Инна Карташевская - Необыкновенные приключения «русских» в Израиле. Семейные хроники времен Большой Алии
На несколько минут наступило растерянное молчание, потом мама неуверенно сказала:
— Так, наверное, это же очень дорого стоит фрукты и овощи зимой?
— Это стоит столько же, сколько и летом почти все по паре шекелей за килограмм.
— А шекель, это…
— Это ваш рубль, так что хватит плакать, завтра сами во всем убедитесь.
И действительно, назавтра, прямо с утра он повез их на базар не для того, чтобы закупить продукты, а просто, чтобы успокоить их и, конечно же, поразить количеством и качеством всего, что росло в Израиле. И поразить их действительно удалось. Первые полчаса они только растеряно бродили между прилавками, с восхищением созерцая груды помидор, огурцов, зеленого лука, кабачков, баклажанов и прочих овощей совершенно немыслимых для них в январе месяце. При виде апельсин, мандарин, лимонов, гранат и других фруктов, которые там были дефицитными, а здесь громоздились горами, они останавливались и недоверчиво качали головами. А вид авокадо, брокколи, сабр, нектарин, манго и еще многого, чего они никогда в своей жизни даже и не видели, вызвал у них настоящий шок. Когда этот первый шок, наконец, прошел, они начали несмело покупать овощи, стараясь выбирать украдкой, так как не верили, что здесь это в порядке вещей и каждую минуту ожидали сурового окрика от продавца. С базара они шли молча, все еще не придя в себя от этого изобилия, а Рита и Юра, сопровождавшие их торжествующе посмеивались, правда, стараясь это делать незаметно, чтобы не усугублять положение.
Но к хорошему привыкают быстро. Не прошло и двух недель как они уже преспокойно рылись во всех овощах, выбирая лучшие из лучших и яростно торгуясь при этом с продавцами.
— Что вы торгуетесь? — спрашивала у них Рита. — Все овощи и так дешевы, куда еще меньше?
— Ничего, — отвечали ей, — пусть отдают, агороды тоже деньги.
К тому времени, как они приехали, Рита и Игаль уже подали документы в раввинат. Оказалось, что жениться в Израиле очень даже не просто. Прежде всего нужно было доказать, что Рита и Игаль евреи. Для этого нужно было привести в раввинат престарелую родственницу, у которой в свидетельстве о рождении имелась запись, что она еврейка и которая могла бы поговорить на идише. Бабушка для этого не годилась, так как она была матерью их отца, а еврейство в Израиле устанавливается только по женской линии. Так сложилось исторически. В давние времена, когда не было генетической экспертизы, раввины понимали, что отцом ребенка мог быть кто угодно, а не обязательно законный муж женщины, зато мать все знали точно. Пришлось Берте Соломоновне выдать себя за Ритину двоюродную бабушку и засвидетельствовать Ритино еврейство. Потом пришлось найти двух мужчин, не являющихся их родственниками, которые согласились пойти в раввинат и подтвердить там, что Рита никогда не была замужем, о чем они, кстати, не имели ни малейшего понятия. Потом Игаль купил в магазине кольца, взял справку, что это новые кольца, купленные за его счет, и тоже отнес ее в раввинат. Остальные хлопоты были гораздо приятнее, выбрать свадебный зал, музыку, заказать угощение, фейерверки, цветы, наряды для невесты и жениха. В общем, хлопот было предостаточно, и во всей этой суете, Рита благополучно забыла бы о Вовке, если бы не письма, которые он ей писал, и о которых никто не знал. Ключ от почтового ящика был только у нее, поэтому ей удавалось первой доставать его письма и прятать от всех.
Сначала он писал ей о том, как доехал, как его встретил отец и вообще просто обо всем, что с ним происходило. Но по мере того, как проходило время, он стал все больше и больше писать о том, какой он был дурак, что раньше не понимал, что она, Рита, и есть девушка его мечты и не сказал ей об этом. Несмотря на то, что он жил с отцом и братом, и мачеха оказалась очень доброй и сердечной женщиной, он все равно чувствовал себя одиноким. Вокруг были только американцы, то есть люди, ментальность которых нормальному человеку понять было просто невозможно.
«Мне с ними и говорить-то не о чем, — уныло писал он, — у них совсем нет чувства юмора, а если им предложить какую-нибудь аферу, они только смотрят с ужасом и полчаса объясняют, почему так делать нельзя. Приходиться говорить, что я просто пошутил, но это не помогает, они все равно начинают от меня шарахаться, хотя мне это по барабану. Я с ними все равно не смог бы подружиться, уж больно они все занудные, еще хуже, чем твой братец».
А потом он снова начинал писать о том, что любит ее и что обязательно приедет.
У Риты разрывалось сердце от жалости к Вовке, когда она читала его письма. А может быть, и не только от жалости, потому что она с удивлением должна была признать, что и сама чувствует нежность к своему бывшему соучастнику, и жалеет, что им пришлось расстаться. Но ведь Вовка далеко, и неизвестно, действительно ли он приедет. Скорее всего, у него просто дефицит общения, старалась убедить она себя, а вот влюбится в другую и перестанет писать. И хорошо, если так будет, потому что у нее есть Игаль, красивый, добрый, надежный, и она любит его, но…и Вовку тоже, и что теперь с этим делать, неизвестно.
Ладно, вздохнув в последний раз, решила она, пряча очередное его письмо в потайное место за своими учебниками. Сегодня она не может думать о Вовке, ей нужно хорошо выспаться, потому что завтра ее свадьба. Он подумает об этом… нет, не завтра, конечно. Завтра будет не до этого. И послезавтра будет не до этого, потому что они с Игалем уезжают в свадебное путешествие, и не куда-нибудь, а в Париж. Только подумать, она увидит Париж. Да разве могла она даже мечтать о Париже еще каких-нибудь два года назад. А разве ей приходило в голову тогда, что она вдруг уедет в далекий экзотический Израиль? Нет, конечно. Но, как оказалось, жизнь действительно полна неожиданностей, и с этим приходится считаться и не зарекаться ни от Вовки, ни от Америки, и ни от чего-нибудь еще. Сегодня у нее конец старой жизни и начало новой, но кто сказал, что это последняя перемена в ее судьбе.
«Да здравствуют концы старых жизней и начала всяческих новых жизней» —, уже засыпая, решила она, потому что смысл жизни в том, чтобы жить и не бояться перемен, а приветствовать их, и мечтать, и радоваться исполнению желаний, и любить и быть любимыми, и именно для этого нам дана молодость, и именно это называется счастьем.
