и опасная волшебница, – объявляет он. – После сирен только этого испытания и недоставало.
– Цирцея – это та волшебница, которая запросто превращает людей в поросят? – спрашивает Лукреция.
