Михаил Логинов - Право на выбор

Михаил Логинов

Право на выбор

(Авантюрно-производственный роман)

Несколько слов от автора

Успех начинается с неудачи; в моем случае все было именно так. В позапрошлом году был объявлен конкурс «Чудесные истории из жизни денег» и я послал на него пять рассказов. До сих пор не знаю, что произошло: не прошли сами рассказы, или не дошли файлы. Не беда. Промахнулись в зайца — будем стрелять в лося. Благодаря «Gazeta.ru» (большое ей спасибо) узнал о новом конкурсе более крупного формата — «Жизнь состоявшихся людей», с перспективой издаться в «ВАГРИУСе». Эта идея понравилась мне значительно больше, хотя бы потому, что романы до этого я уже писал. Они даже выходили, в количестве пяти штук. Это были стандартные детективы (в современном российском понимании этого слова), созданные совместно с моим соавтором Андреем Воробьевым. Первые два, в издательство «Фолио-пресс», вышли под моей настоящей фамилией, остальные — в «ОЛМА-пресс», под псевдонимами «Братья Питерские». Содержание было адекватно псевдониму. О ком будет мой роман, я не сомневался ни минуты. Состоявшихся людей мне приходится встречать часто, я нигде их не встречал больше, чем в моей работе — работе текстовика на выборах. (Основная моя работа — питерская газета «Невское время»; еще с моим творчеством можно познакомиться на сайте www.vovochka.spb.ru. Все тексты, кроме новостей — мои). Сейчас профессия политтехнолога считается столь же презренной, как профессия мытаря в новозаветные времена. Массовка не жалует работников сцены; ведущие актеры, тем более, не говорят о них вслух. Однако профессия уже состоялась, в ней заняты тысячи, если не десятки тысяч наших соотечественников. Немало совсем не глупых людей считают, что выборы не нужны вообще. Я тоже вижу немало плюсов в монархической форме правления, но царя у нас нет. Если же нет царя, то остаются лишь два вида борьбы за власть: выборы и гражданская война. «Стреляйте в них, если не можете их забаллотировать», — сказал герой Гарриссона. Гражданская война по-своему романтична, но я, предпочитая баллотировку. Избирательная кабинка предпочтительнее не только для меня, поэтому выборы всех уровней уже стали для России перманентным процессом. Процесс подразумевает технологию, а технология — технологов. Завершая тему, добавляю, что из двадцати кампаний, участником и свидетелем которых я оказался, ни в одной победа не была достигнута путем «чернухи». Мой род занятий оказался предпочтительным еще и потому, что я встречался с состоявшимися людьми гораздо чаще, чем если бы безвылазно сидел в своем Питере (хотя, казалось бы, где их больше). Я наблюдал их везде: на Волге, на Северном Кавказе, за Уралом, вблизи Полярного круга. Эти люди приводят в порядок разрушенные фабрики или создают новые, налаживают торговлю, где прежде царствовало распределение, или просто, надеются лишь на себя, и винят в неудачах только себя. Я заранее благодарю читателей, которые захотят познакомиться с моим романом поближе, когда он выйдет. Я поздравляю с успехом на конкурсе остальных лауреатов и благодарю его организаторов, которые все сделали просто замечательно. Благодаря их усилиям, конкурс «Жизнь состоявших людей» — состоялся, и в «ВАГРИУСе» выйдет моя книга. Жизнь продолжается.

Михаил Карчик

Часть I

Глава 1

Сломанные крылья. Зачем льют водку в ванну? Родная пристань. Интернет в спальне Набокова. Параллельные диалоги. Микола пошел на слив. Человек найден. Атаман Чур, лингвист Машенькин, большевик Дыбальский. Кто спасет соболя и «Красный каток»? По коням, хлопцы!

— Ты когда-нибудь слышал о победе кавалерии над авиацией?

— Нет. Чего-то такое во Второй мировой — это когда поляки пытались порубать саблями немецкие танки. А про самолеты и конницу ничего не слышал.

— Ну, тогда слушай. Подлинный факт. Было это в 1999 году, на выборах главы Карачаево-Черкесии. Ну, из самого названия этого субъекта Федерации видно, что доминирующих национальных народов там как минимум два. На самом деле их гораздо больше, даже государственных языков в республике пять: карачаевский, черкесский, абазинский, русский и ногайский.

— Даже ногайский? Круто, — Олег восхищенно стукнул массивной стеклянной кружкой о пепельницу. — Скажи чего-нибудь по-ногайски.

— Не дождешься, — ответил Толя Уздечкин. — Правда, я газету на ногайском видел. Там даже было стихотворение; мне его перевели. Смысл — был самый великий народ во всей Азии, а теперь от него осталось только одно слово, которое на всех языках звучит одинаково.

— Самомнение, однако. Это ногайцы рассказали тебе, как потоптали самолеты?

— Не. Мулька имела место с другим народом, еще более крутым — с… [1]. А все началось с того, что один местный кандидат нанял два самолета по соседству, в Ставрополе или в Краснодаре, не помню, два кукурузника из тамошнего аэроклуба — Як-52 или еще какой, летать над Черкесском со слоганами на крыльях. Дядька был богатый — водочный князек. Расчет блистал логикой: аэродрома в Черкесске нет и любой летательный аппарат над городом жителям в непривычку. Пилоты трудились, отрабатывали гонорар и в итоге перестарались: горючего не хватило. Решили приземлиться неподалеку от Черкесска и заправиться или перелить горючее из бака в бак — не знаю подробностей. Только вот национальную специфику республики КЧР не учли. Они сели на пастбище аула Псыж, местные же жители к рекламируемому кандидату, мягко сказать, любви не питали. От самого аула до места посадки было километра два. Не успел экипаж перекурить, как из аула прискакали аборигены и сорвали рекламу. Естественно, вместе с крыльями. Самих пилотов не тронули, но технику разнесли по всему пастбищу. Пришлось самолеты в Краснодар переправлять грузовиками.

— Они чего же, до сих пор на лошадях скачут? — задумчиво спросил Олег. — На автомобили денег не хватает?

— Наоборот. Автомобили в каждом дворе, а лошадей держит не каждый. Таков аул Псыж. На его территорию не разу не ступала нога налогового полицейского. В Псыже делают все — «Мальборо», «Сникерсы» и латвийские шпроты. Ну, про шампанское и водку можно не говорить — главное тамошнее полиграфическое производство — этикетки. Когда в тех краях появились бутылки с дозаторами, считай, одноразовая посуда, думаешь Великий Псыж признал себя побежденным? Не дождешься! Они начали разливать свою паленку и по бутылкам с дозаторами. Просто, наполняли водкой ванну и погружали туда пустые бутылки. За сутки они по каплям наполнялись. Ну, а потом в магазины. Элитная водка!

Олег поднял голову, вглядываясь в полку, над головой барменши. Полка блистала крепким ассортиментом, редко востребованным: журналюги «Невского времени» и прочие посетители ходили в «Адмирал» пить пиво.

— Интересно, здесь есть коктейль из псыжской ванны?

— Не. Дальше Царицына эта продукция не уходит.

— Все равно, пиво надежней, — ответил Олег, поднимая кружку и пытаясь вспомнить, каким вывертом треп перешел на непростые взаимоотношения кавалерии и авиации. Ах, да, он вспомнил недавний парашютный прыжок в Лахте. Вышел первым, не дожидаясь хрестоматийного пинка, и очутился в пустом вечернем небе: слева залив, справа — город, под ногами — пустота. Страх хотел было взять свое, но спасла дебильная идея: интересно, лет двадцать назад здесь тоже прыгали? В те бровасто-коньячные времена, нашелся бы умелец, захватить вместо парашюта дельтаплан и развернуть в сторону Чухляндии.

Секунды через три он оценил весь маразм своей идеи — дельтаплан как зонтик не раскроешь, но страх как-то угомонился, да еще тут и парашют хлопнул над головой. Странно, ведь с самого начала, на тот самый, предсказуемый момент максимального испуга, была заготовлена другая мысль-дебилка: пока парашют не раскроется, постараться угадать, кто же в редакции будет писать некролог?

С Толькой Уздечкиным он сидел в «Адмирале» уже два часа. Толик, вернувшийся неделю назад в Питер после очередного провинциального пиар-проекта, держал себя флибустьером, приплывшим в тихую родную гавань из успешного рейда и размашисто тратил золото (все же с оглядкой; предпочитая благопристойные пивняки). «Адмирал» считался особой таверной этой тихой гавани — напротив него редакция «Невского времени», откуда и Олег, и Толик. В пирушке поначалу принимали участие еще несколько безденежных донов из разных отделов газеты, но вечер взял свое, и они разбрелись. Остался один Олег Гусаренко, согласно статусу лучшего приятеля, да еще намеревавшийся одолжить сотню баксов. В сравнении с заморским корсаром, он ощущал себя матросом самоходной баржи, никогда не отплывавшей от речного берега дальше, чем на длину матерного отклика.

Уздечкин по-прежнему считался журналистом «Невского времени», но скажем правду, за последние два года осчастливил родную редакцию лишь трижды: репортажем об янтарных ворах Калининградской области, занятной историей, как он по стопам Чапаева переплыл, верней, перешел вброд реку Урал под Оренбургом и предновогодней заметкой из Великого Устюга — родины дедушки Мороза. Толькина трудовая книжка пылилась в редакционном отделе кадров, бухгалтерия ему чего-то начисляла, а однажды, когда Толька обретался в районе того же Великого Устюга, ему сообщили — мол ты включен в пресс-группу, вылетающую в Венгрию на совместные натовские маневры. Впрочем, Дед Мороз Тольку не отпустил.