Игорь Ушаков - Семейная сага
Потом мне мама столько рассказала такого про моего отца, что я его ни видеть не хочу, ни слышать о нем не хочу. И бабник, и алкоголик, и неудачник, но самое главное — я ему совсем не нужен: за все это время он не прислал мне ни
одного письма!
Вот отношения с дядей Павлом у меня стали еще боле странными, чем были до того. Мама сказала, чтобы я его называл "папа", а не "дядя Павел". Но какой он мне папа?! Мне уже семнадцать лет, все это время он был для меня дядей Павлом и вдруг стал папой? Не смешно!.. Не называет же он меня "сын".
Так мы и живем, я обращаюсь к нему без имени, он перешел на такое же обращение. Может, обиделся? Но он же претендует на роль отца, мог бы иногда и что-нибудь ласковое сказать, похвалить, когда надо или просто общаться не как с квартирантом. Может, он все еще чувствует свою вину
передо мной? Ну, так это правильно — виноват. Но хоть бы
"хвостиком повилял", раз виноват!
Мама говорит, что я должен его любить и уважать, потому что он для меня много делает. Во-первых, я был готов к определенному сближению с ним, но он сам не пошел и не идет навстречу, а во-вторых, что такое особенное он для меня делает: кормит, одевает, дает 30 копеек на кино раз в неделю? А что, мог бы не поить, не кормить и постелить подстилочку в коридоре?
Так что, при двух папашах я остался без единого! Мама меня любит, но как будто боится этого показать дяде Павлу.
Ну, да ладно, вот кончу школу, может, пойду работать, сам буду зарабатывать, стану независимым, может, в общежитие устроюсь. Но вообще-то хочется в институт поступить. У нас все мальчишки уже о будущей учебе говорят.
Катерина. 1952, 27 апреля
У меня родился второй сын. Большой, здоровенький.
Павел, конечно, был рад. Чтобы сделать его окончательно счастливым, я назвала сына в его честь — Павлом. Так что появился на свет еще один Павлик.
Я Павлу все уши прожужжала, что теперь надо еще настойчивее добиваться отдельной квартиры, а то здесь ни пеленки замочить, ни развесить их. Соседи тоже ходят нос воротят. Да и без того отношения с ними не блестящие, хотя все, вроде, интеллигентные люди, с высшим образованием. Оба мужика — военные, как и Павел.
Вопреки моим ожиданиям, Павел не сходит с ума от появления сына: он рад, но не нянчится с ним, не играет, не гукается, как это делают нормальные папаши. Вон как Михаил Сережку все свободное время буквально на руках носил!
Правда, Павел очень устает, приходит поздно. Обычно поест — и спать. Только по выходным мне удается вытащить его на прогулку с коляской. А один он почему-то не ходит гулять с Павликом. Может, стесняется? Кто его поймет!
А вот Сережка искренне обрадовался появлению младшего братишки. И помогает мне очень по хозяйству, и бегает за детским питанием, и пеленки замачивает… А ведь у него сейчас ответственный период — кончает девятый класс…
Сережа. 1952, 12 сентября
У меня появился братишка. Очень забавный, ему уже
скоро полгода, но он уже и сейчас, хотя и совсем крохотный,
но человечек. Очень смешно улыбается. Я с ним много вожусь, и мама не нарадуется, глядя на нас вдвоем.
А вот от отца своего я уже не помню, когда и последнее письмо получил… Я недавно написал ему коротенькое письмецо, спрашивая, почему он мне ничего не пишет. Убегая в школу, я попросил маму отправить его, поскольку дома не было марок. Она все равно собиралась на почту за чем-то и обещала все сделать. Но пока — ни ответа, ни привета.
Странно получилось, что после того, как у меня образовался второй "папа", мне взгрустнулось по родному отцу. Ведь для меня он был не так уж и плох. Ну, то, что было у них с мамой — это их личное дело. Я уже достаточно
взрослый, чтобы это понимать. Но мне с ним было хорошо: он со мной много занимался, гулял, рассказывал интересные вещи. Да и вообще, мне кажется, что он меня очень любил! Что же произошло? Вот мама говорит, что у мужчин нет сильной привязанности к детям. Может, она и права: вон дядя Павел к Павлику относится как-то холодновато: ни понянчит, ни погукается…
Но что же мне-то делать? Я должен с ним напрямую выяснить наши отношения! А может, подождать?.. Представляю себе такую картину: вот станет он старым, больным, никому ненужным, тогда я приду тогда к нему и скажу: "Папа, это сын пришел к блудному отцу. Ты меня забыл, а я тебя все это время помнил. Давай опять станем отцом и сыном!"
Кстати, это он мне и рассказывал притчу про блудного сына. Он очень странный — в Бога не верит, а Библию знает от корки до корки. Он рассказывал, что его отец, Платон Андреевич, верил в Бога и даже служил кем-то в церкви. А
сам папа перестал верить в Бога, когда дедушку Платона забрали чекисты и расстреляли.
Михаил. 1953, 12 января
Как только стало известно, что я развелся и живу один,
на меня стали буквально вешаться бабы. Мне все это даже
противно: мне никто не нужен, а уж тем более эти молоденькие хищницы. Я их даже побаиваюсь: забеременеет нарочно, куда потом деваться? Поэтому я веду себя так, как наверное ведут себя импотенты: со всеми веду себя достаточно свободно, но дальше определенной границы — ни- ни!
Но, если сознаться, то если не душа, то тело требует кого-нибудь хоть изредка… Противно это, но что делать — жизнь есть жизнь.
Сошелся я с одной женщиной примерно моих лет, даже чуть старше. Зовут ее Галина, милая такая спокойная женщина, довольно начитанная, с ней и поговорить интересно. У нее приятное лицо, живые черные глаза, хорошая спортивная фигура.
Она в таком же положении, что и я: живет одна, сын уже взрослый, учится в Москве. Работает она в том же Авиационном училище, на соседней кафедре ассистентом. Мы и познакомились и сблизились с ней на работе. Но оба мы понимаем, что лучше всего отношения наши не афишировать, а не-то такую грязь разнесут, что потом никогда и не отмоешься!
Я живу в доме, где практически нет никого из училища: по просьбе начальника московской Военно- воздушной академии мне здесь предоставили "генеральские хоромы". Это делает удобным для Гали приходить ко мне вечером, а иногда и оставаться на ночь с тем, чтобы потом пораньше уйти домой, а оттуда уже на работу. Иногда, по выходным мы встречаемся с ней на вокзале и едем куда- нибудь подальше на побережье.
Нас обоих устраивают такие отношения. Кто знает, может это и перерастет когда-нибудь во что-то большее, хотя, честно говоря, я в это не верю. Я уверен, что любовь либо вспыхивает буквально с первого взгляда, либо никогда не наступает. Все остальное — союз от ума или, что хуже, брак по расчету. Ну, пожалуй, время для функционального брака по расчету, как некоего бегства от одиночества в старости, для меня еще не настало.
Больше всего мне нравится в наших отношениях с Галей, что мы оба не рассматриваем наши отношения как своеобразный трамплин к браку. Хотя возможно, я и ошибаюсь: ведь женщины гораздо более "домашние животные", чем мужчины.
Глажу бёдра твои точеные, Обнимаю за плечи гладкие, И глаза твои вижу чёрные,
Вижу всё… Но не вижу загадки я!
Слишком стали мы все учёные,
Ну, а значит, — немного гадкие.
С сердцем собственным разлучённые,
А на тело чужое падкие…
Было светлое, стало чёрное —
Уж какие там, к чёрту, загадки!
Где ж вы, чистые, утончённые?..
Где ж вы, строгие?.. Где ж вы, сладкие?..
Катерина. 1953, 27 февраля
Относительно быстро по нынешним меркам, Павел
получил отдельную квартиру в новом доме, построенном рядом с его предприятием. Он говорит мне, что очень помогло то, что в нашей семье появился новый жилец — Павлик. Наша комната сразу же стала "перенаселенной", и Павлу, как фронтовику, дали новую двухкомнатную квартиру ко Дню Красной Армии.
Но я-то думаю, что не это было главным во всей этой истории. Просто трехкомнатная квартира, в которой мы жили с соседями, очень удобная и расположенная в чудесном месте, очень понравилась, кажется, заместителю директора по кадрам. Ведь не только нам, но и остальным двум семьям, жившим в нашей старой квартире, дали отдельные двухкомнатные квартиры, а ведь у них-то ничего не изменилось!
Вот так и нам "перепало с барского стола"!
Елена Степановна. 1953, 10 марта
Ну, слава Богу, Катерина, кажется, угомонилась!
Конечно рожать почти в сорок — дело для женщины довольно сложное, но у нее все обошлось без осложнений.
Павлику — так она назвала сынишку — уже около года. Когда Павлу с Катей дали отдельную квартиру, они позвали меня к себе. Я согласилась: у Ксении Леночка уже подросла, там и без меня можно обойтись…
Сначала я помогала Кате с малышом, но потом у меня начались болезни: недержание мочи и общая слабость с головокружением. Так я из помощницы превратилась в обузу.
