Патриция Хайсмит - Талантливый мистер Рипли
За соседним столиком четверо итальянцев оживленно беседовали, то и дело перебивая друг друга. Время от времени раздавались взрывы хохота. Тому очень хотелось уйти куда-нибудь подальше, но он сидел не шевелясь.
Том напрягся, ощутив, что его тело стало крепким, как железо, и теперь он в состоянии бросить вызов. Он услышал свой невероятно спокойный голос:
— Когда были проездом в Риме, вы успели встретиться с лейтенантом Роверини?
И, спрашивая, вдруг неожиданно для себя осознал, что его вопрос не пустой. Ведь таким образом он выясняет, знает ли американец об истории с лодкой в Сан-Ремо.
— Нет, не успел. Я узнал, что мистер Гринлиф будет в Риме сегодня, но я приехал в Рим так рано, что решил тут же лететь сюда, чтобы не терять времени и застать его здесь, а также поговорить с вами. — Тут Мак-Карон углубился в бумаги. — Скажите, а что представляет собой Ричард в чисто человеческом плане? Как бы вы могли охарактеризовать его как личность?
Неужели Мак-Карон собирается действовать именно таким образом? Попытается найти какие-то зацепки в словах, которыми Том постарается описать Дикки? Или ему и впрямь нужно объективное мнение, которого он не смог получить у родителей Дикки?
— Он хотел быть художником, но понимал, что очень хорошим художником не сможет стать никогда, — начал Том. — Он старался вести себя так, будто его это вовсе не волнует и что он совершенно счастлив, живя в Европе и ведя тот образ жизни, который его устраивал. — Том облизнул губы. — Мне кажется, эта жизнь постепенно начала ему приедаться. Вы, вероятно, знаете, что и отец не одобрял его образа жизни. Кроме того, его отношения с Мардж также зашли в тупик.
— Что вы имеете в виду?
— Мардж была влюблена в него, а он в нее — нет. В то же время они в Монджибелло постоянно виделись, и она надеялась… — Том почувствовал более твердую почву под ногами, но сделал вид, будто с трудом подбирает слова. — Он, собственно, никогда не обсуждал это со мной. О Мардж всегда говорил с восхищением. Относился к ней очень хорошо, но всем, да и ей самой, было ясно, что он никогда на ней не женится. Однако Мардж не сдавалась. Думаю, что это было основной причиной, по которой Дикки покинул Монджибелло.
Мак-Карон слушал Тома внимательно и сочувственно.
— Что вы имеете в виду, говоря, что Мардж не сдавалась? Как она, собственно, действовала?
Том подождал, пока официант расставил перед ними дымящиеся чашки капуччино и положил под сахарницу счет.
— Она продолжала писать ему, просила о встрече, хотя конечно же, я убежден, делала это очень тактично, давая возможность побыть одному, раз ему этого хотелось. Он рассказал мне обо всем этом во время нашей встречи в Риме. Сказал, что после смерти Майлза у него совершенно пропало желание видеть Мардж, и он боялся, что она, услышав о начавшихся у него неприятностях, надумает приехать из Монджибелло в Рим.
— Как вы думаете, а почему, собственно говоря, он так нервничал после убийства? — Мак-Карон отхлебнул кофе, поморщился, ощутив горечь, и принялся мешать его ложечкой.
Том объяснил. Они были очень хорошими друзьями, а Фредди убили через несколько часов после того, как он ушел от Дикки.
— Как вы думаете, Ричард мог убить Фредди?
— Нет, не мог.
— Почему?
— Потому что у него не было на это никакой причины. По крайней мере, известной мне.
— Обычно в таких случаях люди говорят: потому, что тот-то и тот-то не способен убить. Том заколебался:
— Неужели? Не знаю. Я, собственно, никогда не задумывался над тем, какие именно люди способны на убийство. Один раз мне довелось видеть его очень рассерженным…
— Когда?
Том рассказал о тех двух днях в Риме, когда Дикки был одновременно раздражен и удручен из-за допроса в полиции, после чего съехал с квартиры, дабы не отвечать на звонки знакомых и незнакомых людей. Том связывал это с ухудшением общего душевного состояния. У него как раз была полоса творческих неудач. Он обрисовал Дикки как упрямого молодого человека. Его содержит отец, и потому приходится считаться с его желаниями. По словам Тома, Дикки сумасброд, способный проявить щедрость по отношению как к знакомым, так и к незнакомым людям, человек, весьма изменчивый в настроениях: то очень общительный, то угрюмый, жаждущий уединения. Том закончил тираду утверждением, что Дикки — весьма заурядный молодой человек, которому очень хотелось быть необыкновенным.
— Если он и вправду покончил с собой, это могло произойти потому, что он знал свой основной недостаток: несоответствие собственных возможностей и претензий. Для меня гораздо проще представить его самоубийцей, нежели убийцей, — заключил Том.
— Но я отнюдь не уверен, что он убил Фредди Майлза. А у вас какое мнение на этот счет?
Том не сомневался: Мак-Карон ведет себя по отношению к нему совершенно искренне, ожидает, что Том начнет защищать Дикки — ведь они были близкими друзьями. Страх начал понемногу отступать, хотя и очень медленно, будто внутри Тома начал таять лед.
— Полной уверенности у меня нет. Но мне невероятно трудно в это поверить.
— У меня тоже нет такой уверенности. Но ведь это объяснило бы очень многое, не так ли?
— Да, — согласился Том. — Это объяснило бы все.
— Ну что ж, работа еще только начинается. Это всего лишь первый день, — произнес Мак-Карон с оптимистической улыбкой. — Я даже еще не ознакомился с отчетом римской полиции. Вероятно, после поездки в Рим мне захочется снова побеседовать с вами.
Том пристально взглянул на сыщика. Кажется, их разговор уже закончен.
— Вы владеете итальянским?
— Не так чтобы очень, но могу читать. Гораздо лучше владею французским. Думаю, языковых проблем у меня не будет. — Мак-Карон сказал это таким тоном, будто знание языка не имело особого значения.
А на самом деле оно имело решающее значение. Невозможно себе представить, чтобы, общаясь исключительно с помощью переводчика, Мак-Карон смог получить от Роверини все сведения по делу Ричарда Гринлифа. К тому же в этом случае Мак-Карон вряд ли сумеет поговорить с такими людьми, как квартирная хозяйка Дикки в Риме. А это весьма немаловажно.
— Я беседовал с Роверини здесь, в Венеции, несколько недель назад, — сказал Том. — Передайте ему от меня большой привет.
— Передам. — Мак-Карон закончил пить кофе. — В связи с тем что вы так хорошо знаете Дикки, как вы думаете, куда бы он мог направиться, желая скрыться от всех?
Том слегка выгнул спину, прислонившись к спинке стула. Кажется, американец подбирается к самой сути.
— Ну, насколько я знаю, больше всего он любит Италию. Франция маловероятна. Любит также Грецию. Одно время упоминал о Мальорке. Я думаю, он также вполне мог отправиться в Испанию.
— Понятно, — произнес Мак-Карон со вздохом.
— Вы возвращаетесь в Рим сегодня? Мак-Карон поднял брови:
— Можно бы и сегодня, если удастся немного поспать. Я уже два дня не спал нормально.
Том отметил про себя, что держится Мак-Карон очень хорошо.
— Мистер Гринлиф узнавал расписание. Есть два утренних и, кажется, два дневных поезда. Он намеревался уехать в Рим сегодня.
— Да, мы могли бы уехать вместе сегодня днем. — Мак-Карон, пошарив рукой, достал счет из-под сахарницы. — Большое спасибо за помощь, мистер Рипли. У меня есть ваш адрес и номер телефона на случай, если возникнет необходимость встретиться с вами снова.
Они поднялись.
— Вы не против, если я зайду попрощаться с Мардж и мистером Гринлифом?
Мак-Карон не возражал. Том едва удержался, чтобы не начать насвистывать итальянскую песенку:
Не разрешает папа твой,
Не разрешает мама,
Но как же нам с тобой…
Входя в комнату, Том пристально взглянул на Мардж, пытаясь усмотреть на ее лице признаки враждебности. Вид у нее был скорбный, словно она только что овдовела.
— Я бы хотел задать несколько вопросов и мисс Шервуд, также наедине. Вы не возражаете? — обратился Мак-Карон к мистеру Гринлифу.
— Конечно нет. Я как раз собирался спуститься в вестибюль за газетами, — ответил тот.
Мак-Карон продолжал расследование. Том распрощался с Мардж и мистером Гринлифом на тот случай, если они уедут в Рим сегодня же и он больше не увидится с ними. Потом обратился к Мак-Карону:
— Если я вам понадоблюсь, с удовольствием в любое время приеду в Рим. Во всяком случае, пробуду здесь до конца мая.
— До этого времени что-нибудь выяснится, — сказал Мак-Карон, улыбаясь своей загадочной ирландской улыбкой.
Том спустился в вестибюль вместе с мистером Гринлифом.
— Он опять задал мне те же самые вопросы, а кроме того, попросил высказать свое мнение о характере Ричарда, — сказал Том.
— Ну и какое же мнение вы высказали? — спросил мистер Гринлиф упавшим голосом.
Том прекрасно понимал, что и самоубийство, и просто желание удалиться от всех — такое поведение сына мистер Гринлиф в равной степени считал предосудительным.
