Виктор Голявкин - Избранные
Ну у нас тут и кроме мочалки есть о чем поговорить, уж я вас доконаю, милые мои, дорогие мои (повторяюсь, и хрен с ним!), и редким даром красноречия и выдающейся нудностью, и несравненным оптимизмом, и средними ругательствами (но это я постараюсь исправить!)…
А теперь выпьем!
— Вы сколько можете выпить?
— А вы?
— Я сколько могу, столько и могу!
— А я вообще не могу (в смысле болезни).
— А я свою бочку выпил. Каждому своя бочка уготовлена. Можешь вначале выпить, а можешь — в конце. Раньше не пил, потом выпьешь. Никуда она не денется. Раньше выпил — дело хуже. Есть, правда, и такие: свою бочку выпьют да и чужую, как говорится, опрокинут. У меня был один приятель — так он, чтобы не соврать, штук десять чужих бочек выпил, не считая своей, одиннадцатой. Бывает, правда, ни одной бочки не выпивают, бывает, свою недопивают, бывает, полбочки выпивают. Остальную половину можно приятелю отдать, поделиться с приятелем не грех. Хуже, когда пьют тайком от друзей, от приятелей. Это уже свинство форменное. Пить нужно вместе. Собираться и пить. Кодлом. Женщины подобное кодло украшают, как цветы быдло. Ну, выпили! Оп! Есть! Селедочкой. Огурчиком. Миногой… Судак под маринадом. Корочка с солью… Рукавом. Носком. Ботинком. Красной икрой. Черной. Не важно чем. Сыром зеленым… По второй! Оп! Водка! Наша! Русская! Можно пивом запить. Кто как хочет. У каждого свои привычки. Я, к примеру, водой запиваю. У меня много общего с этим, как его… Сократом. Как до нас, до меня, до всех дошло из тех времен, он водой запивал. Заметьте, я все выдумал специально, чтобы меня считали умным человеком. Я могу это доказать, приложив ниже трактат о том, кому можно подсаживаться к нам, когда мы выпиваем.
Трактат о том, кому можно подсаживаться, а кому нельзя. Например, мы пьем. Нас двое. Пришли нежелательно подсаживающиеся. На хрена нам! Следует сказать: «Мы не хотим». В противном случае, по своей мягкости, нерешительности, чистосердечности, доброте и т. д. не заявишь со всей прямотой и твердостью: «Мы не хотим!» — не напьешься до предела. Нужно сурово и жестко, со всей строгостью относиться к людям, которые нежелательно подсаживаются. Таких людей карать, штрафовать. Советую ввести эту меру в кабаках, барах, ресторанах, вагон-ресторанах, на лотках, в шинках, погребках, закусочных, рюмочных, кафе, в домашних условиях, крыше-вагонных условиях (имею в виду безбилетников), в морских условиях, магазинных условиях (имею в виду пол-литра на двоих). С третьего неминуемо штраф. Третий должен знать об этом. Третий должен уйти. Другое дело, когда нам желателен подсаживающийся. Тогда все меняется. О штрафе не может быть и речи. Жест энергичной пьяной руки. Улыбка до ушей. Пол-литра на троих!
О пьянстве хватит. Можно подумать, люди только тем и занимаются, что пьют. Конечно нет. Но к пьянству мы еще вернемся. Поскольку тема не из последних, а может быть, даже одна из важнейших тем человечества, если не считать темы созидания, учебы, семьи, любви, морали, чести, спорта, живописи, культурно-массовых мероприятий, прогулок на свежем воздухе, трезвенности, бокса, кулинарии и других отраслей (собаки тут, конечно, ни при чем, хотя собаки и кошки тоже причем).
О пьяницах много писали, а они все пьют. Как будто о них писали мало или они ничего не читают? Все больше пьют? И себя со стороны не видят. Пусть они это прочтут. И себя увидят: в каком они неприглядном виде — нелепом, глупом и жалком. И как им не стыдно! Зачем они пьют? Что им, плохо, что ли? Им, по-моему, хорошо. А они пьют. От хорошего человек не будет пить. Значит, им плохо. Поэтому они пьют. А к чему это приведет? Надо, чтоб приводило к чему-то. Ну хотя бы к славе или к богатству. А пьянство к этому не приводит. Наоборот. Человек станет нищий. Он все свои деньги пропьет и будет без денег. Поесть у него не будет. Плохо ему будет. А надо, чтоб ему было хорошо. Чтоб все у него было. Кран, стенка, пол, носки, книги, куры, самовары. А он пьет. Ему же хуже! Те деньги, что он пропил, мог бы сохранить или фруктов поесть. Ну хотя алычи, айвы, арбузов, дыни. Да не только дыни! Можно даже рояль купить. Играл бы себе на рояле. Жена бы пела…
Мы мужественно оставляем эту тему.
Хотя жалко с ней расставаться.
…Сидят за столом, а стол накрыт. Зубровка. Спотыкач. Первач. Чача. Чего только нет! Шампанское для Евтушенко (я всех своих знакомых не забываю славить, не говоря уж о приятелях, друзьях). На столе стоит бутыль спирта, это для тех, кто намерен напиться до предела. Под столом ковры. Вались под стол и спи. Для женщин один стол, для мужчин другой. Чтобы под столом был порядок!
Вон за перечницей бутылка норвежского рома. Сбоку, я вижу, имеется армянский коньяк. Хороший все же народ — армяне! Грузинское вино. И грузины народ неплохой. Азербайджанское виноградное. Хороший народ — азербайджанцы! Русская водка. Молодцы русские! А вот и другие «народы» выстроились на столе. Весь мир. Пил, пью и буду пить! Выпьем, запьем, упьемся, напьемся, попьем, нальем, отольем, отлей, подлей, лей, ей…й… недолив, перелив, отлив, прибой, бой…ой……. (икота) поровну, ровно, нечестно, несправедливо (в смысле — налили, разлили). Не хватает, достаточно, на двоих, на троих, на четверых, закуска, водка, од-кха! (Рвота). Рюмки, стаканы, фужеры, стаканчики, рюмочки, стопочки, стопари, гоп-гоп-оп-ля! (в смысле дернул, опрокинул, выпил). Водка, од-как! Хорошо!.. По второй, по вто…р…им! По в… сбился). Трах! упал, сверзился, свалился.
На празднике можно и выпить. Один день. Второй. Каждый день. Через день. С утра. Вечерком. В полдень. Можно выпить. Можно и погулять. Но работу надо знать. Кончил дело — гуляй смело. И пей себе на здоровье!
Пиво. Шампанское. Сладкое. Полусладкое. Сухое. Игристое. Искрящееся. Советское. Немецкое. Венгерское. Французское…
Перейдем на другую тему.
Я вам голову забил этой белибердой?
Роман идет неровно. Не компонуется. Если я повторяюсь — вы вычеркните. Обождите. Так. Скомпоновали. Пошли дальше.
Тьфу! Не роман, а околесица. Мне не нравится. Противоречия с самим собой начинаются. Нравится не нравится. Ерунда какая! Пойду поем, а потом новыми глазами на все посмотрю. Наверняка все опять, как прежде, великим покажется… всех времен и народов… всего челове… непоколе… несравне… (вы не обращайте на это внимания).
Ну вот, силы прибавилось, погнали дальше, вперед!!!
Чествовали художника. Картину везли тут же. Ее транслировали по пяти частям. Первую часть транслировали через печку. Вторую часть транслировали через дужку кровати. Третью часть транслировали через речку. Четвертую — через собачье телевидение, которого не существует. Самого художника транслировали ретрансляционно через… сами знаете что. Все пять частей передавались в общем порядке. Радовались собачки. Печалились люди. Плакали дети. Довольствовался один художник. Это для понимания искусства. Кто-то что-то сказал по поводу искусства.
Три сказали:
— И.
Двадцать три сказали?
— Ж.
Пять сказали:
— М.
Два сказали:
— Р.
Шесть сказали:
— В.
Семь сказали:
— О.
Другие шесть сказали:
— Э.
И нельзя сказать, что ничего не получилось. Получилось: ИЖМРВОЗ.
Очень надо нам вникать в эту дребеденевку, в которой, может быть, и есть некий скрытый смысл, но не для того мы живем, в конце концов, чтобы расшифровать то, что в итоге, может быть, и вовсе не расшифровывается, как некий шифр, в 112 году найденный у Пиреней и перенесенный потом в чистилище Соломона еще до новой эры.
Перейдем-ка, дорогие мои, писатели и неписатели, инженеры и рабочие, и те и третьи и другие к старой теме.
Три поллитровки, и нас — трое. Стол. Табуретка. Мы сидим на ящиках. Стелем газету. Огурец один. Соленых помидора — три. Сала кусочек порядочный, немаленький (в загашнике, в багажнике) еще есть кое-что на всякий пожарный случай. Мы ополаскиваем одну или две, а может быть, три консервные банки (терпеть не могу жрать и пить из общей посуды) наливаем мы в прекрасные вместительные банки — я наливаю в шапку, поскольку банок две, а нас трое и окосеваю сразу или постепенно. Мы льем себе в глотку или по очереди, или сразу вместе, как по команде, поскольку товарищи. Потом еще. Хмель у меня совершенно проходит, открывается так называемое второе дыхание. Закусываем. Крякаем. Квакаем. Икаем. Воняем. Все совершенно заваливаем до предела, до неузнаваемости. Чья-то жена открывает форточку и уходит. Из форточки нам дует в затылки. В зады. В спины. Но мы не замечаем, не ощущаем, не принимаем во внимание, не интересуемся, не видим и не слышим. Задумываемся. Высказываемся. Болтаем. Молчим. Кричим. Стучим. Орем. Встаем. Деремся. Садимся. Жалуемся. Поем. Я бы оставил несколько чистых страниц, так как не могу описать столько всего. Вы бы сами вставили эти страницы и написали за меня, если сумеете, только я очень сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме меня, сумеет сделать лучше меня (но вы на это не обращайте внимания). Не в этом суть.
