Николай Романов - Байкеры
Остались две маленькие сморщенные бабушки-старушки, скрюченные фигурки которых Кей разглядел на лавочке. Внезапно перестала ныть Кока-Лола. Она и Кей еще не раз увидят их, но не решатся заговорить. А те, похоже, их и не замечают.
По вечерам бабушки чисто одеваются и встречаются на лавочке, где сидят и тихо поют. Или молчат. Все уже сказано. Иногда они тихо плачут по своей жизни, которая то ли удалась, то ли не удалась…
Бешеные носятся по Лесу с голыми девицами на байках, хохоча и увертываясь от стволов, недовольно раскачивающих ветвями. Байкеры и их спутницы даже не покидают седло, притормаживая и вцепляясь друг в друга со звериным рычанием, стремясь вырвать свой кусок наслаждения и вцепиться, поглощая его целиком.
Белая, Черная и Рыжая ездят со всеми без разбора, став общей собственностью, и не заметно, чтобы это их расстраивало. Став самками Стаи, они получили новую жизнь и новые права. Ни о чем подобном они раньше и не подозревали.
По утрам они кувыркаются с байкерами в росной траве и бесстыдно поднимаются, вставая во весь рост, мокрые, с налипшими на белую кожу травинками, лепестками полевых цветов и крылышками бабочек.
Они плещутся в речках и с визгом удирают по мелководью от преследующих их байкеров — только для того, чтобы раззадорить преследователя, а потом внезапно повернуться, встретить возбужденного погоней лохматого парня и упасть с ним в песок, распугав семейство выползших погреться на солнышке скромных ужиков.
Ужиха немедленно уводит за собой несовершеннолетних детей, не позволяя им наблюдать за безобразием, учиненным в песке, после чего остается глубокая яма, в которой постепенно скапливается пойменная влага и вовсю хозяйничают стрекозы…
Стая мчится дальше.
Байкер выезжает в центр необозримого огромного поля, края которого теряются в дымке за горизонтом. Он сдергивает обнаженную Белую-Черную-Рыжую-не-все-ли-равно-какую с байка, и они катаются по горячей земле. Солнце изрядно иссушило центр поля, где невысока трава и тверда земля, в которую байкер вдавливает наколотую на свой мощный инструмент самку, заставляя ее громко стонать от боли.
У нее болит со всех сторон: снизу, где комки земли впились в мягкую плоть; с боков, в которые вонзились острые иглы подстриженной солнцем травы; сверху, где навалившийся байкер отчаянно старается разорвать ее пополам раскаленным членом и хлещет во все стороны мужским результатом отчаянной атаки. Но все вместе вызывает у нее чувство первобытного восторга, который не дано испытать жителю Города. Она стонет, раскинувшись в траве, и ее губы еле шевелятся. Что она говорит?
Усталый байкер опускает голову на ее упругую загорелую грудь и с ужасом слышит:
— Еще! Еще!
С высоты за ним наблюдает тетеревятник, уже минут десять парящий в небесной выси и на время прервавший охоту ради интересного зрелища.
Лес обострил чувства Стаи. Бешеные скинули мертвую кожу Города и остались в той, в которой рождены на свет. Байкеры носились по чаще, прыгая через поваленные стволы, через поросшие мхом трухлявые пни и снимая с лиц паутину. Дичая, они все чаще покидали дом и ночевали в Лесу. Они охотились, камнями и палками сбивая с веток крупных мясистых птиц. Им нравилось просто, без повода, приближаться к зверям и, дрожа от возбуждения, наблюдать за валкой походкой росомахи, за хлопотами многодетного барсука и за стремительным бегом куницы.
В Бешеных проснулось то, что скрытно дремлет в каждом человеке, каким бы цивилизованным он ни прикидывался. То, что выживет всегда, в любой жизни.
Однажды вечером Капеллан, сидя у костра, отвлекся от обгладывания ножки дикой утки, запеченной в золе костра, и заявил:
— Мы теряем человеческий облик, друзья! Мы и в этом впереди человечества, обреченного вернуться в дикость. Пока еще мы соображаем.
И вернулся к утке, с хрустом перекусив кость мощными челюстями.
Замечание Капеллана развил Морг. Вытащив репей из волос, он с удивлением взглянул на колючий волосатый шарик, раздраженно швырнул в огонь и потребовал:
— Внимание! Вы услышите от меня то, что, возможно, никогда не слышали! Гром, уймись!
Гром выдул последние такты «Digging my potatoes» и отнял гармошку от губ. Те, кто еще не успел заснуть, лениво прислушались.
— Чоппер, — авторитетно сообщил Морг, — это еще и название пещерного орудия. Такого, знаете ли, круглого каменюки, гладкого с одной стороны и как бы обкусанного с другой. Австралопитеки…
— Это кто такие? — поинтересовалась любопытная Белая.
— Наши далекие предки, — пояснил Морг, отпивая чай из кружки. — Здоровенные такие волосатые тугодумы. Похожи на Алариха.
Аларих не обиделся. Он спал, а его могучую грудь Рыжая использовала как подушку.
— С помощью каменных чопперов первобытные извлекали содержимое из мозговых костей. Тебе нравится мозг? — толкнув дремлющего Барона, Морг прищелкнул языком от удовольствия.
— Ты откуда знаешь про камни? Тебе ж на работе и поговорить не с кем… — недовольно пробормотал Барон и перевернулся на другой бок.
— Несколько лет назад подрабатывал на раскопках. — Морг забросил руки за голову и мечтательно откинулся на спину. — Пришлось бросить это дело. Кто-то нашел золотых божков в кургане и моментом спер. Тут всю бригаду копателей и уволили, предварительно обыскав. Ничего не нашли.
Морг умолк. Молчали и все остальные. Кей задумался над странным совпадением. Как раз тогда Морг обзавелся новеньким Харлеем.
«В конце концов, какое может быть уважение к богам у патологоанатома? К тому же если боги — золотые».
Утром затеяли гонки с невесть откуда забредшей лошадью. Похоже, она окончательно одичала. Изощренная техника спасовала перед творением природы. Байки падали в ямы, переворачивались в воздухе и отставали, раскорячившись в грязи. Лошадь победно ржала и носилась, задрав хвост. Из дальней рощи показались ее сестры и братья. Она присоединилась к ним, и табунчик умчался к реке купаться.
Проклиная себя за идиотскую настойчивость, байкеры подсчитывали новые вмятины на крыльях и топливных баках. Работы у Освальдов прибавилось. Один двигатель заглох, и они ковырялись с ним ночь напролет при свете лучинок. Освальд-младший при этом периодически дрыгал ногой и невнятно ругался. Его беспокоили комары, норовившие устроиться на полоске кожи, просвечивающей между ботинком и штаниной.
Рядом сидела Черная и внимательно наблюдала. Под утро ей доверили вымыть починенный байк. Она натаскала воды в банке и вымыла его до блеска.
— Смотри, Кей! Два дня назад те звезды были во-о-н там! А этой ночью они прямо над нами!
Кока-Лола сидит на расстеленной в траве косухе Кея. Одной рукой она обхватила его колено, другую протянула к ночному небу. Ее пальчик касается звезд, и они становятся ярче. Кей курил:
— А если посмотреть в лужу, то они — под нами? Они, звезды, не знают о нас. Их свет ни для кого. Он просто свет.
— Ты циник.
— Это слово, как тишина в пустоте. Ничто. Таких слов много. Их придумали глухие для немых, а пользуются все кто ни попадя. Спи, маленькая!
Сегодня Белая, Черная и Рыжая допрашивали байкеров. Последние несколько дней девиц занимал вопрос: как стать самой главной байкерской подругой в Стае? Узнав, что это «вряд ли», интересовались, какие все-таки есть шансы. Чтобы отвязаться, Танк сообщил, что у девиц имеется реальный шанс получить звание «байк-мамы». Его удостаивается та, которая трахнется со всей Стаей по очереди.
Остаток дня у девиц ушел на воспоминания: кто с кем еще не спал.
Отчаявшись определить точно, они замирились и решили начать отсчет заново. Изредка выбегая из Леса, они мчались к стене дома и старательно выводили на ней угольком кличку байкера — каждый пройденный этап. Иногда путались, что приводило к недоразумениям, быстро разрешавшимся к общему удовольствию.
Но однажды Черная и Рыжая не на шутку сцепились из-за Танка. Чем-то он приглянулся обеим. Девицы катались по земле, завывая, царапаясь, кусаясь и лягаясь. Каждая стремилась добраться до глаз соперницы. Весь арсенал женских приемчиков они использовали за минимальное время. Белая сжалась в сторонке. Опасалась, как бы и ей не влетело. Подружки не знали, что она с Танком уже того…
Тут пришел Злой и покидал девиц в пруд. Белая спряталась, но безжалостный Злой отыскал ее за сараями и бросил к подругам.
Кока-Лола только головой качала, наблюдая кошачью возню. С девицами она почти не разговаривала, пользуясь своим особым положением.
К вечеру похолодало. Кей прошел в дом за курткой и обратил внимание на стоящие у окна образа. Байкеры обнаружили иконы за печкой, где копались в поисках лопат и топоров. При дневном свете, да еще через несколько дней, они изменились. Кею показалось, что лики святых затуманились, словно стремились отделиться от байкеров священной завесой.
