В конце они оба умрут - Сильвера Адам

Я перелезаю через Руфуса; готов поспорить, он убил бы меня собственными руками, если бы застал за тем, как я покидаю наш островок безопасности, но я хочу побыть своим папой. Я выхожу из комнаты и иду в кухню, чтобы приготовить нам чай. Ставлю чайник на конфорку, проверяю, какие чаи есть у нас в шкафчике, и останавливаю свой выбор на мятном.

Когда я включаю газ, все внутри меня опускается от чувства сожаления. Даже когда знаешь, что перед тобой твоя смерть, вспышка все равно ошарашивает.

РУФУС

20:47

Я просыпаюсь от того, что задыхаюсь в густом дыму. Оглушающая пожарная сигнализация не дает сосредоточиться. Не знаю, что происходит, но уверен, что вот он, тот самый момент. Я протягиваю руку, чтобы разбудить Матео, но рука моя нащупывает в темноте только мой телефон, который я убираю в карман.

— МАТЕО!

Сигнализация заглушает мои крики, я давлюсь дымом, но продолжаю выкрикивать его имя. В окно проникает лунный свет, и только на него мне и приходится рассчитывать. Я хватаю свою флисовую куртку, оборачиваю ее вокруг лица и ползком начинаю шарить по полу в поисках Матео. Он должен быть где-то здесь, он точно не рядом с источником дыма. Я стараюсь не думать, о том, что Матео сгорел. Нет, этого произойти не могло. Это невозможно.

Я добираюсь до входной двери в квартиру и распахиваю ее, выпуская часть черного дыма на лестничную площадку. Я безостановочно кашляю, не могу дышать, и свежий воздух — это именно то, что мне сейчас необходимо, однако паника делает свое дело: я подавлен и беспомощен и готов уже начать обратный отсчет. Твою мать, как же тяжело дышать. На лестничной площадке собрались соседи, о которых Матео ничего мне не рассказывал. Он столько всего не успел мне рассказать… Но это ничего. У нас будет еще пара-тройка часов, когда я его найду.

— Мы уже вызвали пожарную бригаду, — говорит какая-то женщина.

— Принесите ему воды, — говорит какой-то мужчина, похлопывая меня по спине, пока я продолжаю задыхаться.

— Я сегодня получил от Матео записку, — говорит другой мужчина. — В ней он сообщил, что скоро его не станет, и просил не беспокоиться о плите… Когда он вернулся домой? Я стучался днем, но его не было!

Я отчаянно откашливаюсь, насколько это, конечно, возможно, после чего отталкиваю мужчину в сторону с такой силой, о которой я даже не подозревал. Я снова вбегаю в горящую квартиру и направляюсь прямо в кухню, из которой выбиваются оранжевые всполохи. В квартире жарко, мне никогда в жизни не было так жарко. В моей жизни не было жары сильнее, чем на Кубе во время каникул, когда мы с семьей проводили время на пляже Варадеро. Не понимаю, почему Матео не остался лежать в постели, мы же, мать его, договорились. Без понятия, в чем была проблема с плитой, но если я успел понять, что Матео за человек (а я, черт возьми, успел), держу пари, он хотел сделать что-нибудь приятное для нас двоих. Что-то, что совершенно не стоило его жизни.

Я иду навстречу пламени.

Уже приготовившись вбежать в кухню, я задеваю ногой что-то твердое. Я падаю на колени, и оказывается, что это рука, которая должна была обнимать меня при пробуждении. Я хватаю Матео, и пальцы погружаются в обожженную кожу, я рыдаю в голос, нащупывая вторую руку и вытаскивая тело из огня и дыма, к тем придуркам, которые сейчас орут мне что-то из дверного проема, а сами не нашли в себе смелости зайти в квартиру и спасти пару подростков.

На Матео падает свет с лестничной площадки. Его спина сильно обгорела. Я переворачиваю его и вижу, что половина лица сгорела до кости, вторая половина темно-красного цвета. Я подкладываю руку ему под шею, прижимаю к себе и начинаю укачивать, как ребенка.

— Проснись, Матео. Просыпайся, просыпайся, — умоляю я. — Зачем же ты вылез из постели… Мы же договорились, что не будем… — Не надо было ему вставать с кровати, не надо было бросать меня в доме, полном огня и дыма.

Приезжает пожарная бригада. Соседи пытаются оттащить меня от Матео, я размахиваюсь и ударяю одного из них в надежде на то, что, если я уложу одного, остальные либо от меня отстанут, либо, наоборот, всей толпой окажутся в объятом огнем помещении. Мне так хочется отхлестать Матео по щекам, чтобы разбудить его, но бить его по лицу нельзя, его и так не пощадил огонь. Глупый Матео, он никак не хочет просыпаться, чтоб его.

Рядом со мной присаживается на колени пожарный.

— Давайте мы отнесем его в машину скорой помощи.

Я наконец сдаюсь.

— Он не получал предупреждения, — вру я. — Доставьте его в больницу как можно скорее, прошу.

Я не отхожу от Матео, когда его везут на каталке в лифт, через холл и далее к машине скорой помощи. Врач проверяет пульс Матео и смотрит на меня с сочувствием. Сраное дерьмо.

— Нам нужно доставить его в больницу, вы же ви-дите! — говорю я. — Ну же! Что вы тут топчетесь! Поехали!

— Мне очень жаль. Он умер.

— СДЕЛАЙТЕ СВОЮ РАБОТУ И НЕМЕДЛЕННО ОТВЕЗИТЕ ЕГО В ГРЕБАНУЮ БОЛЬНИЦУ!

Другой врач открывает заднюю дверь скорой, но не вкатывает каталку с Матео внутрь. А достает черный мешок с застежкой-молнией.

Только не это.

Я выхватываю мешок у него из рук и выбрасываю в кусты, потому что такие мешки предназначены для трупов, а Матео еще жив. Я снова поворачиваюсь к нему, давлюсь слезами и просто подыхаю.

— Ну же, Матео, это я, Руф. Ты же меня слышишь, да? Это Руф. Просыпайся. Прошу, очнись.

21:16

Я сижу на обочине, а медики засовывают в мешок Матео Торреса.

21:24

Меня осматривает врач, пока машина скорой помощи на полной скорости везет нас в больницу Страус Мемориал. Сидя в скорой, я снова и снова вспоминаю, как погибла моя семья. Сердце горит в груди; я ужасно злюсь на Матео за то, что он умер раньше меня. Не хочу сидеть в скорой, хочу найти велопрокат или просто убежать, несмотря на то что дышать так больно, и в то же время не могу оставить Матео тут одного.

Я рассказываю парню в мешке для трупов обо всем, что мы планировали делать вместе, но он меня не слышит.

В больнице нас разделяют: меня уводят в реанимацию, а Матео везут на каталке в морг.

Сердце горит у меня в груди.

21:37

Я лежу на больничной койке и дышу через кислородную маску, параллельно читая полные любви послания от плутонцев под моими фотками в инстаграме. Здесь нет идиотских плачущих смайликов, они знают, что я этого всего терпеть не могу. Больше всего меня пронимают их сообщения под моей последней фотографией с Матео:

@tagoeaway:Мы оторвемся тут за тебя по полной, Руф! #плутонцынавсегда #плутонцынавечно

@manthony012:Я люблю тебя, брат. Встретимся на следующем уровне. #плутонцынавсегда

@aimee_dubois:Я тебя люблю и буду искать тебя всюду каждый день своей жизни. #созвездиеплутон

Они не пишут «береги себя» или что-то в этом роде, потому что знают, что к чему, но, без сомнения, болеют за меня душой.

Они оставили комментарии подо всеми сегодняшними фото у меня в аккаунте, написали, как им жаль, что их не было с нами в «Арене путешествий», в офисе «Жизни в моменте» и на кладбище. Везде.

Я открываю наш плутонский групповой чат и отправляю им полные боли слова: Матео погиб.

Соболезнования начинают прилетать с такой скоростью, что у меня кружится голова. Они не спрашивают подробностей, хотя, могу поспорить, Тэго изо всех сил борется с желанием узнать, как это произошло. Какое облегчение, что он все же сдерживается.

Мне необходимо на секунду прикрыть глаза. Ненадолго, потому что времени у меня остается совсем чуть-чуть. Но в случае, если я не проснусь из-за каких-нибудь осложнений, я отправляю плутонцам последнее сообщение: «Что бы ни случилось, развейте мой прах в парке Алтеа. Обнимаю каждого до хруста. Я люблю вас».