Андрей Войновский - Врачеватель. Олигархическая сказка
Когда через силу пытавшуюся улыбаться баронессу усаживали на заднее сидение джипа, словно из ниоткуда вырос сурового вида охранник Леонид:
– Сережа, надо подождать немного. Без охраны нельзя.
– Дядь Лень, извини, ну ты что, опух, что ли?! Какая на хрен охрана, если она вот-вот родит?!
– А-ай, ладно! – в сердцах махнул рукой охранник. – Только я тогда с тобой поеду… И не возражай!
– Да не волнуйся ты так, дядь Лень. Я что, против, что ли? Паша, – обратился он к Жениному мужу, – ты тогда оставайся. Ну куда столько народу? Скажи лучше охраннику, чтобы ворота открывал.
Молча кивнув головой, Павел резко рванул по аллее к воротам.
Словно снаряд, пролетев Рублево-Успенку и Рублевское шоссе, джип стремительно вырулил на Кутузовский проспект.
– Сережа, – обратился к Сергею Леонид, сидевший рядом с ним на переднем сидении, – скажи мне точный адрес, куда мы едем. Я обязан вызвать охрану.
– Дядь Лень, – немного раздраженно отреагировал на его слова Сергей, – я не знаю точного адреса. Только визуально. Долго объяснять. Ну что ты перестраховываешься-то, честное слово? Ну кому мы нужны? Да еще в такое время?
В ответ Леонид только недовольно покачал головой.
– Елена Иванна, – улыбнувшись, Сергей посмотрел в зеркало заднего вида, ты там как, родная? Держишься?
– Спасибо, Сереженька, держусь. Только ты уж меня прости, но я, кажется, испортила тебе весь салон.
– Лена, что случилось? Что это значит? – держа ее за руку, испуганно спросил сидевший рядом Федор, при этом в очередной раз поправив на переносице очки.
– Это значит, – баронесса улыбнулась, прикрыв ресницами глаза и едва заметно покачивая головой. – Это значит, дорогой и любимый моему сердцу Зямкин, что у меня отошли воды, и мне бы очень не хотелось рожать прямо в машине.
– Не переживай, Ленуся, – подбодрил ее Сергей, по достоинству оценив этот, что называется, юмор на грани, – насколько мне известно, все не так быстро. Довезем.
После Бородинского моста, не доехав до поворота на Плющиху, джип, нырнул в Седьмой Ростовский переулок и, чуть поднявшись на горку, затем резко ушел вниз к небольшому перекрестку и, повернув за ним сначала налево, после направо и снова налево, оказался на Плющихе.
Меньше, чем через минуту джип стоял у шлагбаума и нервно моргал всеми имевшимися у него осветительными приборами. Шлагбаум открылся, когда из приемного отделения вышел Комиссаров, показывая Сергею место, где тот должен был остановиться.
– Ну, как там наша будущая мама? – сказал Алексей Николаевич, помогая баронессе выйти из салона автомобиля.
– Дядь Леш, – Сергей уже был рядом, – у Лены по дороге отошли воды. Скажи, это же, по-моему, пока не страшно?
– Это замечательно, – рассмеялся Комиссаров. – Ну вот что, хлопчики мои, будем считать, что вы свою миссию уже выполнили. Вас туда все равно не пустят. Так что давайте сумку с вещами, разворачивайтесь и дуйте обратно.
– Нет-нет! – Зямкин так сильно замахал руками, что чуть было не сшиб очки с собственного носа. – Я здесь останусь. Я лучше тут кругами похожу. Вон скверик под боком имеется, – Федор как-то уж очень неуклюже и по-детски гладил плечи и руки баронессы, а она, слегка приоткрыв рот, смотрела на него своими большими бездонными глазами, где влажной пеленой смешались благодарность, слезы и любовь к этому смешному, угловатому в движениях человеку.
– Правильно, Федька, – согласился Сергей, – мы лучше здесь подождем. За свою жизнь еще успеем отоспаться.
– Ну, хорошо, – вероятно, поняв, что не стоит тратить время на уговоры, Алексей Николаевич указал Сергею на большую стоянку, находившуюся в десяти шагах, между церковью и самой клиникой. Там на стоянке было припарковано всего несколько автомобилей. – Тогда заруливай сюда. Кстати, можете подождать и в приемном. Там два кресла и диванчик. Но имейте в виду, это в лучшем случае часа на три.
Периодически поглядывая по сторонам, подошел Леонид и поздоровался с Комиссаровым. Они перекинулись несколькими фразами, и в завершение короткой беседы Алексей Николаевич сказал Леониду:
– Да нет, Лень, в принципе здесь всегда тихо. Да и кто сейчас об этом может знать?
Джип поставили на стоянку. Пожелав баронессе ни пуха ни пера, Леонид остался возле машины обозревать окрестности, старательно набивая свою курительную трубку.
Уже будучи в домашнем халате, обутая в мягкие плюшевые тапочки с заячьими мордочками, баронесса, улыбнувшись и помахав Федору с Сергеем на прощание, тихо сказала:
– Мальчишки вы мои любимые, ехали бы вы домой. Со мной все будет о'кей.
– Не переживай, Лен. Мы разберемся, – в ответ, помахав ей рукой, сказал Сергей.
После чего в сопровождении сестры и облаченного в белый халат Комиссарова Елена Ивановна скрылась за дверью Института гинекологии и акушерства при первом «Меде», что на московском сленге у избранных зовется не иначе, как роддом на «Пироговке».
Оставшись вдвоем, Федор с Сергеем устало опустились на диван очень маленького по габаритам приемного отделения.
– Ну что, Серега, здесь посидим, – утомленным голосом спросил Федор, – или пойдем на улицу подышим?
– Да давай уж пока здесь, – ответил ему Сергей, проведя ладонью по лицу. – Вроде бы никому пока не мешаем.
Уже на втором этаже, проходя по коридору, баронесса, взяв под руку Комиссарова, проникновенно шепнула ему на ухо:
– Судя по всему, меня уже прямо сейчас в родильную… Ты только не перебивай. Мне нужно сказать тебе что-то очень и очень важное…
– Здесь посидите, – сказала сестра, незаметно скользнув в дверной проем не то палаты, не то кабинета.
– Слушай меня, Алеша, – тяжело дыша, продолжила баронесса, – я рожу легко и очень быстро. Так вот знай: как только мой ребенок появится на свет, я сразу этот мир покину. Будь готов, чтоб потом не удивляться.
– Да ты у нас еще лет двести проживешь, – попытался успокоить ее Алексей Николаевич, думаем, многократно повторявший эту фразу своим больным.
– Алеша, не надо со мной, как с пациенткой. Я уже прожила эти двести лет. И даже больше. Только не считай меня помешанной. Скоро сам все поймешь, – в ее взгляде было что-то такое, что заставило Комиссарова отнестись к ее словам куда серьезнее, нежели воспринимать то, что она сейчас говорила, как стрессовое состояние роженицы. – Это очень серьезно. Это важно для всех нас. Когда у меня начались схватки, я вдруг все поняла…
– Леха, здорово, черт! – перед ними неожиданно выросла могучая фигура врача.
– О! Стас! Так мы аккурат на тебя попали, что ли? – они обнялись с Комиссаровым, как старые друзья.
– А, ну все понятно, – внимательно посмотрев на баронессу, могучий доктор расплылся в широкой улыбке, – такие дамочки у нас рожают легко и быстро. По опыту знаем. Что ж, мадам, милости просим, как говорится, к нашему столу. Накроем поляну в три секунды.
Комиссаров, вторя настроению коллеги, показал Елене Ивановне большой палец, как бы говоря ей: «Не волнуйся, милая моя, твои тревоги были напрасны. За этого человека я ручаюсь».
Поднявшись со стула, без малейшего страха в глазах, баронесса, следуя выразительному жесту акушера, направилась в родильную палату. Поравнявшись с Комиссаровым, по-прежнему тихим голосом сказала ему:
– Алеша, не оставляй меня при родах. Я тебе не сказала главного.
– Не волнуйся. Я и не собирался. Будем рожать вместе.
Ребята, естественно, не помнили, когда заснули. Возможно, это произошло одновременно: Сергей притулился в кресле, а Федор неуклюже развалился на диване, который, впрочем, полностью не вмещал его далеко не хрупкое тело.
А их и вправду никто не беспокоил. Спали себе, мирно посапывая в потолок.
Волноваться за то, что, скажем, не померили давление или забыли надеть на палец датчик, считывающий пульс, по меньшей мере, было бы несправедливо по отношению не только к высококлассным специалистам, но и просто к людям, которые посвятили этому благородному занятию всю свою сознательную жизнь. Все было готово к одному из величайших событий в природе, которое в сухой медицинской терминологии называют «прохождением плодом родовых путей». Работал монитор, четко показывая сердцебиение оного и тонус матки, а врачи пребывали в спокойном сосредоточенном ожидании.
Ну вот и случилось! Плод пошел. Пошел нормально, как и положено, головой вперед. Судя по настроению и отрывистым репликам принимавших роды, процесс протекал как нельзя лучше.
Все это время баронесса не выпускала руки Комиссарова, крепко сжимая ее. Она тяжело дышала, но ни на секунду не отрывала от него пристального взгляда, то и дело собираясь ему что-то сказать, но у нее это пока не получалось.
– Все отлично, Маруся, – продолжал шутить могучий доктор, – это у нас только Кесарю кесарево, а мы будем рожать по-народному. Будем тужиться, как на горшке при запорах. Договорились? А теперь лихо вздохнули и по маленькой, по маленькой…
