Роман Канушкин - Дети Робинзона Крузо
— Что это за фитюлька?
— Ты же видишь, что не фитюлька! — возразил Миха. — Отпусти его.
Коренастый снова сплюнул и притянул Джонсона к себе. Однако борец коротко сказал ему:
— Сядь!
То, что это не «фитюлька», стало ясно всем. И дело даже не в том, с какой любовью и тщательностью Икс вырезал и отполировывал приклад, цевье и ложе, не в том, каким продуманным оказался механизм запала, дело было в стволе — прочной стали, которая сейчас холодной черной бездной смотрела на коренастого. Любой мог дать сто процентов, что обрезанную трубу не разорвет при первом же выстреле. Скорее всего, не разорвет и при втором; вполне вероятно, что из этой штуки вообще можно стрелять.
— Прекрати это, парень, — негромко, но внятно попросил борец. — Это не шутки.
— Уже нет, — согласился Миха и добавил. — Прекращу, когда вы прекратите.
Коренастый уже отпустил Джонсона, и тот подошел к Михе и встал рядом. Икс застонал, открыл глаза, сел — Миха быстро покосился на него. Икс замотал головой, видимо, не сразу вспомнив, что случилось, потом сообразил и в ужасе уставился на происходящее.
(Позже довольный Икс с гордостью говорил Джонсону, что не зря столько провозился с самодельным оружием.)
Борец раздумывал. Никто не проронил ни звука. Наконец он сказал:
— На плохую дорожку ты сегодня встал. — Он указал на поджигу. — Ты знаешь, что за такое бывает?
— Не гони! — дерзко возразил Миха. — Я несовершеннолетний, мне ничего не будет! И потом, ты же слышал, у нас троих нервный срыв. Крыша поехала, чердак протек, — и Миха вдруг удивленно хихикнул.
— Ты позорил меня в милиции, позоришь меня здесь, — борец развел руками в стороны. — Думаешь, я тебе спущу? Думаешь, если ты еще щенок, то все можно?
— Я вам не щенок, — сказал Миха, и его голос на мгновение дрогнул.
И тут вмешалась Таня:
— Я их вспомнила, — сообщила она на удивление будничным тоном. — Это те москвичи, что подглядывали за нами. — Она чуть ли не презрительно ухмыльнулась, но потом ее немного влажные глаза заблестели, их на мгновение заволокло что-то, покорное и завлекательное одновременно. — Так, может, в этом все дело? А? — В голос вернулась присущая ему низкая хрипотца. — Может, я тебе покажу сейчас кое-что?
Таня на секунду раздвинула ноги, и мальчики увидели ее кружевные трусики, но тут же она свела ноги вместе, поднялась и неспешно направилась к Михе, не сводя с него улыбающегося взгляда. И Миха, двенадцатилетний мальчик, которому еще только предстояло узнать, что означают такие улыбки, делает шаг назад. Он уже видел эту улыбку, на фотографии, когда та изменилась, видел в их первый визит в немецкий дом.
— Вернись на место! — попытался остановить ее борец, но Таня не подчинилась.
— Не будет же он стрелять в женщину, — произнесла она своим грудным голосом. — Ну, что ты, он всего лишь малыш, которому надо кое-что другое.
И тогда коренастый, по-своему прочитав ситуацию, вскочил на ноги. Он, видимо, решил подхватить и присвоить ускользающий авторитет своего капитана.
— Да он вообще не будет стрелять, щенок сопливый! — коренастый ринулся к Михе, словно пытаясь опередить Таню. — Кишка у него тонка, у сучьего потроха!
Миха успел разглядеть, как сузились зрачки коренастого и как плавно с другой стороны двигалась к нему Таня; успел вспомнить, каким коренастый оказался быстрым и беспощадным, и вдруг, на интуитивном уровне, осознал одну парадоксальную вещь: как ни странно, единственный человек, который смог бы их сейчас защитить, — вовсе не Таня, им был человек, своровавший их майку, борец, конфликт с которым Миха счел их личным делом. И подчиняясь вспышке этой мгновенной интуиции, Миха понял, как надо действовать. Он поднес пламя зажигалки к запалу, направив ствол на трехлитровую банку с сухим вином.
Выстрел оказался оглушительным; Таня истерично завизжала, коренастый остановился, как вкопанный. Он действительно буквально врос в землю. Банка сухого вина и часть фанерного стола превратились в пыль, словно по ним ударили кувалдой. Если б Миха стоял дальше, коренастого могло зацепить, но, к счастью, картечь ушла кучно, лишь разворотив стол. От сильной отдачи Миху чуть не опрокинуло, однако он тут же отбросил отстрелянное оружие и извлек из сумки вторую поджигу. Коренастого все же поцарапало осколками.
— У меня там целый арсенал, — сообщил Миха с незнакомым ему хладнокровием и вдруг заорал, срываясь в визгливого «петуха». — Суки! Я вас поубиваю, суки!
— А ну, всем сесть! — Голос борца был совершенно спокоен, никаких истерик. — Я же сказал, вернись на место, шалава! — грубо прикрикнул он на Таню, потом бросил взгляд на коренастого. — А ты чего вскочил? Упал на место!
У Джонсона дернулась щека. Он видел, что Миха на пределе, видел, как дрожит его рука, но зажигалка опять была у фитиля.
Борец повернул голову и посмотрел на Миху. Вот так и вышло — они стояли друг против друга. У Михи заложило уши, перед глазами вот-вот все поплывет.
— Ты сумасшедший? Псих? — то ли спросил, то ли констатировал борец.
Джонсон и Икс были смертельно бледны. Коренастый и третий, сидевший, как гипсовое изваяние, и не сказавший не слова, будто был немым, напуганы не меньше мальчиков. У Михи, наконец, прекратился звон в ушах, он услышал, как кричат потревоженные птицы.
— Майку, — сказал Миха. — Майку! — закричал он, и его голос вновь сорвался.
Борец смотрел на Миху молча, угрюмо. Потом вдруг быстрым движением сдернул с себя майку и швырнул на землю.
— Да подавись ты!
И спокойно повернулся к Михе спиной, наклонился над большой спортивной сумкой с надписью «СССР». Миха кивнул Иксу, тот немедленно подобрал майку, тут же вывернув ее на изнанку.
— Вот, — сказал Икс. — Она моя. Вот моя метка, крестик, видите? Вот, я же говорил!
Борец оставил в покое сумку, посмотрел на застиранный, но вполне различимый крест, сделанный шариковой ручкой, щелкнул языком и еще более угрюмо проронил:
— Крест-мест... Откуда я знал? Я туда лезу, что ли?! — потом все же наклонился к своей сумке и извлек оттуда новенькую, «командную» футболку тоже с надписью «СССР». — Не брал я вашу майку, — с тихим достоинством сказал он. — На толкучке купил, у барыги одного. Валет, я его маму, вырву! Пятьдесят рублей... Не вор я. Понял?!
Икс стоял между Михой и борцом, держал в руках майку и не знал, что ему делать.
— Все, идите! — махнул борец. — Инцидент исчерпан. Довольны?
Миха опустил поджигу и бросил ее на землю. Он теперь знал, почему перед глазами все расплывалось. Миха посмотрел на лежащее на траве самодельное оружие и увидел на нем блеснувшую слезинку, как каплю росы или бисерину. Миха хотел отвернуться и вдруг разревелся, сразу, без всхлипываний. Слезы покатились из глаз бесконечным потоком.
Обнаружив, что грозный самострел теперь валяется на земле, коренастый моментально поднялся — не оставлять же последнее слово за сопляками! Михе было все равно.
— Оставь! У них беда случилась. Пусть идут.
Но и это Михе было все равно. Он стоял на пустыре, недалеко от дома, где прошло его летнее детство, и плакал. А все молчали.
Борец надел новую майку. Подошел к Михе. Достал из кармана джинсов чистый отутюженный платок. Протянул Михе:
— На. Вытри.
Миха никак не отреагировал. Борец подождал, а потом неуклюже и с неожиданной нежностью сам вытер Михе слезы. Наклонился, заглянул в глаза. И сказал нечто, за достоверность чего сейчас, по прошествии лет, не могут поручиться ни ресторатор Джонсон, ни МихаЛимонад.
— Уезжай, — тихо проговорил борец. — Все равно здесь ничего не добьешься. Никому ничего не докажешь! Лучше уезжайте.
И вот тогда Икс, поражавший все лето своей необыкновенной удачей, поразил их еще больше. И не только потому, что заговорил вежливо и на «вы». Видимо, падая, он прилично отбил голову о корень старой чинары. Икс повернулся к борцу и спросил:
— Вы, правда, не брали мою майку?
Борец нахмурился:
— Я же сказал, я не вор.
Икс кивнул:
— Значит, вы ее купили? — Икс похлопал глазами и вдруг протянул майку борцу. — Тогда берите! Берите — она ваша. Раз уж купили, — и уж совсем нелепо добавил: — Дарю!
Борец опешил. Все остальные молчали. Икс обнял Миху за плечи и позвал:
— Пошли.
И они пошли. Джонсон нес Михину сумку. Никто из них не собирался оборачиваться. Пока за спиной они не услышали голос борца:
— Щенок!
Миха вздрогнул, и они все обернулись. Борец держал скомканную майку в правой руке:
— У нее ведь нашелся хозяин? Ведь так?
Мальчики молчали. Борец улыбнулся, и его пугающе грозное лицо сделалось красивым.
— На, лови!
И он кинул им майку. Миха моментально вскинул руку, чтобы ее поймать, и сам не заметил, как улыбнулся в ответ.
Желтая майка летела по воздуху...
***Джонсон прикрывает глаза в тишине своего большого загородного дома. В сумрачной зоне его воспоминаний желтая чемпионская майка все еще летит...
