Дина Бакулина - Андерсен-Кафе
— Валентина, вы меня простите, пожалуйста, но я у вас на кухне прозрачную коробочку с пирожными случайно заметила… Я что-то давно таких пирожных в продаже не встречала. Где вы их покупаете, если не секрет?
Да, похоже, это был вираж ещё тот! — ведь Валентина могла подумать, что её печальная история совсем не тронула меня, или что я её и вовсе не слушала, а только поддакивала из приличия, мечтая лишь о пирожных… На самом деле, это было, конечно, не так: я всем сердцем сопереживала нашей поэтессе. А пирожные эти… сама не знаю, как они мне на ум пришли?!
Валентина внимательно посмотрела на меня, а потом обняла по-матерински и сказала:
— И правда, Люба, что-то прохладно стало! Пойдём-ка мы с тобой лучше пить горячий чай с пирожными!
В результате я этими пирожными объелась, потому что Валентина неожиданно села на своего любимого конька и начала меня кормить насильно. А если учесть её артистические способности, её красноречивые умоляющие жесты — отказаться не представлялось возможным. Съев две фруктовых корзиночки, один эклер и два буше, я решительно направилась к выходу. Валентина хотела подвезти меня на машине, как и обещала, но я отказалась: было ещё не очень поздно, солнце не зашло, и метро пока не закрыли. Я поблагодарила хозяйку за хороший вечер и начала прощаться.
— Люба! — вспомнила вдруг Валентина. — Я же тебе конкурсное стихотворение так и не показала! Сейчас принесу. Дома почитаешь, а то мне уже, честно говоря, и самой некогда — кролики в вольере совсем засиделись, пора бы их на волю выпустить. Пусть ушастые порезвятся, по дому побегают.
Валентина быстро вернулась в большую комнату и вскоре принесла оттуда листок с отпечатанным стихотворением. Я аккуратно сложила его в сумочку и уже направилась к выходу, как вдруг поэтесса снова хлопнула себя по лбу:
— Я же Андерсену гостинец хотела передать. Подожди!
Она опрометью ринулась на кухню, достала из холодильника большой кусок отбитого Кириллом мяса, завернула его сразу и протянула мне.
— Мой привет Датскому коту! — объявила она.
Я уже знала, что сопротивляться бесполезно.
— Спасибо, — сказала я. — Валентина, я совсем забыла с вами о пьесе поговорить! Когда мы репетировать-то начнём?
— А когда скажешь, Люба. А репетировать, как обычно, начнём за три дня до спектакля. Вот все три дня и будем репетировать.
— Как обычно? Три дня? — изумилась я.
— Ну конечно! — тоном, не допускающим возражений, отрезала Валентина.
Я почесала в затылке и сказала:
— Ладно.
А сама подумала: «Ну их всех с их дурацкой самодеятельностью. Пусть! Три дня так три дня. Сами будем играть — сами хлопать».
И поскачем под дождём
Я благополучно добралась до кафе, где решила временно поселиться на пару с Андерсеном, — пока папа с Васей не приедут из санатория. А что? — здесь очень уютно. В Зелёной комнате есть кожаный топчан, — не тахта конечно, но поместиться вполне можно. Андерсену же очень нравится спать рядышком, на письменном столе.
Вернувшись в кафе «Романтика», я первым делом покормила Андерсена. Ему пришёлся по душе гостинец Валентины. Самой мне, разумеется, после пяти сытных пирожных есть уже не хотелось. Достала я Валентинин листочек со стихотворением, вдохнула в лёгкие побольше воздуха и начала читать:
Котик с синими глазами,
Отчего не весел ты?
Отчего ты белой лапкой
Топчешь нежные цветы?
Отчего твоё сердечко
Так невесело стучит?
Соловей на голой ветке
То же плачет и молчит.
Не грусти, мой глупый котик!
Всё пройдёт.
Придёт весна,
На ветвях набухнут почки,
Мир очнётся ото сна,
Мы с тобою купим зонтик
И поскачем под дождём!
Мы с тобой ещё сыграем
Мы с тобой ещё споём!
Ну ладно! Стихотворение вполне в духе Валентины. Честно говоря, я думала — будет намного хуже. Я взяла ручку и подчеркнула слова и выражения, которые казались мне не совсем уместными.
«Синие глаза!» — почему синие? У Андерсена они зелёные, а иногда даже жёлтые, это зависит от его настроения — или от освещения. Потом подчеркнула «белую лапку». Лапы у Андерсена бурые или коричневые, в зависимости от того, кто и как цвета воспринимает, но уж никак не белые. «Глупый котик» — выражение возмутительное и противоречащее истине! Андерсен не глупый! Выражение «Мир очнётся ото сна» — слишком патетическое и выбивается из общего стиля. Кажется, Валентина невольно это выражение из классиков позаимствовала.
«Купим зонтик и поскачем под дождём!» Я попыталась представить Валентину с зонтиком, под ручку с Андерсеном, скачущих под дождём. Сцена показалась мне не убедительной. Вряд ли Валентина стала бы скакать, да и Андерсен тоже не скачет никогда, — он ведь всё-таки кот, а не кролик.
«Интересно, что же дальше-то будет?!» — невесело думала я, отложив в сторонку стихотворение. Я имела в виду конкурс на лучшее сочинение об Андерсене. Конкурсные работы Романтиков — одна круче другой. Правда, пока мне удалось ознакомиться только с двумя шедеврами.
За окном зашумел дождь (июнь выдался дождливый). Андерсен слез со своего стола, сел со мной рядышком и начал громко мурлыкать. Незаметно для себя я уснула, и приснились мне сразу все: яркая Муза Алексеевна, Валентина показывающая фотографии в Комнате Воспоминаний, заплаканная Лена и одинокий Кирилл, сочиняющий новую пьесу. Были в этом сне также Андерсен и собачка Клава, о чём-то разговаривающие с лавочником в колбасной лавке. И всё в этом сне смешалось и перемешалось, но просыпаться не хотелось, а хотелось, чтобы этот запутанный сон длился и длился.
Тряпичное сердце Евгения
Ну, а потом наступила суббота и для разнообразия мы с Андерсеном переехали на выходные домой. В конце концов, у кафе всё же есть один недостаток: там нет полноценной ванны. Правда, и в нашем доме на целый месяц отключили горячую воду, — но это, в общем, дело обычное для летнего сезона.
Андерсен, похоже, не слишком обрадовался переезду на два дня. Этаж у нас четвёртый, в окошко так запросто не выпрыгнешь, к тому же и гулять-то негде: кругом большие каменные дома, магазины и почти нет деревьев.
Уселся Андерсен на подоконник и задумался, заскучал. Неизвестно, о чём именно он грустил — может о даче, которую, как назло, именно сейчас ремонтируют, а может, соскучился по папе с Васей или вспомнил свою подружку Клаву, с которой ему пришлось расстаться. Кстати, у папы с Васей всё хорошо, они постоянно звонят, кроме того, мы вечерами общаемся по скайпу. Оба готовы вернуться домой, не дожидаясь окончания путёвки — заботятся, беспокоятся. Но что им в городе делать? Нечего. А у меня как раз дел невпроворот: организация конкурса да ещё этот спектакль!
Впрочем, по характеру Андерсен не пессимист, поэтому грустил он недолго — до первой мухи, промелькнувшей за окном. Тут он оживился и стал легонько бить лапой по оконному стеклу, а потом, забыв о мухе, закружился, пытаясь достать свой хвост. Я даже рассмеялась, смотря на эту нелепую игру.
И тут зазвонил сотовый телефон.
Оказалось, это звонит Евгений, — тот самый, который не произвел на меня особенного впечатления: показался невзрачным, обыкновенным. Евгений сообщил, что написал своё конкурсное произведение и попросил, чтобы я сама заехала к нему домой и прочитала. Если мне что-нибудь не понравится, он тут же начнёт исправлять или напишет всё заново; а сам он подъехать не может, потому что поставил вариться кукурузу, а она, по его сведениям, варится не меньше трёх часов. К тому же у него только одна большая кастрюля, поэтому, сварив одну партию кукурузы, он собирается приняться за другую.
«Кукуруза!..» Я представила сочные жёлтые початки и мечтательно закрыла глаза.
А потом, — говорил Евгений, — ему нужно будет заняться стиркой, иначе носить уже нечего.
Это наивное замечание про стирку неожиданно растрогало меня, а кроме того… я уже сто лет не ела кукурузы. Интересно, угостит он меня или нет? У него же, по его словам, не меньше двух кастрюль будет наварено! К тому же и конкурс не ждёт: наш спонсор и судья, Муза Алексеевна, должна приехать уже в конце следующей недели.
И, посоветовавшись с Андерсеном, я решила немедленно отправиться к Евгению. Андерсен не возражал: ловля недосягаемых мух и игра с хвостом ему надоели, и он собрался подремать несколько часов.
Оказалось, Евгений живёт на Петроградской. Дверь он открыл не сразу, и был, как говорится, «весь в мыле» — в прямом и в переносном смысле. Он уже начал стирать параллельно с варкой кукурузы: хотел успеть до моего прихода. У Евгения нет стиральной машины, поэтому стирать приходится вручную. Это меня удивило и даже немного расстроило: стирать вручную вовсе не весело. Впрочем, он уже привык. И холодильника у Евгения, оказывается, тоже нет. Поэтому зимой он продукты вывешивает в сеточке за окно, а летом покупает всё необходимое только на один день.
