Александр Шелудяков - ЮГАНА
А вот и он – Григорий Тарханов! И снова ему не до Алевтины Кирилловны. Быстро прошел следователь к крыльцу цыганского дома. Заметил он молодую женщину, которая стояла у открытого окна и смотрела в его сторону.
– Спасибо, Алевтина Кирилловна! – помахав рукой, оказал Григорий и поднялся на крыльцо.
Новые настенные часы с музыкальным боем пробили час дня. У Алевтины Кирилловны был готов обед.
Она сидела у окна и ждала, нет, скорее, караулила Григория Тарханова, чтобы пригласить к обеду. «Они что там, уснули или пропали, уж сколько заседают, секретничают».
Григорий Тарханов «кружалил». Он не подступил еще к разговору, ради которого пришел^к Федору Романовичу.
– А ведь эта история очень интересная и малоизвестная. Морской корабль у парусных цыган!
– Ты, соколик мой, говоришь – интересно все это. Судьба цыган, потерявших родину, печальна. Вот послушай, Гриша, расскажу я тебе, каким ветром были заброшены парусные цыгане на Обь великую, Иртыш и Вас-Юган. С очень древних времен цыганское племя манили загадочная даль, неведомые земли и мечта о богатстве, счастье. И по нынешний день сохранилась особенность цыганской натуры, образ жизни. Может быть, поболее двух тысяч лет назад прижились цыгане в степях и около степей, как, например, в землях Галла и Сомали, в Сенегамбии и в Северо-Западной Индии. Когда-то, в стародавние времена, большая часть индийских цыган отправилась великим табором через Персию, Малую Азию и Балканский полуостров в Европу… Как попали цыгане в Новгород Великий? Сказывал мой дед: был мудрый купец из цыганского рода. Жаргалан звали его. По-русски это имя понимается как человек, рожденный для счастливой жизни. Полюбил Жаргалан новгородскую княгиню Русаву! И вот тогда Жаргалан все золото, все драгоценности отдал корабельным плотникам и просил, чтобы изготовили морские кочи из дуба крепкого. А когда были подняты паруса на новорожденных кочах, снасти обкатаны, задумался Жаргалан. Ушли от Руси морские корабли в непогоду весеннюю. Бежала Русава с Жаргаланом из царства Новгородского. Вот с того дня и повелось племя парусных цыган. Породнились цыгане с русскими. – Умолк старый цыган, задумался.
– Скажи, Федор Романович, в наши края какой судьбой забросило парусных цыган?
– Я тебе и говорю, все та же матушка-любовь! Родилась у Русавы и Жаргалана дочь. Назвали ее Радой. Лет шестнадцать было девочке, когда началось на Руси кровопролитие. Христианским крещением казнили Русь. Бунтовали жрецы язычников. Молодой русский князь Гордей, большой друг жреца Умбарса, был поизранен со своими дружинниками и просил приюта на корабле парусных цыган. А уж потом-то, в союзе с русскими перунцами, ушли парусные цыгане в земли северные, на Обь великую.
– А какая дальнейшая судьба у Русавы и Жаргалана?..
– В моих жилах течет кровь Рады и русского князя Гордея, – сказал старик. – В эти края приплыли парусные цыгане в союзе с русами-новгородцами. Часть цыган осталась на Оби с русскими перунцами, а часть ушла на Иртыш искать свое вечнокочующее земное счастье.
– Ну что ж, как говорится, гостями бывают дважды довольны: когда приходят и когда уходят. Рад, дедушка, что ты жив и здоров. А то все беспокоился и думал, куда наш Федор Романович исчез. Пойду я… – сказав это, Григорий поднялся из-за стола и уже было направился к порогу, но старый цыган, хитровато посмотрев на следователя, крякнул, как бы собираясь кашлянуть, и спросил:
– Зачем воду-то мутить? Говори, зачем пришел.
– А что говорить… Одна у меня беда, сам знаешь.
– Тогда садись, Гриша, обратно на свое место. За это время довелось мне кое-где побывать. Кое-что расчухал…
Старик сходил в сенной прируб, принес оттуда что-то, завернутое в кусок газеты, положил на стол перед следователем.
– Что это?
– Сверточек, Гриша, пока не трожь. Дело такое: приезжаю я в пустынь Экыльчакского Юрта. Тишина и безлюдье кругом. Скит давным-давно заброшен. Пошел на кладбище. Есть там бугорки. А есть и ложбинки от осевших могилок. У берега две бугорковые могилы раскопаны. Кости валяются, черепа…
– Пяткоступ?
– Он самый, Гриша. Но след раскопки старый. Где-то по весне, в прошлом году, грабил он могилки. Навещал Пяткоступ и Экыльчакский Юрт. Так, мимолетом, что-то припрятано, видать, было у него. Недельки две назад, не больше, как наведывался. Следы на берегу…
– Вот за это спасибо, Федор Романович!
– Спасибо рано говорить. Ты, Гриша, послушай: есть загадка. Кладбище старообрядцев-раскольников большое – около трехсот могилок, не меньше. А вот из всего кладбища раскопано только два береговых бугорка. Может, Пяткоступ сквозь землю все видит? – Федор Романович развернул сверток. Следователь удивленно пожал плечами. Перед ним лежало шесть круглых батареек, отслуживших свой срок.
– Да-а, ты прав, Федор Романович. Пяткоступ имеет «кладоискатель». И прибор, видимо, большой чувствительности.
– Вот тебе, Гриша, и «да». Пасется Пяткоступ в тех местах, где жили староверы-кержаки.
– Так, понимаю, Федор Романович, круг сужается. Меня интересует еще вот что. На Чижапку пришли очень богатые раскольники, среди них было много опытных рудознатцев, златокузнецов, ювелиров.
– Верно, Гриша! Улавливаю твою думу: хоронили раскольники своих родичей скуповато, но с руки колец не снимали, из ушей золотые сережки не трогались, и зубы из дорогого металла не рушились.
– Как лежали черепа на раскопе?..
– Вот-вот, про то и хотел сказать. Золотая челюсть, присоска на одном черепе была… На другом золотые зубы повынуты.
– Не ошибаешься, Федор Романович?
– Э-э, милый человек, чего там ошибаться-то… Кое-что понимаю в этих проказах…
Сидел следователь за столом, рассматривал батарейки и думал о том, что хорошо бы иметь план или карту старинных поселений в районе верховья Чижапки.
Глава девятнадцатая
1Если оглянуться в то столетие, когда русские перунцы пришли великим караваном в верховье Вас-Югана и осели на жительство в Кайтёсе, то тут необходимо пояснить, почему выбор пал именно на это место.
Согласно летописи Кайтёса, через верховье реки Вас-Югана шла Соляная Тропа. Торговля солью давала большой доход. Да еще приложено к подорожной карте письменное «толкование», что от Кайтёса, южнее на двадцать «днищ», зачинается река Ича, приток Тары, которая «падает» в Иртыш. По Таре тянулась торговая резная ветвь от Кайтёса на юг. По Вас-Югану, в понизовье, был выход у перунцев на Среднюю Обь. Сам же Кайтёс был неприступен для конницы воинственных кочевников, так как лежал он за болотами, топями.
По речным дорогам только в большую воду в первой половине лета был выход у русских перунцев на Иртыш и Обь полуденную. Но одной из главных причин величия древнего Кайтёса было то, что поблизости лежали места, богатые озерными и болотными железными рудами, из которых русские перунцы выплавляли дорогостоящее железо – сталь. Пришедшие из Новгородской Руси знатные ковали-кузнецы, за плечами которых был опыт предков, мастеров кузнечного дела, заложили в первые же годы рудники среди великого и дикого юганского болота. Плавилось там железо в сыродутных печах. Таились кузнецы – добыча, производство железа, стали держались в секрете. И текли на сугланные торжища Тобола, Оби, Вас-Югана, Югана чудные, добротные творения русских мастеров: топоры, рогатины, ножи, наконечники стрел, железцы, котлы и, конечно, языческие боги и божки югров и югов. А также мастерили перунцы-кайтёсовцы «бронное кузло». Среди кузнецов-бронников были шелудяки – мастера панцирей и кольчуг. Ковалась шелудь из бронзы и стали, а уж потом «набиралась», шилась на мягкую ровдугу, подобно рыбьей чешуе. Мастерили русские умельцы любое оружие того времени, любые доспехи, чудные украшения «на потребу воев». Ну а главное – не угасала русская культура, вживалась, коренилась на Оби великой.
Утверждают кайтёсовские жрецы в «напоминальниках», что Сибирь есть родина древних троянцев, древних скифов – позднейших славян. В этих «напоминальниках» рассказывают о том, что у новгородских пришельцев на Вас-Юган была торговля, наравне с солью, «самородной нефтью». Записано: «…земное масло черпали из луж береговых и с водицы коробьем, ковшами собирали».
Был Кайтёс в стародавние времена многолюдным и богатым русским городом, жили перунцы мирно со всеми окружающими их племенами, и был сам город, согласно своему расположению, отдаленному и труднодоступному, избавлен от набегов и грабежей могучих южных кочевников. Но проносились житейские бури, уходило столетие за столетием, и, потеряв былую славу, живет нынче Кайтёс небольшой деревенькой.
В тайге и жизнь была таежная: избы рубились у перунцев из толстого лиственничного окладника, а сами срубы возводились из кедровых бревен. Многие дома стоят уже не одну сотню лет, да и крепости они еще дивной. Дома все строились в Кайтёсе с таким расчетом, чтобы у каждого хозяина был добротный, теплый подвал, где могла бы разместиться кухня, столовая, отопительная печь с котлом для водяного обогрева жилых комнат. Дома в селении рубились разными мастерами и на разные вкусы и обычаи: есть пятистенники, есть терема, подобные сказке. Человеку, вновь приехавшему в Кайтёс, с первого взгляда станет понятно, что жили люди здесь богато, зажиточно.
