Михаил Логинов - Право на выбор
Юля была права. Марлевые повязки, наложенные на особо серьезные раны, сбились, и простыня была в крови.
— Очень больно? — озабоченно спросила Юля.
— Нет. Такое ощущение, будто мы занимались анестезией.
— Может принести еще сливок? В холодильнике остались.
— Нет. Не надо. Присядь, нет, приляг рядом. А я положу на тебя руку. Вот так. Мне будет приятно и уже точно не больно.
Они не заметили, как за окном начал накрапывать дождик. Он лил все сильнее и сильнее, стекая по веткам и кустарникам, рождал ручейки, обволакивал светящейся пылью фонари, замедляя рассвет.
Сквозь частый дождик, в вымокшем насквозь пространстве летел дом, в нем — комната, в ней — раскинувшиеся на широкой кровати Юля и Антошка. И ничто не могло остановить этот полет.
Глава 5 (вторая неделя, приложение)
Просто плохое утро. «Разнесу из дробовика». Песочница с мазутом. Телешоу «Последний подлец». Парень чудик, но правильный.
Вечер был безусловно эпическим, а вот утро началось по свински. Еще ночью Олег понял, что отравился, то ли по общей сумме поглощенного, то ли «Миклухо-Маклай» оказался чересчур смелым экспериментом. Олег мучился до утра, то просыпаясь, до засыпая. По подоконнику стучал дождь, необычайно наглый для ранней осени; громче дождя был только перманентно свистящий унитаз с прохудившейся прокладкой.
В штаб Олег спустился непривычно поздно: к десяти утра. Сердитая уборщица избавляла помещение от остатков вакханалии. Все, кто уже вылез, сидели с больными головами, вспоминая вчерашний вечер.
— Олег, ты написал бэкграунд о вчерашнем? — спросил его Куклинс. Олег вспомнил: да, вчера, между третьим стаканом виски и второй рюмкой коньяка (до горилки еще не дошло), он, действительно обещал отразить вечерние приключения или в репортаже, или, на худой конец, в сухой фактологической выжимке. Предложение было отчасти лестным: прежде бэкграунды он не писал, это делал Толик. Но сейчас башка требовала отдыха.
Отдых она не получила. Куклинс, тоже с больной головой (с больной головы на больную) объяснил Олегу, что Уздечкин вышел из строя, причем надолго. После этого он сообщил новости.
— Мы стараемся перевести всю эту историю на уровень федеральных СМИ, причем не потратив на это ни рубля из бюджета. Тема очень перспективная, но надо скорее, пока не протухла. Зря вы вчера не засняли этого Постникова. Как-то он непонятно смылся, лучше бы его в штаб.
— А остальные ребята?
— Что остальные? Во-первых, у них никаких повреждений, чтобы на камеру. Во-вторых, они, ну, даже не они, а родители за них бояться. У всех сидит в подсознании: Батька со своим «Перуном» и «катками» — непобедим, сильнее кошки зверя нет. Все говорят, да на нас надавили, но слегка, так что такие заявления ничего не стоят. Все при этом упоминают Антона Постникова — вот этому досталось по полной программе, отсылают к нему.
— Откуда это известно?
— Пока одни творцы спят, это я про Уздечкина, другие трудятся с утра. — Тараскин взял оператора и поехали по адресам. Сейчас они должны к Баринову съездить, поговорить с Антоном. Давай, пиши бэг, да поскорей.
Олег, еще раз почувствовав голову, принялся за работу. Его труд был перед Куклинском уже через сорок минут.
Владимир Геннадьевич, наморщив лоб, прочел написанное.
— Так. Это интересно. Хотя, насчет Гришина подробности надо убрать, чтобы его не раскрыть. А вот почему так мало про этого Постникова? «Жестоко избивали на протяжении вечера»? Гришин же мне говорил, что там были какие-то подробности. Такие, что можно сравнить с методами царской охранки или ежовского следствия — можешь в скобках указать.
— Стоит ли такие подробности? — спросил Олег.
— Стоит ли? — А какие еще? В России менты бьют электорат смертным боем каждый день. Чтобы вот так, как с этим Антоном — это редкость.
Дискуссия приостановилась, так как вернулся Тараскин с оператором. Они были злы, как черти.
— Нет, представляешь, — ругался Тараскин, не люди, а какие-то отморозки.
Выяснилось, что главным отморозком оказалась Юля. Когда они, убедившись, что Антона нет у тети, прибыли к бариновскому особняку, она встретила съемочную группу, не особенно ласково. Узнав же о целях визита, сказала: даже охрану ни о чем просить не буду, сама разнесу камеру из дробовика.
Особенно возмутило Тараскина то, что Юля все решила за Антона.
— Но я же ей все нормально объяснял. Парень взрослый, пусть сам решит — сниматься ему на камеру или нет. Обещал, даже, что лицо в кадр не попадет, только повреждения. Говорил, что парень небогатый, а за это получит денежку. После этого, она вышла, вернулась и правда, с ружьем. Дала нам три минуты, чтобы отъехать от ворот.
— Черт, — сказал оператор. — Честное слово, охота связаться с этим миллионером, (как там его, Баринов?) и сказать, что у дочки ночуют парни. Думаю, ей мало не покажется.
— Ребята, вы охерели? — спросил Олег, у которого голова гудела по-прежнему, но уже не болела. — Это же наш Антон, зачем его на всю Россию позорить?
— Это наша кампания, — ответил Куклинс. — Если нам всех подряд жалеть: нашего Антона, нашу Олю, нашего Олега, тогда нас через неделю жалеть будет некому.
— Тем более, — заметил присоединившийся Гулин, — это старый закон — проломили башку — немедленно под камеру.
— Там же речь не о башке, — ответил Олег.
Спор был жестким. Олега поддержал Капитан и Толик, который наконец-то проснулся и выполз к обществу. На стороне Тараскина был Куклинс, а Егорыч, как всегда пытался всех помирить.
— Знаешь, мы в одном городе, была такая спецакция: наш противник устраивал детские песочницы. Там мы одну песочницу наполнили песком с мазутом, а потом сказали — от его имени. Не, успокойся, никто не пострадал, мы вовремя предупредили, потом убрали песок за счет нашего. Просто, ты тогда под ногами не мешался, — орал Тараскин.
— Человек нас вытаскивал весь вечер, никто ему за это не платил, — отвечал Олег. — Ему бы за это спасибо…
— Вот мы ему и выпишем «спасибо», в виде премии. Если согласится. А не согласится, за половину эти денег можно найти пацана, грузчика на рынке, так же обработать, потом заснять, показать без лица в кадре и сказать: это Антон Постников. После этого, когда новые журналюги понаедут, настоящему Постникову придется им отдаться.
— А давай тебя так же обработаем и покажем, да еще и с лицом. «Звезда российского пиара был выдран в дикой Сибири как Сидорова коза». Давай, чтобы ты понял, как людей за людей не считать.
— Мне тебе охота морду обработать!
Дискуссия приняла интереснейший оборот, и чем кончилось бы неизвестно, если бы не явился Савушкин.
Он тоже был похмельно бледен, но явно в лучшей форме, чем все остальные.
— Привет, мужики. Ух, здорово было вчера, давно так не пил. Слушайте, что за бодяга получилась? Звонит мне Баринов, злой как шайтан и минут пять кроет вас, без передыха. Ему дочь позвонила, вся в истерике, обещала всех нас разнести, если только от Антона не отстанут. Говорила: «Эти уроды хотели по телевизору показать, что с ним другие уроды сделали.» Девчонка, конечно, психанула, но я ее понимаю. Ребята, совесть же надо иметь. Нельзя людей жрать, даже с голодухи. А у нас вроде даже победа на носу (раздался дружный стук по деревянным поверхностям). Парень ведь и правда ради нас, целый вечер продержался. Лично я сам ему за это какую-нибудь премию выдам, только еще не решил как, чтобы не обидеть. Не, ребята, гнилая история. Люди мы, в конце концов, или пиарасты? Что у нас выборы, или телешоу «Последний подлец»?
Я с Мишей утром связался, все ему объяснил. Короче, можете ему позвонить, но в любом случае, по этой теме — отбой. Кофейку у вас не найдется? Я чего-то по утрам на него совсем подсел.
Кофеек нашелся. Все остывали, Олег и Тараскин примиряюще шутили друг над другом. Савушкин рассказывал про великое блюдо хаш, которое лучше любого рассола помогает при похмелье.
Савушкин уже собирался уйти, когда Капитан поймал его на крыльце с вопросом.
— Баринов-то знает, что его дочь не одна ночевала?
— Конечно, знает. Это идеальная семья, жаль без мамы. Никаких тайн у них нет.
— И как он прокомментировал?
— Говорит — пусть и дальше ночует, пока Юлька не против. Парень, конечно, чудик, каких поискать, но правильный. И не пустой.
Глава 6 (последняя неделя)
Директриса Вознесенская. Со свечой в кармане. Старые друзья в прямом эфире. Борьба за пост мэра. Благоразумие коммуниста. Пять часов на газету. Бандитская мобилизация. Покорение Слободы (операция «Блудница»). Как пропили победу. Петля Мавроди. «Ужас!» В город за шампанским. Картонные эскадрильи. Шествие цифр. Государственная женщина. Государственная женщина сообщает предварительные итоги. ШАМПАНСКОЕ!
Инка Елкова, при всей своей энергии, все же напоминала чем-то мелкую училку, (такую, которая способна без колебаний за ухо вывести из класса хулигана, что выше ее ростом на полторы головы). Зато Елена Вознесенская, прибывшая позавчера из Калуги на инструктаж наблюдателей, была вылитой директрисой. Медленная в движении, в голосе и во взгляде, она, однако, если на кого-то обращала свой взгляд, то объект до конца разговора не мигая глядел именно на Вознесенскую, даже если она давно перевела взгляд в сторону.
