Маша Царева - Это подиум, детка! Сага о московских куколках
– Лизка, немедленно прекрати, – выдернула руку я, – это же просто смешно!
– Спасибо, – прошептала она, но с колен все-таки поднялась, – в глубине души я знала, что ты согласишься. Да и денег мне нужно немного, тысяч десять евро всего. Приободрись, подруга! Уж мы-то с тобой развернемся! Мы перевернем весь мир!!
Эпилог
В ее теле было восемнадцать дырочек (не считая физиологических отверстий). «Бедная, как она проходит таможенный досмотр в аэропорту? – подумалось Алене. – Неужели ее заставляют все сережки вынимать?!» Два колечка в брови, тонкая шпажка в носу, в розовой мякоти языка поблескивает стальной кружочек, на мочках ушей живого места нет… Интересно, а…
– Совершенно верно, – сказала девчонка, перехватив ее любопытный взгляд, – соски у меня тоже проколоты. Показать?
– Н-не надо, – кашлянула Алена, – как-нибудь потом.
Девица равнодушно пожала плечами.
– Ну так что? Я вам подхожу?
– Мы вам перезвоним в течение недели, – перехватила инициативу Лиза, – можете идти. И скажите девчонкам, чтобы пока не заходили.
Оставшись одни, они переглянулись и не смогли удержаться от смеха. Алена отхлебнула шампанского из заначенной под столом бутылки «Вдовы Клико». Им самим до конца не верилось, что они действительно делают это. Не верилось, когда искали помещение для офиса. Не верилось, когда собственноручно приколачивали к двери золоченую табличку «Модельное агентство Guest Star». Не верилось, когда сочиняли рекламное объявление: «Международное модельное агентство приглашает красивых раскованных девушек, возраст от 18 до 30 лет. При себе иметь паспорт и раздельный купальник». «Слово „раскованных“ надо обязательно написать, – с серьезным видом утверждала Лиза, – это как пароль. Девчонкам сразу станет понятно, что нам от них надо. А никто со стороны прикопаться к нам не сможет – модельное агентство ведь!»
И только взглянув в лицо первым девушкам, пришедшим на кастинг, они наконец осознали, что все это всерьез. Девчонок пришло неожиданно много – они и сами удивились. «Да уж, – сквозь зубы пробормотал Лиза, идя вдоль длинной очереди в коридоре, – в Москве каждая кошелка выше метра шестидесяти уже мнит себя манекенщицей… Но мы возьмем только самых лучших, первый сорт».
– Ну и что ты думаешь об этой Мисс Пирсинг? – спросила Алена.
– Не знаю, – неуверенно ответила Лиза, – лицо у нее красивое. Даже жалко, что она сама так себя изуродовала дурацкими этими сережками.
– А может быть, это, наоборот, ее изюминка. Нам же разные девушки нужны.
– Черт, надо было все-таки попросить ее надеть купальник!
– Кто же знал, что мы будем стесняться больше нее? – рассмеялась Алена. – Ох, Лизка, во что мы с тобой ввязались? Эти девушки нас сожрут.
– Ага, сейчас, – тоном рыночной хабалки ответила Лиза, да еще и уперлась кулаками в располневшие (на нервной почве она злоупотребляла горячей выпечкой) бока, – я сама сожру кого хочешь, даже косточек не оставлю! Ну что, зовем следующую?
– Лиз, подожди… – Алена схватила ее за руку, – может быть, это странный вопрос, но… Лиз, а тебе не кажется, что мы делаем что-то не то? Что-то нехорошее, недостойное?
Она боялась поднять на Лизу глаза – в гневе «свободная куртизанка» была страшна, как налопавшийся виагры маньяк-садист.
С робким: «Можно?» девушка заглянула в дверь. Они взглянули на нее, приготовившись задавать будничные вопросы, и обомлели. Девушка та была похожа на сказочную принцессу. Тонкая детская кожа, сквозь которую еле пробивался скромный розовый румянец, спокойные серые глаза, длинные ресницы, каштановые волосы закрывают лопатки. Никакой модной стрижки, никакого маникюра, никакой косметики. На ней был немодный цветастый халатик, трогательно прихваченный кожаным пояском, разношенные ремешковые сандалии, на плече болталась потрепанная сумочка из кожзама.
Лиза первой пришла в себя:
– Проходите.
Благодарно улыбнувшись, волшебная девушка втиснулась в дверь. За ней в комнату втянулся кожаный чемодан вида настолько ветхого, словно с ним ездил в командировки еще ее дед.
– Я только с вокзала, и сразу к вам, – застенчиво улыбнулась красавица, ногой задвигая чемодан под стул, – только у меня одна просьба. Не могли бы вы сказать прямо сегодня, подхожу я или нет.
– Почему? – пробормотала Алена.
– Да у меня вечером обратный поезд. Я всю ночь ехала, все деньги истратила на билет. Нашла в газете ваше объявление и подумала, а вдруг это судьба?
– А сколько же вам лет?
– Восемнадцать…
– И откуда вы приехали?
– А, вы вряд ли знаете, – махнула рукой она, – небольшой городок M, на Волге. Захолустье.
– И зачем вам понадобилась Москва? – глухо спросила Алена.
– Ну как это? – девушка уставилась на нее с таким изумлением, словно она попросила ее объяснить суть законов Бойля-Мариотта. – Я уже была в Москве, в прошлом году. Меня родители отправляли на экскурсию, на три дня. С тех пор вот деньги и коплю… Здесь так волшебно, не то что у нас! Такие люди, такие улицы, такие магазины, такие красавицы, такие мужчины! Я таких никогда раньше не видела. Думала, что они бывают только в кино. А у нас… алкоголики, раздолбаи и тихие честные парни с часового завода. Даже не знаю, что хуже. Вы ведь понимаете меня?.. Понимаете, да?
Алена ничего не ответила, она чувствовала себя так, словно ее невидимым ватным коконом обмотали. Ей казалось, что вместо попахивающего бензином московского воздуха в ее легкие просачивается раскаленный свинец. Раскраснелись щеки, тупой пульсирующей болью отозвались шрамы в носу, о которых предупреждал пластический хирург. Эта девушка была так похожа, так похожа на нее саму! Не на Алену Соболеву сегодняшнюю, не на женщину, которой оборачиваются вслед, не на любительницу туфелек Вичини, сумок Луи Виттон, ровного мальтийского загара и драгоценного крема La Mer. А на ту Алену, которая втягивала голову в плечи, разговаривая с незнакомыми, немного сутулилась, чтобы казаться ниже, носила мужские ботинки и мазала за ушами твердыми духами «Красная Москва».
Но никто ничего не заметил. Девушка, похожая на Алену, извлекла из своего чемодана выцветший бурый купальник, и щеки ее приобрели колор сочных итальянских помидорчиков. Она раз десять уточнила, обязательно ли ей раздеваться прямо сейчас, прежде чем наконец решилась через голову стянуть платье. А спина-то, спина-то какая ребристая – точно старомодная стиральная доска! И эти плечики – как у советского синюшного цыпленка! Зато бедра ее были гладкими и сильными – ни лишней складочки, ни бугорка. И впалый белый живот с аккуратной ракушкой пупка.
Лиза восхищенно ахнула.
– Вы нам определенно подходите. Мне не стоило вам этого говорить, но если честно, вы лучшая девушка из пришедших сегодня. Кстати, я даже не спросила, как вас зовут.
– Варвара, – расплылась в улыбке она, – Варенька.
– Ну, значит, так, Варенька. Про обратный билет можешь забыть, мы тебя так просто не отпустим. Позвони родителям, скажи, чтобы не волновались, ты нашла работу в Москве.
У Вари вытянулось лицо:
– Вот так сразу? Я даже не ожидала… Да у меня и вещей-то с собою почти нет… Так, захватила кое-что.
– Твои убогие вещи нам не понадобятся, – хмыкнула Лиза, – новые купим. Если родители будут волноваться, пусть приезжают, мы им все тут покажем, расскажем…
– А где же я буду жить? У меня денег нет, – шелестела растерявшаяся Варя.
– Спокойно, Маня, я Дубровский, – хохотнула Лиза, ужимки которой в тот момент и правда напоминали поведение прожженной хозяйки борделя, – снимем тебе квартиру, сделаем профессиональные фотографии, избавим от жуткого говорка, дадим шмотки, косметику, научим красиво ходить.
– Бесплатно?
– В долг. Потом отработаешь, со временем. Ты, главное, делай, что мы скажем, не прогадаешь. Что бы ты и правда делала в своем Задрищенске? Не место это для такой необычной девушки, как ты. Мы покажем тебе не только Москву, но и весь мир. Ты будешь завтракать в Ницце, а ужинать в Париже. Ты будешь покупать туфли на Манхэттене, а косметику – в Сиднее. Ты будешь ездить на массаж в Китай, а в Непал – на уроки йоги. Я познакомлю тебя с такими красивыми мужчинами, которых ты могла видеть только на обложках любовных романов. Если ты уживешься в нашем агентстве, весь мир падет к твоим ногам. Мы подарим тебе весь мир, понятно, дурочка?
Варя слушала ее, раскрыв рот. Крайняя степень изумления делала ее похожей на ребенка – в тот момент никто не дал бы ей больше четырнадцати. Только на самом дне спокойных серых глаз плясали только что рожденные огоньки алчности и амбиций – детям эти эмоции несвойственны.
Алене стало нехорошо. Она покосилась в сторону окна – может быть, распахнуть створки, впустить в душную комнату теплый летний сквознячок и тополиные пушинки, похожие на солирующих балерин? Но нет – рамы были заклеены лентой, еще с зимы.
