Инна Карташевская - Необыкновенные приключения «русских» в Израиле. Семейные хроники времен Большой Алии
— Английские гинеи времен британского мандата, — констатировал отец Игаля, когда они раскрыли кляссер. — Это, конечно, не очень глубокая старина, но кроме того, что это золото, они, несомненно, имеют и антикварную ценность.
— Ой, какие маленькие, — удивилась совершенно успокоившаяся Рита, беря в руки тонкие золотые кружочки и с любопытством разглядывая их. — Смотрите, здесь написано Георг IV, Rex, то есть, король. И год есть, 1927.
— А здесь 1880, — прочитал дату на второй монете Юра. — Смотрите, что на другой стороне.
На другой стороне монеты всадник на вздыбившимся коне пронзал копьем лежащего змея.
— Это, наверное, какой-нибудь Георгий Победоносец, — подумав, изрекла Рита, увидев что-то знакомое в рисунке.
— Победоносец или нет, а долларов сто каждая монета, я думаю, стоит, — сказал отец Игаля. — А здесь их не меньше ста штук да плюс еще эти доллары. В общем тысяч на сто шекелей этот мешок явно потянет. В общем, тетушка вас не обманула, деньги действительно у них были, так что поздравляю, вы теперь богатые наследники.
— Ой, Юрка, и в самом деле, мы теперь можем спокойно учиться, нам этих денег хватит на несколько лет. Мы теперь богатые, — восторженно закричала Рита, до которой, наконец, дошло, что она получила свои деньги и, причем совершенно безопасно.
Но Юра был бы не Юра, если бы тут же не сказал:
— Ты что Рита, если это клад, то мы же должны сдать его государству.
— Зачем сдать? Почему сдать?
Удивилась не только Рита, удивились все, но Юра продолжал стоять на своем.
— Ну, потому что по закону клад нужно сдать государству, а потом получить из него двадцать пять процентов.
— Но почему же? — расстроилась Рита. — Это же наши деньги, причем здесь государство? Вы что тоже так считаете? — обратилась она к Игалю и его родителям, понимая, что, если они поддержат Юру, то против всех ей не выстоять.
Но отец Игаля все расставил по своим местам.
— Успокойся, Рита, — сказал он. — И ты, Юра, тоже. Такой закон был в России, а в Израиле такого закона нет. Здесь весь клад принадлежит тому, кто его нашел. Но, кроме того, это еще и вовсе не клад, а ваше наследство. У вас есть завещание, в котором написано, что весь дом вместе со всем содержимым принадлежит вам, так что эти деньги ваши по праву. Можете спокойно ими пользоваться.
— Ура, — завопила Рита, кидаясь Юре на шею, — мы нашли свое наследство. Тетя Роза нас не обманула. И очень хорошо, что мы вызвали сюда маму и бабушку, и дядю Толю, потому что мы теперь богатые.
И тогда Юра тоже, наконец, расслабился и улыбнулся, и все уселись за стол и занялись одним из самых увлекательных занятий — пересчитывать деньги, а Рита принялась мечтать о том, что она себе купит в первую очередь.
Какой Вовка все-таки молодец, растрогано думала она. Мог ведь запросто обмануть ее, но ведь честно поделился. И как только ему удалось за такой короткий срок купить столько монет и долларов. И как выгодно купил, на пятьдесят тысяч купил столько, что можно продать за сто. Вот что значит иметь коммерческий талант. Да, Вовка далеко пойдет, если, конечно, милиция не остановит, как говорили у них на Украине. Скорее всего, Рите больше не придется принимать участия в его аферах, Юра вернулся и Игаль тоже все время рядом, но как было все здорово, как они все рассчитали и провернули. Будет ей теперь о чем вспоминать на старости лет.
* * *Утром на следующий день Рита как обычно поехала к Мирьям нянчить Роника. За то время, что Рита работала у них, они успели очень подружиться, и Мирьям смотрела на нее больше как на подругу, чем на работницу, которой она платит деньги. По утрам, хотя она и спешила на работу, все равно обязательно садилась с Ритой выпить кофе с пирогом, а когда возвращалась с работы, никогда не отпускала ее, не накормив обедом, который правда Рита чаще всего сама им и готовила, пока Роник спал. Еще она часто покупала Рите подарки и заставляла брать с собой продукты, сладости и вообще всякие вкусные и дорогие деликатесы, которые, как она знала, Рита не могла себе позволить покупать.
Всю дорогу Рита продолжала мечтать о том, что она купит себе на свои деньги и естественно пребывала в самом радужном настроении. Но когда она увидела Мирьям, ее мысли изменили направление. До нее вдруг дошло то, о чем она, наверное, даже не задумывалась ни на минуту. Деньги, которые она считала своими, были ведь на самом деле деньгами Мирьям и ее мужа. Ну да, это были те самые деньги, которые Вовка потребовал у них за возвращение ребенка. Рита даже остановилась перед дверью, когда до нее вдруг дошла эта безжалостная истина. Ее бросило в жар, и она замерла на пороге, не представляя, как она сейчас позвонит, и как будет смотреть в глаза подруге. Действительно, почему же она до сих пор даже не думала об этом? Наверное, потому, сказала она сама себе, что Мирьям ни разу не заговорила об этих деньгах, ни разу не пожалела о них, не пожаловалась, даже вообще никогда не упоминала о них. Неужели они такие богатые, что эти деньги ничего для них не значили? Да нет, такого не могло быть. Это ведь все-таки сто тысяч. Даже, если у человека есть несколько миллионов, все равно сто тысяч для него это деньги. Неужели Мирьям и ее муж молчали из благородства, чтобы не смущать Риту, которая невольно, как они думали, оказалась замешана в похищении.
Всю неделю Рита думала о том, как бы поосторожнее выспросить у Мирьям, тяжело ли им было расстаться с этими деньгами, и как это отразилось на их жизни. И еще о том, что ей делать, если Мирьям скажет, что они одолжили эти деньги и теперь с трудом отдают. Если окажется, что это так, ей же будет очень стыдно перед подругой, а отдать ей их назад она тоже не сможет. Ведь объяснить ей все невозможно, это понятно. А как же пользоваться этими злосчастными деньгами? Ведь Мирьям к ней так хорошо относится. Что же делать?
В четверг Мирьям с загадочным видом объявила Рите, что они с мужем приготовили для нее сюрприз. Так как она отработала у них последнюю неделю, потому что у нее начинаются занятия, они решили в субботу устроить для нее и для себя йом кейф.
— Какой еще йом кейф? — удивилась Рита.
— А такой, что мы будем целый день развлекаться и получать удовольствие. Мы поедем в Ган Шлоша.
— А это что еще такое?
— Это водный парк, там есть всякие бассейны, речки, водопады, а рядом есть еще один парк, там совершенно свободно ходят маленькие кенгуру, и их можно кормить и гладить. Ты когда-нибудь видела живого кенгуру? Ну, вот сегодня и посмотришь.
— А Роник?
— Конечно, с нами.
— Но ведь ребенку будет тяжело целый день на солнце.
— Какое там солнце, там полно деревьев, навесов и качелей для детей. Ему будет очень хорошо. В общем, готовься, в субботу в восемь утра мы за тобой заедем. Возьми с собой купальник, а больше ничего не надо, там есть кафе, рестораны, так что мы там от голода не умрем. Насчет денег не волнуйся, все за наш счет, так как мы тебе очень благодарны, ты все это заслужила. Наш Роник теперь самый умный из всех своих сверстников.
Ну, вот, стиснув зубы, подумала Рита. Теперь еще и это надо пережить. Да, уж точно у меня нет ни стыда, ни совести. Нет уж, умру, а спрошу у них сегодня про эти деньги.
Ган Шлоша или, как он еще назывался Сахны, действительно оказался райским местечком, но только с утра. Когда они приехали, народу было еще мало, вокруг было полно зелени, огромные деревья отбрасывали густую благодатную тень, заросли кустов скрывали уютнейшие уголки, в бассейнах отливала бирюзой чистейшая вода, а самое главное воздух был свежий и прохладный и вокруг стояли покой и тишина. Сумасшедший дом начался после десяти. Народ повалил валом и вскоре на каждом квадратном метре парка размещались не меньше десяти человек. Там, где не было тени, натягивались навесы, устанавливались раскладные столы, мангалы и начиналось веселье. Но если веселие Руси есть питие, то веселие востока есть трапезничание, то есть приготовление и поедание огромного количества самой разнообразной еды. Да, так и только так израильтяне понимали кейф. Одновременно со всех сторон зажглись костры под здоровенными мангалами и весело перекрикивающиеся в полный голос мужчины начали бросать на них бесчисленное количество шампуров с шашлыками или стейки и куски курицы. Женщины вынимали, распаковывали и ставили на стол невероятное количество коробок с салатами, питы, овощи, фрукты, пироги, бутылки с колой, и, конечно же, термосы с огромным количеством кофе. Удивляло также количество посуды. Никто не ел скромные бутерброды, на стол выставлялись тарелки, блюда, кастрюли, миски, подносы, все заполненное до краев.
— Интересно, они дома в кухне тоже что-нибудь оставили или все привезли с собой, — ошеломленно сказал муж Мирьям, глядя на все это изобилие.
Если по дороге Рита удивлялась, как Мирьям не боится вывезти на целый день годовалого Роника, то тут она удивляться перестала. Израильтяне привезли с собой всех своих детей, причем включая даже и новорожденных. Для самых маленьких ставили раскладные детские стулья возле столов, и Рита только поражалась, глядя как ловко эти еще не умеющие ни ходить, ни толком сидеть младенцы, хватали со стола куски пастрамы, колбасы или сыра и отправляли их в рот, из которого на время сами же и вытаскивали соски-пустышки. К воде никто не только не подходил, в сторону бассейнов они даже и не смотрели. Там купались только дети и подростки. Родители же, поев, ложились спать, а проснувшись, снова принимались есть. Не отставали от евреев и арабские семьи. Единственное, что их отличало, это то, что женщины сидели на такой жаре закутанные в свои платки и длинные бесформенные платья, зато их мужчины щеголяли в плавках и шортах, как и положено на пляже.
