Дмитрий Сазанский - Предел тщетности
— Погоди, — остановил я Сапога, почувствовав, что сейчас нас понесет в непролазные дебри ясновидения — Заговоры, привороты, выкаты, яйца какие-то… Зачем мне все это? Я же просто спросил — спит генерал с колдуньей или нет?
— А твое какое собачье дело? — неожиданно разозлился Петька.
— Да никакого, интересуюсь и все.
В самом деле, что мне теперь, рассказывать Петьке о встрече с ясновидящей и собственных страхах в связи с ней. Туго варил котелок, хотелось хоть какой-то конкретики, а все будто сговорившись, разноцветными кубиками рассыпают передо мной длиннющие истории без конца, хорошо хоть начинают не от библейских времен.
— Ладно, — Сапог встал из за стола и стал ходить по комнате, из угла в угол, словно писатель потерявший нить повествования. Я с удивлением заметил, что он тоже изрядно наклюкался.
— У них платонический БДСМ, — он остановился передо мной, покачиваясь с мысков на пятки с таким видом, будто вверял в мои руки жизнь и здоровье своих близких.
— О, как. Точнее, это как? Расшифруй, будь любезен. Я не знаток в сексуальных девиациях.
— Да тут как раз ничего сексуального и нет. Подоплека, конечно, угадывается, но… как бы тебе попроще объяснить, — он замялся, подбирая слова.
— Может они энергетические вампиры? — необдуманно брякнул я, и тут же испугался, что мы вконец запутаемся в нагромождении с трудом объяснимых фраз.
— Нет, старичок. С вампирами все проще. Они сосут себе, пока не напитаются и отпускают жертву до лучших времен. А тут сплелись двое, и не поймешь, кто из них жертва, а кто палач. Мельтешат перед глазами, ежесекундно меняясь ролями, пока ты пытаешься угадать, кто же из них кого истязает. Единственное ясно, что все происходит по обоюдному согласию, — Петруччо снова присел напротив меня, доверительно тронув за руку, — Женька моя вдрызг с отцом разругалась, Ксюху на дух не переносит. Ладно бы ревность, но тут нечто другое, глубинное, от мозгов идет, не от души. Если бы на уровне инстинкта, старик, я бы понял. Черт возьми, все хорошие люди по отдельности, но словно черная кошка пробежала. А я болтаюсь между ними и получаю тумаки и упреки со всех сторон. Жену люблю, генерал мне дорог, Ксюха нормальная баба. Она, кстати, действительно дар имеет, если отбросить всю эту чепуху про убывающую Луну в созвездии Козерога.
* * *На этой горестной ноте мы закончили разговор и разошлись баиньки. Из сегодняшнего утра он показался мне никчемным и бесполезным, а главное — он не ответил на мучившие меня вопросы, нагородив новые. Генерала мы вчера не дождались, о зоопарке нечистой силы так и не поговорили, ни на шаг я не продвинулся к пониманию — что делать дальше, а из лукошка оставшихся дней исчез еще один шар.
Я с досады покачал головой и налил рюмку.
— Мон ами, ты такими темпами скоро записным пьяницей станешь, — голос исходил откуда-то из под бильярдного стола.
Из дальней лузы справа, будто из подземелья, покряхтывая, вылез черт. Под мышкой он держал плетеный складной стул, в руке клюшку для гольфа. Я заметил, что он прихрамывает. Вслед за чертом на зеленое сукно явил растрепанный лик гриф, придерживая крылом походный чемоданчик. Дуньки с ними не было. Странно, но я сегодня даже обрадовался появлению Варфаламея, с добродушным нетерпением ждал, пока они рассядутся, вернее, обустаивался только черт, а Шарик то и дело нырял обратно в лузу доставая из нее, как фокусник из шляпы, складной стол, закуску и прочую, нужную для застолья белиберду. Обычно независимый и невозмутимый гриф явно лебезил перед чертом, прислуживая ему в роли вышколенного лакея. Варфаламей же изображал барина, взыскательно поигрывая бровями, въедливо наблюдал за тем, чтобы Шарик, не даг бог, недосолил с подобострастием. Взлетела в воздух, хлопнув, накрахмаленная скатерть, легла покрывалом на стол, поверхость которого Шарик тотчас же заставил всевозможными старинными приборами, отливавшими серебром. Черт сидел, развалившись на стуле, одной рукой опирался на клюшку для гольфа, другой ежесекундно пинал грифа в бок, укоряя за нерасторопность. Наконец приготовления закончились. Последним аккордом Шарик нацедил настойки в гнутый серебрянный кувшин, из кувшина налил в пузатый червленый бокал, который поставил перед чертом, предварительно протерев полотенцем белоснежную скатерть, смахивая невидимые крошки. Варфаламей поднял рюмку и подмигнул.
— Давай, мон ами, выпьем. Веселый денек сегодня намечается, — черт протянул бокал по направлению ко мне.
Мне пришлось встать, перегнуться через бильярдный стол, чтобы чокнуться с Варфаламеем. Гриф застыл в почетном карауле рядом, по левую руку от сидящего.
— За что пьем? — поддерживая дурашливый тон, спросил я.
— За исполнение желаний, — ласково произнес черт, и столько радушного простосердечия сквозило в его словах, что я поневоле насторожился.
— Интересно только чьих?
— Твоих, твоих, мон ами. Не переживай.
— Не ожидал. С чего вдруг такая щедрость? — продолжал допытываться я, держа рюмку перед собой, в то время как Варфаламей уже хлопнул порцию и начал закусывать.
— Удивляюсь я на тебя, Никитин. Сам же позавчера плакался, что жизнь дерьмо, намекал насчет призовых. Я поразмыслил над твоими словами. Проси, что хочешь, пока я добрый, — в подтверждение слов черт милостливо потрепал грифа по голой шее.
— Постой, я что-то не вьезжаю. Значит мне роман ваять не надо?
— Угадал. Нет в тебе писательского дара. Зачем насиловать человека, заставлять его делать то, к чему он совершенно непригоден. Мы ж не изверги, как тебе сдуру почудилось, не душевные изуверы, а всего лишь скромные рыцари удачи, несущие в мир недостающую гармонию. Заказывай. Жизни вечной не проси — сказочные пожелания не обслуживаем, но земных щедрот не чураемся, — черт слегка покачнулся, стул скрипнул, и я понял, что это далеко не первая рюмка Варфаламея сегодня.
Тут что-то не так. Несмотря на благодушное настроение, вид у моих зверушек был довольно таки помятый.
Особенно выделялся Шарик, всегда подтянутый, аккуратный, перышко к перышку, сегодня он был изрядно вскокоченный, напоминая петуха, только что закончившего бой за звание чемпиона курятника. Дунька куда-то запропостилась, неужели настолько обиделась, что видеть меня не желает?
— А где наша мать Тереза, наш Вельзевул в юбке, повелитель мух? — вместо пожелания невпопад поинтересовался я.
— Дунька, Вельзевул в юбке? — разлепил клюв Шарик со всем сарказмом, на который был способен, но черт шикнул, и гриф, проглотив вопрос, снова застыл сфинксом.
— Хворает, мой ами. Мы вчера новоселье у мухи справляли. Кстати, прошу любить и жаловать, — он небрежно махнул клюшкой и я услышал тихий шум, что-то среднее между жужжанием шмеля и комариным писком.
Со стороны окна на скатерть спикировала фиолетовая муха размером с палец и стала бесцельно бродить между приборами. В ее облике было что-то необычное, я еще раз завис над столом, пытаясь рассмотреть насекомое поближе — поперек волосатого брюшка шла перевязь из атласной красной ленты, заканчивающейся пафосным бантом на спине.
— Знакомься, Кончита, испанских кровей, не путать со шпанской мушкой. Именинница, новосельница замкадная, novoselius zamkadus. Вчера прописывали ее в коллективе, перебрали малость, вот Дуня-то и слегла, давление, одышка. Доктор рекомендовал постельный режим.
— Да уж, видимо нагулялись вволю, раз врача пришлось вызывать. Неужто неотложку?
— Вот еще, — засмеялся черт, — чего медиков зря гонять, бензин государственный жечь — Шарик белый халат накинул и поставил диагноз. Три дня не вставать. Зря что ли он чучелом в медицинском техникуме подрабатывал, нахватался за столько лет.
— Погоди, ты же говорил, что он чучелом в церковно-приходской школе на шкафу стоял, причем тут техникум?
— А, — расслабленно икнул черт, — где он только чучелом не прозябал. Посмотри на него, чучело и есть, лупоглазое.
Гриф на эти обидные слова Варфаламея никак не отреагировал, стоял по струнке, только глазами косил на часы стоящие в дальнем углу просторной бильярдной.
— Жаль, что Дуньки нет, — выдохнул я искренне, — Мне хотелось бы извиниться перед ней, зря я ее обидел. И танцует она неплохо, хоть и не Майя Плисецкая. Как только она появится…
— Бинго! — заорал гриф во всю глотку. Часы начали отбивать девять утра, Шарик сорвался с места, подскочил сзади к черту, отвесил тому гулкую затрещину и попытался лапой сквозь плетеные прутья дать пинка сидящему на стуле Варфаламею. После короткой борьбы запутался в переплетениях спинки, взмахнув крыльями, воспарил над бильярдным столом, опрокинув черта, который шлепнулся мордой в сукно. Так со стулом гриф подлетел к столу, подхватил крылом кувшин и стал жадно лакать генеральскую настойку. Утолив жажду, он припустился по бильярду за Варфоломеем, пытаясь ударить того стулом, черт уворачивался довольно-таки удачно, показывая чудеса эквилибристики. Импровизированные скачки с препятствиями по бильярду продолжались минут пять. Наконец, обессиленный Шарик угомонился.
