Олег Никитин - Это я, Эдик
Случай с утратой отменного, горячего, питательного… да что там, просто великолепного супа дурно повлиял на Ленкин характер. Весь вечер она промаялась от страстной ненависти к неведомому похитителю, раза три прошла весь коридор из конца в конец, принюхиваясь возле каждой двери. Увы, блаженный дух наваристых костей мерещился ей повсюду, даже в сортире. Она даже обнюхала толчки – вдруг вор оказался настолько безумным, что с перепугу вылил суп в унитаз. Благоухало из каждого.
Этот загадочный глюк заставил Лену прекратить обонятельный поиск и заняться самоуспокоением. Не хватало еще свихнуться на супной почве.
Маринке с Гошей было рядом с ней так страшно, что они убежали в город, чтобы набрать хоть каких-нибудь объедков. Темнота помогла им завладеть банкой прокисших грибов, насквозь пропитанных плесенью, и газетным свертком черных рыбьих кишок.
– Ты бы хоть трахнул ее, что ли, – посоветовала Марина парню, когда они на вывалили добычу на старую чугунную сковородку и принялись перемешивать будущий ужин. – Вот какая злая.
– Боюсь, – признался Паскудников. – Еще хрен откусит нахрен.
– Так в рот-то его не суй.
– Может, ты Кольку приведешь? Показали бы пример… Глядишь, после жратвы и завелась бы, растаяла.
– Его мамаша меня поленом прогнала. До завтра велела не приходить, а то зарубит. Слушай, а давай мы с тобой перед ней начнем ласкаться и все такое – может, про суп-то и забудет.
– У тебя один секс на уме.
– А у тебя разве нет?
– Человеку в душу плюнули, обманули в родной общаге. Как дальше жить?
С наступлением темноты и окончанием рабочего дня по коридорам и комнатам раздались радостные голоса уродовских парней и звон посуды с самогоном.
К Светке Трусерс пришел ее хахаль, Толик Дрочко, и принес литровую бутылку вонючего пойла. Так Светка отлила четвертушку и добровольно притащила напиток соседкам. В общем, вечер был более-менее скрашен, хотя Ленка выдула целый стакан и даже не икнула, а друзьям досталось буквально по капле целебного варева. Хорошо хоть градус у него был запредельный.
– Танька-то наша отшила Василия, – поведала Света.
– Как? – поразились все. – Такая любовь! Ромео! Жульетта!
– Ну, если честно, – понизив голос и оглядевшись, поделилась осведомленная девушка, – его другая дырка переманила… Он пришел покаяться, а Таня в ответ как закричит – проваливая, дескать, знать тебя не желаю, хер однояйцевый! Ну, он и ускакал на радостях. Теперь она снова с Ганькой любится, тот-то всегда готов.
После такого душевного разговора Лена настолько отошла от потрясения, что позволила Гоше полюбить себя в особо обидной позе. Тот даже повизгивал от восторга, чем довел Маринку до исступления и последующего самоистязания с помощью колотушки.
(Вы все еще читаете этот кошмар? Немедленно прекратите! – Прим. ред.)
Ночью, как видно, в голове у Целко происходило бурное движение мысли. Иначе с чего бы утром у нее был такой загадочно-зловещий вид?
Пока выскабливали сковороду старыми корками, найденными на дне шкафа под ворохом желтых газет, – мыши не успели их догрызть или просто побрезговали, – Марина и Гоша в страхе думали, какая смертельная идея могла зародиться в мозгах молодой женщины. Спросить они боялись, но в то же время их снедало любопытство.
Ленка не стала долго терпеть и таинственно сообщила:
– Есть план.
– Какой?
Паскудников и обе студентки дружно склонились над столом, отчего все три немытых головы оказались прямо над чугунной посудиной.
– Я знаю, как разоблачить воровку.
И она поделилась с друзьями коварным замыслом. Маринке тот настолько понравился, что она радостно хлопнула в ладоши и облизнулась, а вот Гоша опечалился:
– Да где я вам собаку поймаю? Всех уже давно слопали!
– На рынке их полно! – осадила товарища Целко.
– Так они все прикормленные, крыс ловят! Меня же самого завалят на мясо, если я там собаку стану резать!
Но отступать от великолепного плана Ленка была не намерена, потому как твердо замыслила изловить поганую воровку супа. Гоша попытался было склонить подругу к повторному поиску кастрюли (теперь уже, понятно, пустой), однако Лена стояла на своем.
– Я ночью в сортир ходила, так кастрюлю уже обратно подбросили, – хмуро сообщила девушка. – На плиту. Отпечатки пальцев до рези в глазах высматривала, да все без толку. Стерли, падлы! Короче, не спорь, сейчас пойдешь на разведку и высмотришь псину с самой страшной мордой, – приказала она. – Да костей заодно набери, если нормальной жратвы притащить не можешь!
– Почему не могу? – обиделся парень. – Домой схожу, там поди объедков со вчерашнего немеряно.
– А я к Блюйману сбегаю, – оживилась Трахтеншёльд. – А то после колотушки кус чешется. У Кольки поди тоже чего стрельнуть найдется. К мясу-то разве не надо будет? Соли там, перца черного, лист лавровый…
– Ишь ты, лист ей подавай, – удивилась Лена. – Из-под снега листьев выкопай, кленовые сгодятся.
На том и порешили. Паскудников с унылым, но решительным видом облачился в рваный зипун и нахлобучил шапку, и Маринка тоже споро напялила любимую шубку из крысиных шкурок, чтобы проделать часть пути с товарищем. А может, рассчитывала вместе с ним посетить рынок и отыскать в снегу хотя бы мерзлую кочерыжку, или недогрызенную псиной кость, чтобы приглушить острый голод.
– Ленке хорошо, у нее жира много, – пожаловалась она на улице. – В смысле, может долго голодать, и даже польза для здоровья будет.
– Иногда это плохо, особенно когда сзади, – глубокомысленно возразил Гоша.
Лицо его ненадолго просветлело, когда он вспомнил о вчерашних изощренных постельных забавах. Но грядущая забота сразу же омрачила его интеллигентную, хотя и слегка помятую физиономию.
По случаю раннего утра, а было часов десять, народ на улице почти не попадался. Только особо озабоченные пропитанием личности шныряли в поисках редких голубей, ворон и крыс, чтобы подстрелить их из рогаток. Но больная и старая живность уже пала в схватках с вооруженными жителями Уродова. Остались в живых только самые пронырливые и сторожкие твари, которых на мякине было никак не провести.
– А ты не боишься, что хозяин собаки тебя самого зарубит? – спросила Маринка.
– Еще как боюсь… А что делать?
– Брось Ленку, и все.
– Она еще страшнее в гневе, – поежился Гоша.
– Что ж теперь, так и будешь у нее на поводу всю жизнь?
– С ней надежно… Я постараюсь бездомную псину подманить, зачем мне хозяйская?
– А ты всех собак тут знаешь?
Гоша неуверенно пожал плечами.
– Тьфу ты! – Трахтеншёльд плюнула в снег. – Ну я пошла.
Паскудников с тоской проводил ее крысиную шубку взглядом и двинулся дальше – до уродовского рынка оставалось еще метров триста. Позади остался педагогический колледж, трехэтажная изба мэра, продмаг и собес.
Кивая старичью, Гоша тискал в кармане выщербленную рукоятку ножа и зорко, с мрачно-таинственным видом выискивал собак и кошек. На последних, впрочем, он покушаться не собирался. Но раз уж взялся за дело, то из тонуса выходить нельзя, да и лишний раз взбодриться, высматривая быстрое тельце зверька, тоже хорошо. Уверенность Гоше была очень нужна.
Между пустых лотков, среди консервных банок и обрывков газет видна была только кормящая сучка Кабира. Ей прятаться не было нужды. Никто, даже самый голодный уродовец, будучи даже при смерти, никогда не прирезал бы ее семью. И вовсе не из жалости. Так же точно нет смысла кончать недельных цыплят. Неспортивно это, недостойно правоверного.
Вдали мелькнул хвост еще одной, старой и хитрой как сам Иблис суки Бараки, но она недаром дожила до своих немалых лет. Гоша даже не дернулся, чтобы кинуться за ней. Еще никому, по слухам, не удавалось приблизиться к этой псине на расстояние выстрела из рогатки или броска топора. Тут могла помочь разве что снайперская винтовка, да где ж ее взять? К тому же, пока будешь бежать к собачьему трупу с расстояния выстрела, его уже разделают и сожрут падкие на халяву уродовцы. И шапку из шкуры изладят. Тебе же потом и пулю попытаются загнать.
Парень спрятался под одним из лотков, откуда в особую щель ему видна была большая часть территории. После чего забрался на полку для товара и выложил на снег тряпку, которой Ленка вытерла сковороду. Теперь оставалось только выждать, когда какая-нибудь неосторожная псина сунется к Паскудникову – тут и получит перо в бок…
Мимо время от времени проходили люди, но охотника не заметил никто. И собаки тоже порой лаяли в отдалении, а один раз приперлась Кабира. Гоша сунул ей под нос тесак, и мать шестерых щенков обиженно удалилась.
И вот, когда парень уже стал нервничать, к нему в засаду неожиданно сунулся пес Расул. Это был еще молодой зверь, но уже довольно хитрый и верткий. Он совсем недавно достиг убойного возраста, то есть практически перестал расти. Словом, Гоше крупно повезло, что его приманку унюхал именно Расул. Потому как Гоша действовал так неумело, что любой другой, более опытный пес попросту отгрыз бы охотнику руку вместе с ножом.
