Джоан Скеррет - Та, которая покупает
Боль и гнев бурлили в груди Уэсли.
— Лана, — сказала она тихо, но твердо, — знаешь, что я сейчас поняла?
Лана вопросительно посмотрела на нее.
— Ты несчастный, очень несчастный человек. Надеюсь, ты справишься со всеми своими проблемами, и я желаю тебе самого хорошего в жизни. И конечно, спасибо тебе за то, что показала мне, каким должен быть настоящий друг, а каким нет. Пока.
Уэсли пошла через комнату к Уильяму.
— Давай уйдем. В твою гостиницу или куда-нибудь еще, — попросила девушка.
— Почему? Что случилось?
— Мне просто надо на какое-то время убраться отсюда.
Уильям уговорил ее прогуляться по темным до черноты улицам острова.
Они держались за руки и молча ступали по тихим тротуарам. Всего одиннадцать вечера, а машин на дорогах уже почти не было. Теплая, тихая ночь. Запах моря. Подняв глаза к небу, Уэсли увидела звезды.
— Я не понимаю ее, — с сожалением сказала девушка. — Я никогда не встречала таких, как она. Я сделала все, что в моих силах. Теперь — хватит.
— Я давно знаю Лану, и это ее обычная манера поведения. Уэсли, ты тут ни при чем.
— В том-то и дело, Уильям. Сейчас я все понимаю, но долгое время думала, что смогу ее изменить, проявив достаточно терпения. Что где-то в глубине прячется другая Лана, которая… которая относится к людям с большим состраданием.
— Ты не можешь отвечать за других, Уэс. Ты отвечаешь только за одного человека — за себя, — возразил Уильям, когда они подходили к гавани.
Молодые люди сели на скамейку, по-прежнему держась за руки в черноте ночи.
— Она разговаривала со мной, как с грязью.
Несмотря на то что я ухаживала за ней после аварии… — Уэсли замолчала. Лана не должна портить их с Уильямом вечер. Не стоит она того.
И так много времени упущено. — Давай поговорим о чем-нибудь другом, — предложила девушка.
— Хорошо, — согласился Уильям и обнял ее. — Например, о том, чего хочешь ты.
— Чего я хочу?
— Да. Ты. Чего ты хочешь?
Уэсли попыталась сообразить, что он имеет в виду.
— От жизни?
— От жизни.
Ее сердце заколотилось. Она не была готова к такому вопросу.
— Мне нравится, что ты задумалась, — пошутил Уильям.
— Ну, я хочу счастья. Как и все остальные. Хочу быть счастливой. Я… я хочу иметь работу, которая приносит мне удовлетворение… и достаток. Разве не все этого хотят? — «Куда он клонит?» — гадала она.
— Да, практически все, — признал Уильям и добавил: — А как насчет другой составляющей счастья? Любви?
«A-а, поняла, — подумала Уэсли. — Не надо слишком широко открывать ему душу, но нужно показать, что я чувствую».
— Я хочу видеть рядом с собой кого-то, с кем мне легко и кому можно доверять. Кто заставит меня радоваться тому, какая я есть на самом деле, даже если я вспотела и на ногах у меня кроссовки. — Она засмеялась, увидев, как он поднял бровь. — Да, он должен боготворить землю, по которой я ступаю.
— Боготворить? — переспросил он, поворачиваясь к ней.
— Боготворить, — улыбнулась она.
— Легко. — Уильям обхватил ладонями лицо девушки и прижался губами к ее губам.
А потом она отстранилась:
— А ты? Чего хочешь ты?
Он поднял глаза к небу:
— Мне нужна добрая девушка. А еще милая. И умная. И красивая. — Уильям повернулся к ней. — Чтобы я знал: на нее всегда можно во всем положиться. И чтобы мне никогда не приходилось ей врать, потому что она будет в меня верить, даже если я в чем-то дам маху. — Он виновато улыбнулся. — Список можно еще долго продолжать. Как видишь, я как следует обдумал этот вопрос.
Уэсли кивнула:
— Жаль, что я не могу сказать то же самое. Мне нравится считать себя прагматичной, уравновешенной особой. Однако, когда дело доходит до отношений, я обычно забываю о здравом смысле и мною руководят одни эмоции. И такой подход себя не оправдал.
— Эмоции — это не так уж плохо, — возразил Уильям.
— Да. Но иногда они заслоняют реальное положение дел. Однако я учусь. Уже многому научилась.
— Чему же?
— Тому, что я должна всегда прислушиваться к своему внутреннему голосу.
Она вспомнила тот первый вечер, когда обратила внимание на Уильяма, и чувства, которые он всколыхнул в ее душе. Ей хотелось убить себя за то, что позволила Дункану войти в ее жизнь.
Уильям взял девушку за руку, и она положила голову ему на плечо.
— Не хочу возвращаться в город, — сказала Уэсли, мечтая, чтобы это мгновение никогда не кончалось.
Он обнял ее:
— Я тоже не хочу.
Глава 42
Пейзаж от Фалмута к Дорчестеру резко меняется, и дело здесь не только в капризах природы. За двухчасовую поездку глаз привыкает к ухоженным домам, очаровательным садам, тщательно подстриженным лужайкам, зеленым насаждениям по обеим сторонам скоростной трассы. А при въезде в город, попадая на шоссе 28, вы испытываете шок: словно увидели издалека красивую женщину, а вблизи обнаружили, что у нее зубы растут вкривь и вкось или глаза косят.
Путь был неблизким, и Уэсли с нетерпением ждала, когда же наконец сможет вылезти из машины. Однако депрессивные сцены городской жизни вызвали в ней желание вернуться обратно на остров. Наступил вечер понедельника. Огромные автобусы загромождали улицы, а пешеходы, игнорируя правила движения, перебегали дорогу где попало прямо перед капотом машин измотанных водителей, спешивших домой после долгого дня тяжких трудов в городском чреве.
Спокойствие, обретенное Уэсли за выходные, испарилось, пока она маневрировала по Блю-Хилл-авеню, пробираясь сквозь запаркованные в два ряда машины. Рассеянные подростки медленно переходили улицу, не обращая внимания ни на сигналы водителей, ни на мигалки полицейских машин, которые то и дело проносились мимо, торопясь к месту очередной аварии.
Добравшись в конце концов до дома Шерри, Уэсли чувствовала себя так, словно пережила ураган.
— Бостонский час пик! — констатировала Шерри, когда Уэсли отнесла в комнату свои вещи. — Я наготовила кучу еды. В ямайском стиле, — добавила она, произнося слова с ямайским акцентом.
Уэсли почувствовала легкий приступ раздражения. Шерри могла бы, по крайней мере, разрешить ей готовить или хоть как-то помогать по хозяйству. Однако подруга ничего не давала ей делать. Уэсли прекрасно понимала, что это объясняется вовсе не ее великодушием. Нет, Шерри была одержима идеей абсолютного контроля.
Уэсли заглянула в кастрюльки на плите и увидела, что подруга приготовила на целую ораву: рис с бобами, жаренного цыпленка по-ямайски; она даже испекла ананасный пирог-перевертыш и сбегала за имбирным пивом.
— Шерри, кто все это будет есть? — воскликнула Уэсли, вдохнув исходящие от плиты ароматы.
— Отвезу немного старикам Ларри.
Пожилые родители Ларри стали еще одним объектом заботы и любви Шерри.
Уэсли принялась накрывать на стол, как того всегда требовала подруга, в лилово-розовой столовой. Цветовое оформление квартиры Шерри казалось оглушающим по сравнению с элегантным шиком летнего дома Рейни Смоллс. Однако, вынуждена была признать Уэсли, яркие краски подняли ей настроение.
— Итак, расскажи, как провела выходные среди черной — нет, цвета кофе с молоком буржуазии, — попросила Шерри, когда они сели за стол.
Сначала она молча слушала рассказ о встрече с Уильямом, а потом страшно возмущалась, узнав, как повела себя Лана.
— Сочувствую, подруга. Я бы врезала по ее костлявой физиономии, когда она тебе это заявила, — возмутилась Шерри, — Что это значит: «Ты делаешь успехи»? Пф! Да ты делала успехи задолго до того, как узнала о ее существовании.
— Думаю, она считает, что осчастливила меня, пригласив на Виньярд в прошлом году. Ты знаешь, она отчасти права. Если бы я не общалась с Ланой, Рейни Смоллс не узнала бы меня тогда в «Хэлси лайф» и у меня не было бы сейчас такой клиентуры.
— Уэсли, ты серьезно? Ты тренировала Рейни в клубе, так? И ей понравилась твоя работа. Даже если бы она тебя раньше никогда не видела, это все равно ничего не изменило бы.
— Верно, — вздохнула Уэсли. — Ладно. Но я не встретила бы Уильяма и Дункана, если бы не Лана.
— Зачем ты пытаешься ее оправдать? Забудь о ней. Может, это больно слышать, но она дружила с тобой только потому, что у нее в жизни была куча проблем. Ты сама говорила. А теперь она протрезвела, пришла в себя и снова общается со своими светлокожими, прямоносыми друзьями из клуба для избранных. Мне кажется, тебе надо просто забыть об этой особе. Она никогда не была твоим другом.
— Знаю. Мне только ее немножко жаль, да и себя тоже.
— Почему?
— Ну, если бы она была другим человеком, мы могли бы подружиться. И обидно, что она накормила меня всем этим дерьмом.
Шерри округлили глаза:
— Эй, такое с каждым случается. Просто больше не допускай подобного. И кстати, она не может быть другой. Она такая, какая есть.
