Вирджиния Эндрюс - Лепестки на ветру
— Крис, — сонно проговорила я, — помнишь ту книжку о Раймонде и Лили, как они искали волшебный край, где растет алая трава, исполняющая желания? Вот было бы здорово взглянуть вниз и увидеть такую траву!
— Ага, — пробормотал он так же сонно, — я тоже все этого жду.
Самолет приземлился в аэропорту Ла Гуардия около трех. День был знойный и душный. Солнце с притворной скромностью то скрывалось за собравшимися грозовыми тучами, то опять выглядывало. Мы оба устали.
— В это время Джулиан репетирует в театре. Репетиции используют для телерекламы. Их должно быть много: в этом театре мы еще никогда не танцевали, и важно прочувствовать пространство, в котором ты двигаешься.
Крис тащил два моих тяжелых чемодана, а я несла его сумку, гораздо более легкую. Я смеялась и улыбалась ему, довольная, что он со мной, хоть Джулиан и придет в бешенство.
— Ты держись в сторонке… Пусть он даже не увидит тебя, если все пройдет хорошо. Правда, Крис, я уверена, что он будет рад меня видеть. Он не опасен.
— А как же, — хмуро отозвался Крис. Мы прошли в темное здание театра. Сцена впереди была ярко освещена. Расставленные телекамеры были готовы запечатлеть разминку. В первом ряду сидели директор, продюсер и еще несколько человек.
Дневной зной сменился прохладой просторного помещения. Когда мы уселись по центру у прохода в середине партера, Крис открыл одну из моих сумок и набросил мне на плечи свитер. Я автоматически вытянула ноги и положила их на спинку переднего кресла. Хотя я поеживалась, кордебалет на сцене обливался потом в жарких лучах юпитеров. Я высматривала Джулиана, но не находила его.
Впрочем, стоило мне о нем подумать, как он появился из-за кулис с серией стремительных жете. В обтягивающем белом трико и ярко-зеленых гетрах он смотрелся сногсшибательно.
— Ух ты! — прошептал мне на ухо Крис. — Временами я забываю, до чего он великолепен на сцене. Не случайно все критики предрекают, что он будет звездой десятилетия, когда хоть немного приучится к дисциплине. Хорошо бы это случилось поскорее… Я имею в виду и тебя, Кэти.
Я улыбнулась, поскольку дисциплина и мне не помешала бы.
— Да, — сказала я, само собой и меня тоже.
Не успел Джулиан закончить свою сольную часть, как из-за кулис выпорхнула Иоланда Лэндж, одетая в красное. Она была еще красивее, чем обычно! И танцевала изумительно хорошо для такой высокой девушки, вернее она танцевала хорошо, пока к ней не присоединился Джулиан, и тут все пошло наперекосяк. Он хотел взять ее за талию, а схватился за ягодицы, и ему пришлось быстро перехватывать руками, так что Иоланда поскользнулась, едва не упав, и ему пришлось опять ее поддержать. Танцору, допустившему падение партнерши, очень скоро станет не с кем выступать. Они попробовали повторить ту же связку, и снова все вышло почти так же неловко. Иоланда казалась неповоротливой, а Джулиан неумелым.
Даже сидя в середине зала я услышала, как она громко его выругала.
— Черт бы тебя побрал! — взвизгнула она. — Это из-за тебя я выгляжу такой неуклюжей! Если ты меня уронишь, я позабочусь о том, чтобы тебе никогда больше не при-шлось танцевать!
— Стоп! — выкрикнул режиссер, вставая и нетерпеливо переводя взгляд с одного на другого.
Артисты кордебалета топтались вокруг, брюзжа и бро-сая сердитые взгляды на пару в центре сцены, терявшую понапрасну так много времени. По их взмокшему, разго-ряченному виду было ясно, что все это происходит уже в течение некоторого времени, причем не лучшим обра-зом.
— Маркет! — обратился к Джулиану режиссер, извест— ный своей нетерпимостью к тем, кому требовалось два дубля или даже больше. — Что такое у вас к дьяволу с координацией? По-моему, вы говорили, что вам знаком этот балет. Мне не приходит на память ниче— го, что вы бы сделали правильно за последние три дня.
— Я? — огрызнулся Джулиан. — Это не я… это она, она торопится прыгнуть!
— Ладно, — саркастически отозвался режиссер. — Виновата всегда она, и никогда вы.
Он попытался совладать со своим нетерпением, зная, что если Джулиана много критиковать, он уйдет со сцены.
— Когда ваша жена поправится настолько, что сможет танцевать?
— Эй, минутку! — завопила Иоланда. — Я еду сюда аж из Лос-Анжелеса, а вы теперь вроде бы хотите заменить меня на Кэтрин! Я этого не потерплю! Я уже значусь в контракте! Я подам в суд!
— Мисс Лэндж, — сказал режиссер ровным голосом, — вы — всего лишь дублер, но уж коли это так, давайте попробуем еще. Маркет, следите За вступлением, Лэндж, приготовьтесь и молите Бога, чтобы на этот раз вас можно было показать аудитории, которая вправе ожидать большего от профессионалов.
Я улыбнулась, узнав, что Иоланда всего лишь дублирует меня. Я уже было подумала, что меня совсем нет в контракте.
Испытывая извращенное удовольствие, я наблюдала, как Джулиан выставляет в глупом свете себя, а заодно и партнершу. Однако, когда они разочарованно охали на сцене, я непроизвольно вторила им, ощущая их изнеможение, и вопреки самой себе начала проникаться жалостью к Джулиану, изо всех сил старавшемуся удержать Иоланду в равновесии.
Сидевшая в первом ряду мадам Зольта внезапно повернула свою морщинистую жирафью шею, обратившись в мою сторону, и своими острыми маленькими глазами-бусинками увидала, как я напружинившись, жадно смотрю на сцену.
— Смотри-ка, Кэтрин! — воскликнула она радостно. «Иди сюда, — показала она жестами, — сядь рядом со мной».
— Я на минутку, Крис, — шепнула я. — Мне надо идти спасать Джулиана, прежде чем он сломает свою и мою карьеру. Все будет хорошо. Что он сможет сделать на публике, правда?
Стоило мне сесть рядом с мадам Зольта, как она зашипела мне:
— Та-а-ак, не оч-чень-то ты и больна! И на том спасибо. Тут твой муженек губит мою репутацию вместе с твоей и своей собственной. Мне следовало бы догадаться не ставить его все время в пару с тобой, чтобы он мог танцевать хоть с кем-нибудь еще.
— Мадам, — спросила я, — кто это устроил, чтобы меня дублировала Иоланда?
— Твой муж, душечка, — безжалостно прошептала она. — Ты разрешила ему распоряжаться и поступила глупо. Он невозможен! Сущий дьявол, стихийное бедствие, совершенный безумец! Если он тебя как можно скорее не увидит, то совсем свихнется, или мы здесь все свихнемся. Беги переоденься и спаси меня от гибели!
Переодевание заняло какие-то секунды. Торопливо перехватив и надежно заколов волосы, я надела пуанты и быстро разогрелась у станка в костюмерной. Несколько упражнений разогнали кровь во всех сосудах. Довольно скоро я была в порядке. Не проходило и дня, чтобы я не занималась по нескольку часов.
В темноте кулис я заколебалась. Казалось я была готова ко всему, что мог при виде меня выкинуть Джулиан: что же он сделает? Я смотрела, как он танцует, когда меня вдруг грубо отпихнули сзади!
— Тебя заменили, — прошипела Иоланда. — Давай проваливай, и чтоб духу твоего здесь не было! У тебя был шанс, и ты его проворонила, теперь Джулиан мой! Слышала, мой! Я спала в твоей постели, пользовалась твоей косметикой, носила твои драгоценности: я заменила тебя везде и всюду.
Я решила не обращать на нее внимания и не верить ни одному ее слову. Когда на сцене должна была появиться Жизель, Иоланда попыталась меня удержать, но я резко повернулась к ней и оттолкнула так сильно, что она упала, побледнев от боли. Я встала на пуанты и выплыла на сцену, двигаясь, словно нанизывала жемчужное ожерелье… Каждый крохотный шажок был точно отмерен и выверен. Я была застенчивой, юной, беззаветно влюбленной деревенской девушкой. При виде меня все, кто находился на сцене, пораскрывали рты. В темных глазах Джулиана мелькнуло облегчение, но лишь на миг.
— Привет, — холодно сказал он, когда я приблизилась к нему. — Что это ты объявилась? Твои доктора послали тебя подальше? Надоела?
— Ты гнусная толстокожая скотина, Джулиан, если заменил меня Иоландой! Знаешь ведь, как я ее презираю!
Он был спиной к зрителям и злорадно осклабился одновременно выдерживая паузу:
— Как же, я знаю, что ты ее не терпишь, оттого-то она мне и понадобилась.
Он уродливо скривил свои красивые яркие губы:
— Послушай, пляшущая куколка. Никому, особенно моей жене, не удастся сбежать от меня, а потом вернуться, думая, что такое сойдет с рук. Любовь моя, сердечко мое драгоценное, ты мне больше не нужна, катись и ложись под кого пожелаешь! Сгинь, к дьяволу, с моих глаз долой!
— Да ты этого вовсе не хочешь, — сказала я, в то время как мы оба справлялись прекрасно, и никто нас не прерывал. И с чего бы, ведь мы все делали абсолютно правильно.
— Ты не любишь меня, — горько проговорил он, — никогда не любила. Неважно, что я говорил, что я делал, но теперь я плевал на все это! Я отдал тебе лучшее, что у меня было, но и этого оказалось недостаточно. А потому, дорогая Кэтрин, на, получи!
С этими словами он неожиданно прервал танец, высоко подпрыгнул и со всей силой прицельно приземлился мне на ноги.
