Жозе Сарамаго - Двойник
Тертулиано Максимо Афонсо поднял упавшую на пол ксерокопию письма, принесенную Антонио Кларо, потом открыл ящик письменного стола, в котором хранился ответ, пришедший из кинокомпании, и, взяв обе эти бумаги, а также фотографию, на которой он был снят в бороде, направился в кухню. Он положил все это в мойку, чиркнул спичкой и стал наблюдать за быстрой работой огня, пламя пожирало бумагу, а потом изрыгало ее в виде пепла, когда оно, казалось, уже совсем угасло, по останкам, кусая их, все еще стремительно пробегали искры. Он собрал в кучку то, что осталось, чтобы оно сгорело дотла, потом открыл кран и стал ждать, пока струя воды не смоет последнюю частицу пепла. После этого он пошел в спальню, вынул из шкафа спрятанные там видеокассеты и вернулся в гостиную. Одежда Антонио Кларо, которую тот принес из ванной, была аккуратно сложена на стуле с мягким сиденьем. Тертулиано Максимо Афонсо разделся донага. Он брезгливо поморщился, надевая на себя белье, находившееся ранее на чужом теле, но пришлось примириться, такова была необходимость, это одно из имен, которые принимает судьба, когда ей нужно замаскироваться. В сложившейся ситуации Тертулиано Максимо Афонсо не оставалось ничего другого, как превратиться в Антонио Кларо, которого сам Антонио Кларо отверг. А когда тот завтра явится сюда, чтобы забрать свою одежду, он сможет прийти только как Тертулиано Максимо Афонсо, ему придется быть Тертулиано Максимо Афонсо, пока его одежда, та, которую он оставил здесь, или другая, не вернет ему право снова стать Антонио Кларо. Нравится вам это или нет, но главным образом ряса делает монаха монахом. Тертулиано Максимо Афонсо подошел к столику, на котором Антонио Кларо оставил свои личные вещи, и методично закончил свое перевоплощение. Надел часы, потом кольцо, как положено, на безымянный палец левой руки, положил в один карман брюк гребенку и платок с инициалами А.К., в другой ключи от квартиры и от машины, а в задний карман документы, удостоверяющие личность, которые, в случае если кто-нибудь начнет что-то подозревать, послужат доказательством того, что он и есть самый настоящий Антонио Кларо. Он уже совсем готов, можно выходить на улицу, остался еще лишь самый последний штрих, накладная борода, которая была на Антонио Кларо, когда он сюда пришел, он будто предчувствовал, что она может снова понадобиться, но нет, борода сама ждала такого совпадения, подходящего случая, бывает, такие случаи не наступают годами, бывает, так и бегут друг за другом. Тертулиано Максимо Афонсо пошел в ванную, чтобы закончить свою маскировку, от частого употребления борода поистрепалась, она уже может вызвать подозрение, привлечь недоверчивый взгляд какого-нибудь особо зоркого агента или бдительного запуганного обывателя. Наконец ее удалось кое-как приладить, ей надо продержаться недолго, пока Тертулиано Максимо Афонсо не найдет контейнер для мусора в безлюдном месте. В нем, во тьме, среди зловонных отбросов, и закончится краткая, но бурная история этой накладной бороды, а также история злополучных кассет. Alеа jacta est,[6] сказал себе Тертулиано Максимо Афонсо, спорить больше не о чем, будь что будет, от себя не уйдешь. Его Рубиконом стала закрывшаяся за ним дверь квартиры, лестница, по которой он спустился, несколько шагов к автомобилю, ключ, которым он его открыл, заведенный мотор, благодаря которому он легко тронулся с места и поехал по улице, жребий брошен, теперь пусть его судьбу решают боги. Дело происходит в августе, в пятницу, на улице очень мало машин и людей, место, куда он направляется, далеко, но вот он уже и приехал. Скоро час как стемнело, Тертулиано Максимо Афонсо припарковал машину перед домом. Прежде чем выйти, он взглянул на окна и увидел, что ни в одном из них нет света. Он засомневался, спросил себя: что же мне теперь делать, и его разум ответил ему: откровенно говоря, не понимаю, почему ты колеблешься, если хочешь быть Антонио Кларо, будь им, тебе надо спокойно подняться в свою квартиру, в ней темно, но тому имеется какое-нибудь объяснение, некоторые другие окна тоже не освещены, и поскольку ты не кот и не можешь видеть в темноте, тебе придется зажечь свет, видимо, по какой-то пока неизвестной нам причине тебя никто не ждет, вернее, причина нам известна, вспомни, ты ведь сказал своей жене, что у тебя ночные съемки и ты должен провести эту ночь на работе, теперь держись. Тертулиано Максимо Афонсо пересек улицу, неся под мышкой книгу о месопотамских цивилизациях, открыл дверь дома, вошел в лифт и увидел, что он там не один. Добрый вечер, я жду тебя, сказал здравый смысл. Ты неизбежно должен был появиться. Что привело тебя сюда. Не представляйся наивным, ты знаешь это так же хорошо, как и я. Ты хочешь отомстить, свести счеты, переспать с женой недруга, раз твоя сейчас с ним. Да. А потом. И все. Марии да Пас никогда не придет в голову, что она провела ночь с другим мужчиной. А они. А им предстоит пережить ужасную трагикомедию. Почему. Если ты являешься здравым смыслом, то должен понять это сам. В лифтах я теряю свои свойства. Когда Антонио Кларо вернется утром к себе домой, ему будет очень трудно объяснить жене, каким образом ему удалось одновременно спать с ней и участвовать в ночных съемках. Я не думал, что ты на такое способен, какой дьявольский план. Человеческий, мой дорогой, просто человеческий, дьявол не строит планов, а если бы люди были хорошими, его бы просто не существовало. А что ты будешь делать завтра. Выдумаю какой-нибудь предлог, чтобы уйти пораньше. А эта книга. Еще не знаю, может быть, оставлю ее здесь на память. Лифт дошел до пятого этажа и остановился, Тертулиано Максимо Афонсо спросил: пойдешь со мной. Я же здравый смысл, там для меня нет места. В таком случае до следующего свидания. В чем я сомневаюсь.
Тертулиано Максимо Афонсо прислушался. Из квартиры не доносилось ни звука. Он должен вести себя совершенно естественно, как хозяин, но его сердце билось так сильно, что сотрясалось все его тело. Он не мог заставить себя сдвинуться с места. Внезапно лифт начал спускаться. Кто бы это мог быть, подумал он, быстро вставил ключ в замочную скважину и вошел. В квартире было темно, но в слабом свете, пробивавшемся, видимо, из окон, постепенно стали смутно вырисовываться очертания и объемы. Тертулиано Максимо Афонсо нащупал на стене около двери выключатель. В квартире не чувствовалось никакого движения. Никого нет дома, подумал он, надо все осмотреть, надо срочно познакомиться с жилищем, которое будет принадлежать ему этой ночью, возможно, только ему, ибо не исключено, что ему придется провести здесь ночь в полном одиночестве, представим себе, например, что у Элены есть родители, она решила навестить их, пользуясь отсутствием мужа, и вернется завтра утром, тогда план, который здравый смысл назвал дьявольским, рассеется, как самая банальная фантазия, рассыплется, словно карточный замок, на который, забавляясь, подул ребенок. Говорят, жизнь подчас не прочь сыграть с нами шутку, но она невероятно тупа, видимо, однажды кто-то сказал ей: иди вперед, только вперед и прямо, и она, бездарная, глупая, не способная извлечь какую-то пользу из уроков, которые она сама же нам так самодовольно дает, слепо исполняет полученный приказ, руша все на своем пути и никогда не останавливаясь, чтобы оценить нанесенный урон или хотя бы попросить прощения. Тертулиано Максимо Афонсо обошел всю квартиру, зажигая и гася свет, открывая и закрывая двери, шкафы, ящики, он видел мужскую и женскую одежду, волнующие интимные предметы женского белья, пистолет, но ничего не тронул, он только хотел познакомиться с новой для себя обстановкой, понять, какая существует связь между домашним пространством и его обитателями, приблизительно то же самое происходит, когда смотришь на географическую карту, она показывает тебе места, по которым ты можешь пройти, но не дает гарантии, что ты по ним пройдешь. Познакомившись с квартирой настолько, что он уже мог ходить по ней с закрытыми глазами, он сел на диван, который, видимо, принадлежал Антонио Кларо, и принялся ждать. Пусть придет Элена, думал он, больше мне ничего не надо, пусть Элена войдет в эту дверь и увидит меня, пусть она станет свидетелем того, что я осмелился сюда прийти, в конце концов, ему нужен был только свидетель. Она пришла уже после одиннадцати. Испуганная тем, что в квартире горит свет, она спросила с порога: это ты. Да, я, ответил Тертулиано Максимо Афонсо, и у него перехватило дыхание. Через секунду она вошла в гостиную. Что случилось, я ждала тебя только завтра. Они быстро обменялись приветственными поцелуями, и Тертулиано Максимо Афонсо вынужден был сесть, у него подкосились ноги, то ли он нервничал, то ли на него произвел такое впечатление поцелуй. Он почти не слышал, что она говорила: я ходила проведать родителей. Ну и как они, выдавил он из себя. Хорошо, а ты уже ужинал. Да, не беспокойся. Я устала, пойду лягу, что это за книга. Я купил ее, потому что мне предстоит участвовать в историческом фильме. Но она подержанная, там какие-то заметки. Я нашел ее у букиниста. Элена вышла, вскоре в квартире снова воцарилась тишина. Было уже очень поздно, когда Тертулиано Максимо Афонсо вошел в спальню. Элена спала, на подушке лежала пижама, которую ему надо было надеть. Прошло два часа, он не спал. Его член был совершенно инертным. Потом женщина открыла глаза. Ты не спишь, спросила она. Нет. Почему. Не знаю. Она повернулась и обняла его.
