Ирина Волчок - Домработница царя Давида
— Привет, — весело сказал Васька, переступая через порог. Хотел идти дальше, вглубь квартиры, но всё-таки остановился, вынул из шкафа тапки и принялся переобуваться. — Ты чего такая суровая, Юстас? А я есть хочу. Покормишь?
— Суп разогревать? — чопорно спросила Аня. — Я всё давно в холодильник убрала.
— Да я и сам разогреть могу, — заявил Васька. — У тебя же опять какая-нибудь читка, да? Ну, и чего ты из-за пустяков отрываться будешь?
Это было так неожиданно, что Аня заподозрила изощрённое издевательство. Поэтому тут же молча отправилась разогревать суп. В конце концов, это её основная работа. Васька пришёл через минуту, уселся за стол, стал наблюдать за каждым её движением. По крайней мере, ей так казалось. Было очень неуютно. Хоть бы дама Маргарита пришла на сына полюбоваться, что ли… Но ведь опять скандалить начнут. Ещё и двух суток не прошло с тех пор, как они приехали, а она уже так устала… А завтра ещё везти их к бабушке и маме.
Тревога опять проснулась и стала разрастаться.
Васька встал, осторожно вынул из её рук полную тарелку, поставил на стол и опять уселся.
— Спасибо, — опять очень неожиданно сказал он. — Вообще-то ты классно готовишь. Кто тебя научил? Бабушка?
Ну вот, мы так не договаривались… Значит, вся его неожиданная вежливость — только ради того, чтобы усыпить её бдительность и порасспрашивать о бабушке. Как раз с Васькой Ане меньше всего хотелось говорить о бабушке. Сам завтра познакомится, — несколько мстительно подумала она.
— Так, как готовит моя бабушка, научиться невозможно. Это врождённый талант, — ответила она. Не выдержала и всё же добавила: — Вот завтра сами убедитесь.
— Чего ты меня всё время «на вы»? — неожиданно спросил Васька. — Я вроде не такой старый, как… дядь Давид. Не хочешь дружить, да?
Дружить! Теперь это так называется. Аня подумала, что бы такого умного на это можно ответить, ничего умного не придумала и сказала:
— Приятного аппетита. Спокойной ночи. Посуду не мойте, я утром сама.
И пошла в свою комнату, успев услышать, как Васька буркнул:
— Я и не собирался мыть твою посуду.
Кто бы сомневался… Вот так бы сразу, а то — «спасибо, пожалуйста, дружить»… Как будто Аня такая глупая, что поверила бы его внезапному исправлению. Противный этот Васька. А когда вот так притворяется, так ещё противней. Ужасно не хочется везти его к маме и бабушке. Совершенно невозможно представить, как он там себя поведёт. То есть — представить-то как раз можно. Но очень не хочется.
…Но, как ни странно, Васька повёл себя очень неплохо. Если бы Аня относилась к нему хоть чуточку лучше, она должна была бы признать, что Васька вёл себя безупречно. С самого начала, с того момента, когда обе машины — царя Давида с Аней и дамы Маргариты с сыном — почти одновременно остановились напротив дома, Васька выскочил из машины, торопливо подошёл, принялся помогать царю Давиду вылезти, даже ремень безопасности сам расстегнул. Царь Давид насмешливо хмыкнул, но помощь принял охотно, подчёркнуто беспомощно цепляясь за руки племянника и в то же время кося весёлыми глазами в сторону калитки. В проёме распахнутой калитки стояла бабушка, склонив голову к плечу, насмешливо наблюдала за этим проявлением родственной заботы. Царь Давид наконец вылез из машины, кряхтя и охая, потирая поясницу, разминая затылок и вообще всячески демонстрируя неудовлетворительное состояние своего здоровья. Васька заботливо поддерживал его под руку.
— Что, опять охромел? — без признаков сочувствия крикнула бабушка, не трогаясь с места. — Ну, и зачем надо было в таком разрушенном состоянии ехать за сто вёрст?
— Значит, надо, — откликнулся царь Давид, освободился от Васькиной руки и пошёл к бабушке лёгкой молодой походкой. — Здравствуй, Нино. Какая ты красивая сегодня. Скажи, что рада меня видеть.
— Рада, рада, — снисходительно согласилась бабушка. — А комплименты ты говорить не умеешь. Женщине сказать «ты красивая сегодня» — это ж всё равно, что мужику сказать «ты сегодня умный».
— Ничего себе, — сказал за спиной Ани Васька.
Она оглянулась, готовая услышать какую-нибудь его обычную гадость, заранее обижаясь и стараясь задавить в себе опять вспыхнувшую неприязнь. Гость всё-таки. К тому же — племянник царя Давида. Придётся терпеть.
— Бабушка? Круто. Не, честно, не ожидал… — Васька смотрел на неё с высоты своего нечеловеческого роста, и в первый раз в его взгляде Аня не увидела обычного выражения «сверху вниз». Ну да, смотрел-то он сверху вниз, как же ещё ему было смотреть… Но не свысока. Растерянно он смотрел. И даже немножко будто зависимо.
Аня оглянулась на бабушку и царя Давида, которые как раз обнялись, как старые друзья, похлопали друг друга по плечам, повернулись и пошли к дому. Калитка качнулась и стала медленно закрываться.
— Тили-тили-тесто, жених и невеста, — обиженно сказал Васька, глядя вслед жениху и невесте. — А про нас забыли. Бросили нас. Даже тебя, Юстас.
— Нас оставили тяжести носить, — объяснила Аня. — Не самому же Давиду Васильевичу всё это таскать! У него нога. И вообще, не царское это дело.
Васька неожиданно засмеялся, козырнул, гаркнул: «Разрешите выполнять?» — и принялся вытаскивать из машины пакеты с бутылками и закусками. Аня наблюдала за ним с подозрением: с чего бы он вдруг так развеселился? Дама Маргарита закрыла свою машину, подошла, потихоньку спросила:
— Это действительно твоя бабушка?
— Конечно, моя, — ответила Аня. — Я же предупреждала, что она необыкновенная. Она ведь вам понравилась, правда?
— Колдунья, наверное, — не отвечая на вопрос, задумчиво пробормотала дама Маргарита. — Я читала, так бывает…
Аня не поняла, что дама Маргарита имеет в виду, но уточнять не стала. Она давно привыкла, что на разных людей, особенно при первой встрече, её бабушка производит сильное впечатление. И на мужчин, и на женщин, и на старых, и на молодых. И даже на собак и кошек. На всех. Не только потому, что такая молодая и красивая, а вот именно потому, что необыкновенная. Это все сразу чувствуют. Одна из соседок, например, тоже считает её колдуньей. Вот пусть и дама Маргарита так считает. Хорошо бы, если бы и Васька так считал. Перед колдуньей не очень-то повыступаешь.
— Ну, пойдёмте в дом, — сказала Аня, подхватывая один из пакетов. — Сейчас нас кормить будут. Наверное, уже на стол накрывают.
Дама Маргарита тоже подняла с травы один из пакетов, Васька забрал остальные четыре, и Аня повела их знакомиться с невестой царя Давида.
…Оказывается, она напрасно тревожилась по поводу этого знакомства. Всё получилось очень хорошо, можно сказать — безупречно, если не считать неотрывных изучающих взглядов Васьки и дамы Маргариты, направленных на бабушку с первых минут знакомства. Бабушке-то было всё равно, она давно привыкла к таким взглядам, а Аня немножко нервничала. Мама тоже замечала эти их взгляды и краснела. Царь Давид наблюдал за всеми весёлыми глазами и не скрывал гордости.
Наконец все расселись за столом, накрытым на застеклённой веранде, — погода для сентября была на редкость тёплая, но под открытым небом уже неуютно. Никто не говорил никаких торжественных слов, просто как будто для того и приехали, чтобы пообедать — и все. И за столом говорили о погоде, природе, урожае яблок в своём саду, о доме, который, конечно, маловат, но очень уютный, очень… Потом разговор постепенно перешёл на кулинарные рецепты, приправы и специи, и дама Маргарита пересела поближе к Аниной бабушке, вынула из сумки толстенький блокнот, стала что-то спрашивать, записывать, опять спрашивать… Царь Давид сидел рядом с Аниной мамой, с менторским видом говорил ей почти шёпотом что-то о диете и режиме, мама слушала и понимающе кивала. Васька сидел напротив Ани и вдумчиво дегустировал все блюда по очереди. Заметил, что Аня на него смотрит, честно признался:
— Не могу оторваться. Обалденно вкусно.
Вид у него был довольный и миролюбивый. Аня совсем успокоилась, заботливо предупредила:
— Ещё чай будет. А к чаю — торт. Бабушкин фирменный.
— Ого, — с уважением сказал Васька. — Тогда точно лопну.
И заулыбался. Причём так искренне, что и Аня невольно улыбнулась. Вот ведь умеет же вести себя как нормальный человек… Наверное, его всё время вот так кормить надо, чтобы рот всё время занят был.
В общем, обед получился нисколько не торжественным, а самым обычным, чтобы не сказать рутинным. А после обеда все разбрелись по саду — смотреть достопримечательности, как сказала бабушка. Действительно, такие достопримечательности никому не стыдно показать. Вон, даже Васька ходит с очень серьёзным, даже немного напряжённым выражением лица, пристально смотрит вокруг, трогает ярко-бордовые яблоки, которых на яблоне, кажется, больше, чем листьев. Дошёл до конца сада, долго смотрел на открытый участок, занятый картошкой, помидорами и всякой зеленью, с недоверием спросил:
