Питер Абрахамс - Живущие в ночи. Чрезвычайное положение
— Вы учитесь в университете? — спросила она.
— Да. Я учитель, но по вечерам хожу на лекции. Хочу получить еще одну степень.
— Какую же?
— Бакалавра коммерции.
— А я на театральном отделении.
— На дневном?
— Да.
Браам вернулся, дрожа от негодования.
— Проклятая фашистская свинья! Я вошел вслед за африканцем. А этот мерзавец хотел обслужить меня первым. Конечно, я запротестовал. И он не давал мне полбатона, пока я не пригрозил вздуть его.
— Надеюсь, вы не исполнили свою угрозу? — сказал Эйб, разглядывая щуплое тело Браама.
— Этот тип имел наглость сказать мне, что полбатона покупают только кафры. Ну, тут я ему выдал!
— Вы забросали его цитатами из Хартии свободы и Билля о правах?
— Уж я его взял в оборот! Выложил все, что о нем думаю.
Он все еще дрожал, когда они подъехали к ветхому двухэтажному дому. Весь нижний этаж занимал бар — излюбленное заведение портовых рабочих.
— Вот здесь я и живу.
— Да?
— Наверху, разумеется.
— Это уже лучше.
— Вы первая, Руфь.
Все стояли в нерешительности.
— Куда идти? — спросила Руфь, пытаясь отыскать дверь.
— Вход за углом. Я потерял ключ через неделю после того, как здесь поселился. Боюсь, нам придется лезть по водосточной трубе.
Прохожие с улыбкой наблюдали, как они карабкались по трубе, а затем влезали в окно.
В комнате царил дикий беспорядок. Посреди пола валялись одежда, книги, пластинки, спиртовка, спальный мешок, несколько картофелин, пустые бутылки из-под вина, ножи, вилки, проигрыватель и там же съестное.
— Надо будет как-нибудь прибрать, — сказал Браам извиняющимся тоном. Руфь предложила свои услуги, и они вместе отправились на кухню. Эйб расчистил себе место и с опаской уселся на полу.
— Видимо, в этом и проявляется бунт современном молодежи?
— Смахивает на то. Только он не так уж молод, да будет тебе известно.
— Упаси меня бог иметь дело с подобными людьми. Это очень опасно. Их почему-то всегда вылавливают.
— Я бы сказал, им не хватает осторожности. Но это и характерно для нашей организации, что она объединяет самые разнородные элементы. Мы не можем отвергать никого из тех, кто разделяет наши идеи.
Эйб отодвинул два жестяных котелка и подобрал с пола несколько книг и журналов. «Исповедь» Толстого, «Vindiciae contra Tyrannos»[5], «Строительство нового Китая», «Диалектический материализм», «Сальвадор Дали».
— Как ты думаешь, читает он все это?
— Полагаю, да. Браам совсем не глуп. Он как бы перевернутое изображение энергичной личности.
— Ну и загнул же ты!
— Надеюсь, это верно.
— Надеюсь! А девица мне понравилась. Ты ее видишь в первый раз?
— Да, но лелею надежду, что не в последний.
— Ты слышал, что есть такой закон — «О борьбе с безнравственностью»?
— Ну и что?
Браам вернулся с бутылкой вина. Пробку он умудрился загнать внутрь большим пальцем.
— Наливайте. Только смотрите, чтобы пробка не застряла в горлышке. На полу несколько стаканов. Извините меня, джентльмены, но еды хватает лишь на одного. Надеюсь, вы не возражаете против дележки? Соуса и хлеба, во всяком случае, сколько угодно. Поджарить хлеб?
— Мы не хотели бы доставлять вам беспокойство…
— Какое там беспокойство? Сейчас включу электрический утюг. Никак не могу выкроить денег на тостер.
— Действуйте.
Они пили вино медленно, испытывая растущую неловкость. Эйбу глубоко претила эта намеренная неряшливость, псевдобогемная обстановка. Наконец появилась Руфь с двумя тарелками. За ней шел Браам с кастрюлей.
— Пусть наши гости едят с тарелок, Руфь. Вы возьмите себе кастрюлю, а я крышку. Вон ложки, рядом с «Жизнью Тулуз-Лотрека».
Эндрю посмотрел на неаппетитный кусок мяса, плавающий в подливке, и осторожно его вытащил.
— Лошадка, — коротко объяснил Браам.
— Да-а? — откликнулся Эндрю.
— Вам нравится конина? Немного сладковата, но на вкус приятна. И дешево стоит. Возьмите картошку.
— А седло вы не забыли снять?
— Ешьте смело. Она уже не лягается.
Эндрю брезгливо попробовал. Эйб отказался.
— Не нравится? Очень жаль. Тогда ешьте тост и запивайте вином.
Эйб предложил поехать в ресторан, и Эндрю горячо поддержал его предложение. К этому времени он сильно проголодался. Они съехали вниз по трубе и отправились к Хайяму. Эндрю хотелось еще раз встретиться с Руфью. Он тихонько переговорил с ней и назначил свидание на следующую субботу…
Много событий произошло с тех пор.
Эндрю обвел взглядом очередь и попробовал снова углубиться в газету… Да, Руфь — чудная девушка. Хорошо бы застать ее дома. Вряд ли она его ждет, но ведь они должны составить план на всю будущую неделю. Может быть, теперь он долго ее не увидит. Принять ванну, наскоро закусить — и автобусом в Ронде-бос. Если бы у него только было какое-нибудь средство передвижения. Лучше всего автомобиль, как у Эй-ба. Кстати, надо не забыть позвонить ему. Сказать, что он, Эндрю, благополучно унес ноги. А если Эйба нет дома, пускай мать передаст ему. Только бы наконец пришел этот проклятый автобус!
Дождь перестал, и Эндрю снова развернул намокшую газету. Сосредоточиться было невозможно, и он решил отложить чтение, пока не усядется в автобус. Только пробежал глазами заголовки: «95 % АФРИКАНЦЕВ НА ПОЛУОСТРОВЕ НЕ ВЫШЛИ НА РАБОТУ», «ДЕНЬ ТРАУРА ПРИНЕС БОЛЬШИЕ УБЫТКИ ГОРОДСКОМУ ТРАНСПОРТУ», «ПОХОРОНЫ В ЛАНГЕ. ОГРОМНОЕ СТЕЧЕНИЕ НАРОДА», «РАНД[6]. ТУЗЕМЦЫ СЖИГАЮТ ПРОПУСКА». Видать, правительство напустило в штаны! А что, если автобуса совсем не будет? Вполне возможно, что шоферы бастуют в знак солидарности. Тогда придется топать пешком три мили — мимо клиповского кладбища и лесного склада Бартлета до Первой авеню. К этому времени миссис Каролиссен запрет наружную дверь и ляжет спать, придется ее будить. А он хорошо знал, чем это грозит.
Глава четвертая
Подняв глаза, Эндрю увидел, что из-за угла выкатила двухэтажная махина. У всех сразу поднялось настроение. На часах у него было восемь тридцать пять. Опоздал почти на полчаса. Шутка ли сказать, целых полчаса! Как только автобус остановился, скрипнув тормозами, очередь рассыпалась. Все бросились вперед, стараясь захватить сидячие места. Эндрю ждал, пока поток донесет его до подножки. Затем резким сердитым рывком подтянулся вверх и торопливо занял свободное место в нижнем этаже. «Дикари!» — думал он, распрямляя спину и разворачивая порванную газету.
Глава пятая
Читать в такой тесноте оказалось невозможно. К тому же было так душно, что окна запотели. Эндрю протер стекло рукавом и поглядел наружу. Небо постепенно прояснялось. Автобус ехал мимо остановок, где его ждали толпы людей; многие шли пешком до Клипа и Бизикорнера. Обычно в это время на улицах бывает полно африканцев в накидках и тяжелых башмаках, возвращающихся к своим лачугам в Кук Буше, но сегодня никого из них не было видно. Призыв к забастовке, очевидно, имел успех. В Саутфилде сошло несколько человек, и стало посвободнее. У мечети на Виктория-роуд вылезла еще кучка пассажиров. Эндрю устроился поудобнее и снова взялся за газету. При мысли, что сейчас он примет горячую ванну, поест, а затем отправится в Рондебос, ему стало совсем хорошо. Может быть, он даже немного поболтает с Элдре-дом, пока будет одеваться. Нелегко решиться попросить ванну в доме Каролиссенов, но еще труднее получить ее — такая это хлопотливая процедура. После того как миссис Каролиссен пробурчит, что не возражает, кому-то из детей, обычно Полю, поручают натаскать подогретой воды из кухни. Так как погода сырая, придется попросить миссис Каролиссен протопить печку. И после всей этой возни, вполне вероятно, окажется, что она заперла мыло и полотенца в своей ванной.
— Эй, ты!
К Эндрю придвинулся боком юноша лет девятнадцати, в блекло-голубых джинсах и коричневом свитере; лицо у него было желтое, заостренное; настоящая крысиная мордочка.
— Дай закурить, парень.
Эндрю совсем не хотелось с ним разговаривать, и он продолжал читать, хотя и видел, что юнец явно ищет повода для ссоры. От него несло винным перегаром.
— Ты что, оглох, черт тебя дери! Или вообразил, что ты сам господь бог?
Эндрю не обращал на него внимания. Всякая реакция означала бы, что он принимает его всерьез.
— Что тебе, паршивой сигареты жалко?
Было бы совсем нетрудно свернуть газету, спокойно обернуться и одним ударом уложить этого молокососа. Искушение было очень велико, но Эндрю решил сохранять спокойствие. Не надо красивых жестов. Люди глаза выпучат, если учитель средней школы затеет драку в автобусе. Он перевернул страницу газеты.
