Ник Хорнби - Смешная девчонка
– Ой, такая скукотища, – протянула Диана. – Никто из моих друзей этого не смотрел.
Тони уставился на нее в недоумении:
– Скукотища?
– Ну что смешного в каких-то старьевщиках? А этот жуткий старикан со своей крокодилицей-женой, которые без конца талдычат про Черчилля и королеву? А Софи и Джим… Без обид: четыре года балаболили о книгах и политике, чтобы потом разбежаться! Понятно, что никто не смотрит такую тягомотину.
– Подожди, что значит «никто не смотрит»? Все смотрят!
– Да, – сказала Диана, – мои мама с папой. И бабуля. Двоюродные сестры из Девона. Вот такая публика.
Тони вдруг почувствовал себя стариком. Они с Биллом, как и другие сценаристы их поколения, годами отвоевывали себе право говорить об окружающей действительности, а потом внезапно совершили прорыв и тем самым приблизили рождение нынешней обновленной Англии, в которой есть место книгам, фильмам, телепередачам, повествующим о реальных проблемах и реальных людях. От этого страна преобразилась, стала ярче, острее, интереснее, моложе. А теперь Диана ему вкручивала – если, конечно, он правильно понял, – что из этого ряда ее привлекают исключительно яркость и молодость, помноженные на шмотки, моду и деньги.
– Итак, в чем ее проблема? – повторил Тони.
Он надеялся, что Диана не расслышит в его голосе той усталости, которую слышал он сам.
– Нет у нее никаких проблем, – ответила Диана. – В том-то и фишка. Все любят Софи.
– Что ж, – сказал Тони, – по крайней мере, заглавие у нас есть. Теперь дело за небольшим.
На следующее утро Диана стала горячо ратовать за реанимацию кошки.
– Чтобы Софи было с кем побеседовать, – объяснила Диана.
– А у тебя есть кошка? – спросил Тони, просто чтобы не молчать.
– Есть, Ринго – котик, – ответила Диана.
– И ты с ним беседуешь?
– Ну да, – подтвердила Диана.
Тони что-то такое подозревал.
– На какие темы?
– Да так… С ходу и не вспомнить. Спрашиваю, хочет ли он кушать. Если нашкодил – ругаю.
– И это правильно, – сказал Тони.
– А еще отрабатываю на нем интервью.
– И как, получается?
– Развернутых ответов он не дает. Но я хотя бы вижу, какие вопросы интересные, а какие не особенно.
– Ты выучила кошачий язык жестов?
Диана посмотрела на него как на полоумного.
– При чем тут язык жестов? Это же котик. Он не понимает. Но когда проговариваешь вопросы вслух, сразу становится ясно, какие из них дурацкие.
– Ага. Ты права.
– Моя соседка по квартире думала, что я свихнулась. Наверное, потому она и съехала.
Ему хотелось биться головой о стол. Зачем, зачем он пошел работать сценаристом? Ясно, что это было ошибкой, но сейчас он уже начал думать, что вообще неспособен к умственному труду.
– У тебя была соседка?
– Была. Мэнди. Правда, мы с ней постоянно грызлись.
– Слушай, а не подселить ли нам кого-нибудь к Симмондс?
– Вместо кошки?
– Именно. Вместо кошки.
У Тони в мозгу заворочался неподъемный, ржавый механизм. Можно было только удивляться, что Диана не слышит ни лязга, ни скрежета.
– И пусть это будет цветная девушка.
– Цветная?
– Да-да.
– А среди твоих друзей есть цветные?
– Есть парочка. Через Билла познакомился, но это не важно.
– Но… Как актриса будет играть цветную девушку?
– Найдем цветную актрису.
– О господи. Что-то я торможу. Да, конечно.
– Как тебе такая мысль?
– Не слишком депрессивно?
– А что тут депрессивного?
– Уж больно мрачная проблема.
– Это правда, но соседка-то не обязана быть мрачной. У нас будет обыкновенная девушка.
– И никто не посмеет сказать вслух, что она – цветная?
– Отчего же раз-другой не сказать? Все равно главной героиней останется Симмондс. А так – просто появится какой-никакой оперативный простор. Давай-ка посовещаемся с Деннисом и Софи.
Тони знал наперед, как пойдет разговор; знал, что такая тема их заинтригует, взбудоражит, воодушевит. Но сейчас ему грезилась совсем другая картина: в один прекрасный день он позовет Билла в ресторан и как бы невзначай обронит, что водит знакомство с цветными девушками, а с одной даже вместе работает. Быть может, ему еще будет чем гордиться.
В дневное время Софи встречалась со знакомыми телевизионщиками, чтобы выпить чашку кофе, иногда обедала с каким-нибудь театральным продюсером, но больше ходила по магазинам, а вечерами они с Деннисом валялись в постели, смотрели телевизор и обсуждали «Все любят Софи». Они хотели работать вместе и с радостью восприняли новый замысел, который изложили Тони с Дианой; оставалось только ждать, чтобы начальство дало добро. И только об одном они не заговаривали вслух: оба мечтали вернуться в шестьдесят пятый. Тогда они достигли пика, а ведь это еще было совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, но поди дотянись… Тем более что внизу лежала круча над пропастью – долгие, долгие мили.
Как могла, Софи оттягивала поход к врачу, зная, что ей скажут. Это ведь дело житейское. Деннису она не признавалась и по утрам, до его ухода, боролась с тошнотой, закрывая глаза. Но, приняв вертикальное положение, она уже ничего не могла с собой поделать и только металась между туалетом и ванной.
В конце концов стало ясно, что откладывать больше нельзя. Ответ врача, полученный через двое суток, в течение которых она избегала Денниса, ничуть ее не удивил. Свой страх она загоняла внутрь, памятуя о миллионах женщин, которые молятся, чтобы их настигло такое бедствие.
– А что, если Софи Симмондс у нас залетит? – предложила она, когда Деннис вечером пришел домой.
– Очень смешно, – ответил он, и на миг ей показалось, что он видит в такой ситуации комический потенциал, что их проект и впрямь открывает возможности для такой беды. – Мы запускаем совершенно новый проект, чтобы только не возвращаться к ее материнству, а она у нас, видишь ли, залетит?
У нее брызнули слезы.
– Она залетела, – выдавила наконец Софи, и Деннис уже открыл рот, чтобы заспорить, но вовремя понял.
Софи заметила, что это известие обрушилось на Денниса ушатом холодной воды, но ради нее он сохранил серьезный, озабоченный вид, и у нее упало сердце, но уже по другой причине.
– Не расстраивайся, – сказала она. – Это даже хорошо.
– Извини, – ответил он. – Я тебя люблю, люблю с самого первого дня и хочу от тебя ребенка. Возможно, это слегка несвоевременно, но я постараюсь сделать тебя счастливой. Мы оба постараемся. Малыш и я. Вот увидишь.
Она его обняла.
– А работа будет продолжаться, – добавил он. – Просто… чуть позже, вот и все.
Терзаться больше не приходилось, но она все равно терзалась, а когда силы кончились, купила билет на поезд, чтобы съездить к матери.
Глория взяла выходной, и они назначили встречу в Блэкпуле, в кафе универмага «Р. Х. О. Хиллз». Добираться поездом до Моркемба было бы куда сложнее, и когда Глория предложила это место встречи, Софи даже охватило какое-то необъяснимое волнение. Универмаг «Р. Х. О. Хиллз» вдруг стал единственной точкой в мире, от которой можно измерять расстояние. Как-никак, это был противоположный полюс. А когда Софи, присев за столик, вдохнула знакомый магазинный запах, вобравший в себя нотки трубочного табака, духов, кожи, чая, ей пришел в голову вопрос: не потому ли она задумалась о пройденном пути, что уже остановилась? Глория опаздывала, и Софи по старой памяти взяла стандартный набор – чай с сэндвичами плюс десерт на выбор с сервировочной тележки, а потом огляделась в поисках знакомых лиц. В тот день светлые волосы Софи скрывал головной платок, но через некоторое время она его сняла, подумав, что будет даже приятно, если кто-нибудь ее узнает. На нее тотчас же уставились муж с женой, сидевшие за соседним столиком, и к приходу матери она уже бойко раздавала автографы.
С гордой улыбкой Глория подсела к ней за столик, но за четверть часа им не дали спокойно поговорить и пары минут. Во вторник днем особой толкучки здесь не было, но подходившие не спешили оставлять их в покое. Одна женщина с полным удовольствием и без оглядки на время рассказывала, как ее сестра работала наверху, в отделе игрушек, именно в ту пору, когда Софи работала внизу, в отделе косметики; другая решительно утверждала, что Софи училась в одном классе с ее дочуркой, хотя Софи даже не вспомнила это имя.
– Синтия Джонстон?
– Теперь она Синтия Перкинс, – объяснила женщина. – Но вы, наверное, забыли.
Софи наморщила лоб, показывая, что ее вот-вот посетят счастливые воспоминания о Синтии Джонстон.
– Чего уж там. – Женщина поджала губки. – Вы теперь с премьер-министром чаи распиваете.
Софи до сих пор могла без запинки отбарабанить список класса, от Андерсон до Янга, но Джонстон там не было. Был Гарви, а сразу после него шел Джоунз. Так что мамаша Синтии Джонстон ошибалась: Софи ничего не забыла. До переезда в Лондон у нее было не так уж много знакомых: одноклассники, девушки-продавщицы да двое-трое парней, вот и все. Путаница наступила позже, когда перед ней стали бесконечной чередой возникать разные личности, заявлявшие, что познакомились с ней на какой-то тусовке или на съемках.
