Александр Клюге - Хроника чувств

Ребенок кашляет. В Симферополе нет лекарств от кашля. Я добываю меда. Даю ей с горячей водой.

У ребенка температура. Странный единичный случай защиты рейха: защита ребенка с нелегальным статусом. Я обращаюсь к военному советнику юстиции Вольцогену. Возможно ли удочерение? Обладает ли военный юрист полномочиями на этот случай? Вольцоген: Вопрос довольно необычный. Я: На этой войне немало необычного. Вольцоген: Господин профессор, откуда у вас ребенок? Я не могу раскрыть некоторых обстоятельств дела, чтобы не подставить Олендорфа.

Я снова отправляюсь на дальнюю прогулку в горы. Решение: создать на этом классическом полуострове центр нового мышления. Для этого мне все же придется вернуться хоть раз на родину, чтобы уладить формальности. КРЫМСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕРМАНСКОГО РЕЙХА. Эта земля была садом под началом греков, и она вновь может им стать. В согласии с нормами садоводческого и политического искусства. Следуя разуму, надо создавать образцовые пространства, «живые зоны». То же надо будет повторить на Урале, в завоеванной Сибири, чтобы овладеть огромными просторами Востока, подлежащими заселению. Такова цель, которая затем породит силу воли, которая, правда, нужна нашим войскам уже сейчас (в кредит), чтобы завершить боевые действия[64]. Лишь боги способны устранить временной перепад, отделяющий до сих пор эту силу воли будущего от нашего Сейчас.

Поздним вечером выясняется, что у ребенка не простуда, а особый вид местной чесотки, неизвестной и старшему штабному врачу доктору Маюсу. Маленькое тело ужасно воняет. Я дал ефрейтору Фрайтагу пять марок, чтобы он искупал девочку, названную мной в честь дочери Геркулеса Фригой, в серной воде. Она в жару, не понимает меня. Я говорю по-гречески, по-немецки, на языке моих гор, довольно прилично по-латыни, ни слова не знаю по-русски или какой еще ее язык. Она не говорит на идише. Откуда уверенность спецподразделения, что это еврейский ребенок?

Ребенок спит. Я со свечой и своими текстами присел к кровати и охраняю ее сон. Так же излишне и так же проникновенно, как ожидающие войска…

Новое время нуждается в первую очередь не в виноградниках, а в теплицах, в солнечной энергии, в побережьях, в ветре, укреплении войск, покорении пространства, освоении земли, горизонтов, морей, космоса человеком (из-за чего он обращается в вещного человека, то есть то, чем он обладает, преобразует его и завладевает им). Вещный человек (покоренный своей добычей) основательно изменит выражение «жизненный путь».

Жестко увенчано время отмеренной жизни,Годы мы видим свои и считать их умеем,Только вот годы народов, кто их узрел?

«Земля прорастает мир».

В это время партайгеноссе Олендорф еще не приобрел ауру военного преступника[65], тогда от него еще исходило сочетание солдатского обаяния и лоска интеллектуала.

Программа колонизации Прибалтики силами добровольческого корпуса в 1919 году: крестьянские хутора, ополчение по швейцарскому образцу. Повторение индустриальной революции в «ремесленном» духе, духе «товарищества», так сказать, машинная техника как пашня, электроника как полеводство, химия как духовная работа. Поскольку то, что обрабатывается людьми, оказывает на них обратное воздействие, отсюда и название: Националистическая немецкая РАБОЧАЯ ПАРТИЯ.

После революции рабочий — уже не то, что соответствует историческому образу рабочего. Эта непрерывная революция будет продолжаться 6000 лет. Самое раннее проявление первого большинства среди соотечественников (то есть подлинное немецкое единение!) — 1952 год. До того рейх будет оставаться уничтожимым, после этого — уже нет. Я: К чему это уводящее в сторону погружение в глубины русских просторов? Нужно ли сначала достичь власти над планетой? Он этого тоже не знает.

Ясно только одно: речь идет о последней попытке центрально-европейского человека, алеманского кельта, взять власть над Землей и над космосом. Для этого ему нужно отринуть разум, оковы, прошлое, историзм. Происходящие здесь экзекуции — лишь упражнения, говорит Олендорф, еще не чрезвычайная ситуация, не настоящее дело.

«Пространство и время представляют собой каркас рационального, доминирующего упорядочивания мира „как природы и истории“»; это… исчисление мира человек Нового времени осуществляет способом, метафизической отметиной которого является машинная техника этой эпохи. С метафизической точки зрения остается нерешенным, полагает ли себе границы эта воля к планетарному порядку, и если да, то как. Если при взгляде на этот процесс, охвативший все народности и нации планеты, на мгновение и возникает впечатление, будто человек Нового времени становится просто-напросто планетарным авантюристом, то одновременно на первый план выходит и другое и почти противоположное явление. Широкое пространственное движение связано с созданием поселений, с переселением. Поселение как реакция является движением, направленным на прикрепление к определенному месту.

Погружение в новую, чужую жизнь (жизнь = несение ответственности, проявление заботы), то есть опекание чужого живого существа в моем жилище, является хлопотным, тяжелым делом. Все в нем оказывается балластом. Ефрейтору Фрайтагу и мне удалось сбить температуру компрессами, наложенными на ноги. Абсурдно думать, будто я мог бы подвергать сексуальным домогательствам это покрытое сыпью и гноем, зловонное существо, будто я, словно Густав Адольф, хотел бы заготовить себе пажа, однако именно в этом обвиняет меня профессор Хирц, ведущий себя в нашей делегации так, словно он главный. Он пригрозил мне доносом в Союз преподавателей высшей школы и на мой факультет во Фрайбурге. Вопрос положения: здесь, на фронте, нельзя просто так взять к себе человека.

Адъютант генерал-полковника приглашает меня к себе. К нему обратился профессор Хирц. У командующего армией хватает забот, лишних ему не нужно. Нет ли у меня каких предложений на этот счет? Я отказываюсь от каких-либо комментариев.

Ночью я гляжу на свое «испытание». Существо мечется на постели. Моя привязанность к ефрейтору Фрайтагу, который помогает мне купать ребенка и которого я попросил заходить почаще и без стука, как своего рода гувернанта, который мог бы засвидетельствовать мою невинность в отношении доставшейся мне в качестве добычи девочки, — моя привязанность становится более искренней при обращении к этому сплошному несчастью. Что меня поддерживает в упорстве продолжать начатое, так это симпатия к самому себе. Погода в этой географической зоне в декабре определяется сибирскими антициклонами, то есть восточными ветрами. Этому основному течению воздушных масс противостоят облака, приходящие с юга, то есть с Черного моря, и несущие метели. У человека, привычного к постоянным западным ветрам на родине, эти атмосферные колебания вызывают беспокойство.

Мы можем довести эту войну до конца только в том случае, если поселимся здесь. Обрушить мосты, сжечь корабли судьбы и продвигаться здесь настолько далеко, насколько сможем обработать землю. Как солдат я бы не имел права таскать с собой девочку, говорит полковник фон Фельдкирх.

Келья ученого

Четыре маленьких светильничка образуют светящийся квадрат. На деревянном обрубке фрагмент «в мощном темном стиле»:

Бессмертные смертныеСмертные бессмертныеЖивя смертью другогоУмирать жизнью другого.

Боги и люди едины (они различны, однако находятся в состоянии взаимопроникновения). Пропасть противоположности (или невозможное) разделяет их, но в то же время и единит их. А богочеловеческое живет в богах, то есть человеческая смерть живет и в них. Так же как в людях умирает неистребимая жизнь богов.

Они (люди) с наступлением ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПОЛОЖЕНИЯ, то есть с августа 1914-го, стали меньше: вопреки всей видимости, например 1928 года, будто они теперь стали больше, будто из них вырастает новая эпоха. Не вырастает. Не на что надеяться. Они заблудились на чужбине.

Слово «противоположность» не встречается ни в одном тексте Гераклита. Нацарапанный на железной пластине фрагмент завернут в упаковочную бумагу и к тому же спрятан в кожаный футляр. Футляр Хайдеггер сам отвез на аэродром в Симферополе и оставил там в деревянном сарае. Так он надеется переправить находку на родину.

Он возвращается домой. Фриги, оставленной на попечение ефрейтора Фрайтага, нет на месте. «Ангелы-хранители» (советник полиции Вернике?) похитили у него его гостью, бывшую под его защитой. Говорят, что девочку отправили в провиантскую роту на севере полуострова. Не опасное ли это место? Воля философа, похоже, никого не волнует. Мог ли бы ученый обеспечить невозможное? Мог ли бы он вмешаться?