Александр Ольшанский - Евангелие от Ивана
Бывший лучший участковый лучшего отделения милиции эти тяготы, как и положено по уставу, переносил стойко. Застуженные в холодной воде кости болели все сильнее и сильнее, лишали сна. Ему было тяжко, но не так как племяшу Ромке — от побоев и сырости у него открылась рана на спине. Но, не взирая на это, тюремщики садистски угощали его демократизаторами. Однажды Ромка упал от ударов на пол и потерял сознание. Василий Филимонович бросился к нему, поднимал и укладывал племянника на пустые ящики под градом ударов. Особенно старался бывший сержант, с которым он дрался за теплицу в Больших Синяках. Теперь он стал майором, командовал тюремщиками.
К сожалению, новоиспеченный майор Урин и на строительстве был начальником охраны. Он цепко следил за Василием Филимоновичем и Ромкой, придирался к любой мелочи.
— Запомни, легавый: я тебя и под землей найду и задушу, — сказал как-то ему Василий Филимонович, когда тот избивал Ромку. Ведь парнишка только-только стал приходить в себя, на воздухе рана опять стала рубцеваться — надо было его спасать, вот бывший лучший участковый и пригрозил мучителю, опять принимая удары на себя.
— Я тебя за такой базар четвертую, руки-ноги поотрываю, — кричал Урин, принимаясь за «демократизацию» Василия Филимоновича.
Как ни странно, однако здесь заключенным бесплатно раздавали центральную шарашенскую газету «Дальнейший вперед!». Василий Филимонович, приученный с детства верить печатному слову, как родной матери, вначале недоумевал, читая в газете всевозможную белиберду. Зато Ромка умел читать центральное шарашенское издание как свежий сборник анекдотов. И приучал к такому отношению к печатному слову не только родного дядю, но и полуодичавшего Никиту Сергеевича, как ни странно, Хрущева, обросшего в отличие от своего лысого тезки густыми рыжими волосами, из дебрей которых взирали на мир два синих затравленных глаза.
Этот Никита Сергеевич был в горах Северного Кавказа лет десять рабом, бежал под шумок дудаевского переворота. Его задержала шарашенская полиция и, как лицо, не имеющее никаких документов, вновь определила в рабство. Когда он называл себя Хрущевым Никитой Сергеевичем, то это всегда вызывало смех и заканчивалось психбольницей. Но фамилия, имя и отчество, как он уверял всех, достались ему от родителей. Судя по его словам, он когда-то преподавал в институте высшую математику, но любил заниматься альпинизмом. В горах и угодил в рабство.
Никита Сергеевич любил говорить каждому встречному:
— Хорошо, что сюда цивилизация еще не дошла и мужиков не трахают. Мне один хозяин задницу несколько раз разрывал. И приговаривал при этом: «Это тебе, Никита, за то, что вернул нас из Казахстана. А не надо было туда посылать!» А девкам плохо — их везде и всюду трахают.
И еще была у него загадочная пословица, употребляемая по любому поводу: «Жмут не новые сапоги, а Старые Атаги».
В редкие свободные минуты Никита Сергеевич вертелся возле Ромки, ждал, когда тот, громко и с выражением, начнет читать свежую газету.
— Почитай газетку, ну почитай, — канючил Никита Сергеевич, если Ромка тянул с читкой.
— Возьми сам и читай, — как-то с раздражением сказал Ромка. — Я в институтах не преподавал, даже не учился.
— Не могу. Буквы все забыл, — ответил Хрущев.
— А ты их знал? — спросил Ромка.
— Знал, — кротко ответил тот. — Из меня в Чикерии всю грамоту вышибли.
— Вообще все вы, Хрущевы, малограмотны, — вздохнул Ромка перед тем как приступить к громкой читке.
Как и прежде главным словом в шарашенском официозе было свершается. Видимо, хозяин Ошараш-Ишеварнадии по-прежнему считал, что слово это волшебное, воспалительно действует на трудовую, политическую, экономическую активность и все прочие ее виды. Поэтому в Ошараш-Ишеварнадии ничего не происходило, но зато все свершалось.
— Свершилось очередное пленарное заседание Государственного Грохота, — идя навстречу пожеланиям Хрущева, старался в своем углу Ромка, — который принял закон о признании Академии Наук Ошараш-Ишеварнадии самой древней на нашей планете и в нашей галактике. Признание произошло после утверждения научных докладов, убедительно доказывающих, что древние ошараши и древние ишеварнады подарили шумерам клинопись. В основе клинописи, как известно, являются колуны, которыми наши древние предки раскалывали гигантские деревянные колоды, чтобы из них изготовлять самые большие на земле ульи для пчел, так называемые борти. Вместе с медом в страну шумеров экспортировались и колуны, которые стали первыми в мире буквами и цифрами, поскольку обозначали сорт меда и его количество.
Всеобщий интерес вызвали сообщение о том, что ошарашенское слово «колун» происходит от ишеварнадского слова «коло», считавшегося до последнего времени древнеславянским. Всесторонние и убедительные исследования наших ученых свидетельствуют о том, что слова «колун» и «коло», пришедшие к шумерам по импорту из нашего древнего государства, в свою очередь были заимствованы у шумеров греками. И стали основой слова «культура», которое используется во всех языках мира, кроме некоторых наречий австралийских аборигенов и пигмейских племен в Африке. В связи с этим было решено учредить Академию культурно-духовного единства мира со штаб-квартирой в столице нашего независимого государства Нью-Шарашенске.
Исследователями также установлено, что Колумб — это слегка видоизмененное общее древнее слово ошарашей и ишеварнадов Околун-мбы, означающее Колун-странник или путешественник. Первооткрыватель Америки несомненно имеет ошарашенско-ишеварнадские корни. Всеобщими и бурными аплодисментами было также встречено научное заявление о том, что и знаменитый академик науки, рядовой генералиссимус пера и государственный министр дружественной Точки RU, личный и верный друг Великого ошамхала Аэроплан Леонидович Около-Бричко является нашим соплеменником. В связи с этим господину Около-Бричко был направлен приветственный адрес и приглашение посетить нашу страну с докладом о своих корнях в удобное для него время.
Сессия Академии Наук с удовлетворением выслушала доклад о том, как нашими предками были переданы китайцам секреты изготовления пороха и газетной бумаги. Некоторыми академиками высказывалось следующее предложение. После завершения и оформления этих исследований просить Великого ошамхала обратиться в Организацию Объединенных Наций о признании за Ошараш-Ишеварнадией приоритета в изобретении пороха и газетной бумаги, а также о распространении на них права интеллектуальной собственности. Что должно повлечь за собой приобретение у нашей страны всеми государствами мира патента на их производство и использование. Предложение решено детально обсудить на следующей сессии.
Однако гвоздем программы стало сообщение вице-Великого ошамхала и вице-президента Академии Наук господина Ширепшенкина о создании нашими учеными уникального препарата ишеварнадикума, который со стопроцентной эффективностью излечивает СПИД. Ишеварнадикум излечивает также все известные формы рака и венерических заболеваний — причем даже на расстоянии, для чего достаточно одному члену семьи постоянно использовать обработанные уникальным препаратом женские прокладки или фотографию больного. По своему действию на мужчин и женщин препарат значительно превосходит йохимбу, виагру и прочие секс-стимуляторы. Сессия единогласно утвердила ишеварнадикум в качестве основного лечебного препарата XXI века, поставив задачу создания в самые сжатые сроки препарата ошарашдикума, излечивающего все остальные болезни человечества, как известные науке, так еще и неизвестные.
— Ты заткнешься сегодня? Или помочь? — спросил бритый наголо раб по кличке Качок. Он был единственным, кто попал сюда из братвы, не исключено, что в качестве смотрящего, поэтому всевозможная шушера из бомжей, алкоголиков и мелких воришек держалась к нему поближе. К нему и охрана относилась с уважением, даже сам Урин, теперь подполковник, заискивающе улыбался при встрече с ним. Поэтому не было ничего неожиданного в том, что тут раздалось несколько голосов в поддержку Качка.
Ромка отложил газету, лег на нары, сцепив за головой кисти рук. Ему не хотелось спорить с Качком. Василию Филимоновичу даже показалось, что окрик братана помог ему избавиться от надоевшего занятия. И довольно бессмысленного — ведь невольников, кроме Хрущева, газетная белиберда совершенно не интересовала. Ни возмущения, ни смеха. Ни радости, ни уныния. Все по фигу. Кроме исконного желания сбиться в стаю, угадать и исполнить пожелания вожака.
— Ишеварнадикум — совсем хуже некуда. Пидорасы теперь совсем распояшутся. Власть везде прибрали к рукам пидорасы. Называют себя голубыми. Какие голубые — они пидорасы! — воскликнул Никита Сергеевич и, усевшись на свое тряпье, схватился за голову.
