Роберт Крайтон - Камероны
– Кто?! – вырвалось у него, но тот продолжал бежать в темноте – шлеп, шлеп, шлеп! – держа, как и он, путь на тускло мерцавшие огни Восточного Манго. Значит, не так уж намного оторвался он ото всех, подумал Сэм и одновременно удивился. Видать, упорный малый. Ну, ничего: пойдет в гору – выдохнется. А подъем начинался почти сразу за Восточным Манго. Оттуда еще целый час бежать – и все в гору. Теперь Сэму уже стали попадаться те, кто вышел из игры, – они лежали на обочине, и нескольких рвало, остальные же просто валялись без сил в пыли.
– С богом назад! – кричали они ему. – С богом, Камерон! – А ведь он за этот день крепко им насолил. Добрые люди… Что это говорил ему отец – не пора ли разделить с кем-нибудь победу? А они вот ведь: приветствуют его! Наконец он миновал всех вышедших из игры и сразу почувствовал себя лучше, оказавшись вне их поля зрения, один в темноте, и тут снова услышал, что кто-то бежит сзади. Бежит неотступно, нога в ногу с ним, только иначе, чем он. Сэм бежал на цыпочках, как положено бегуну, а тот, другой, молотил дорогу всей ступней и со свистом выдыхал воздух. Сэм перебрал в уме всех молодых людей, которые могли бы поспорить с ним в беге, – всех футболистов и регбистов, но ни одного такого припомнить не мог. На секунду ему стало страшно: в памяти возникли рассказы о том, что приключалось с людьми на дороге в темноте.
Но это все сказки – легенда про Тэма О'Шентера,[25] про всякую чертовщину, колдунов и ведьм, сказал себе Сэм. Басни, созданные людьми, чтобы оправдать свои неудачи. И все же кто-то бежал сзади. Он оглянулся, но бегуна не увидел.
– Кто там? – крикнул он. – Скажи мне, кто ты?!
Лишь топот ног. Сэм замедлил бег, и сразу тот, что шел сзади, тоже сбавил темп и замедлил бег. Сэм снова приналег, и тот припустил тоже. «А ну его к черту, – подумал Сэм, – буду заботиться о себе и прикончу его на подъеме». Ночь стояла черная, но небо было в звездах. Он видел копер – уже хорошо! – и тут на пустоши вдруг вспыхнуло пламя костра. Значит, его ждут. Начинался подъем – долгий, долгий подъем на эту гору Сломай меня, – и Сэм побежал вверх. Это было нелегко.
– Здесь ты сдохнешь, – крикнул Сэм, обернувшись # назад. – У тебя лопнет сердце.
Впереди была река и ручей, а потом разработки и дорога дальше вверх – мимо обжиговых печей, мимо старого копра и мимо нового, и тут Сэм оторвался от него. И слава богу, подумал Сэм, потому как ни один человек, не прошедший серьезной тренировки, не должен подвергать свое тело такому испытанию. Бму стало искренне жаль этого бегуна, которому так хотелось побить его, что он заставлял себя выкладываться выше человеческих возможностей. А ведь люди от этого умирают.
Сэм добежал до Тропы углекопов, где начинался булыжник, и несколько раз споткнулся на камнях. Ноги у него отяжелели больше, чем он думал. День этот потребовал от него чрезмерного напряжения сил, а тут еще этот мерзавец, из-за которого ему пришлось выкладываться так, как он и не собирался. На Тропе углекопов уже стояли люди – вдоль всего пути. Он слышал их голоса, слышал свое имя, пробежавшее вверх по цепочке – для сведения тех, кто находился на пустоши, но лиц не мог различить. Слишком он устал, и все расплывалось перед глазами.
– Сэм Камерон! Снова Камеронов сын! – звучало на Тропе углекопов, передаваясь из уст в уста. В игре светотени от танцующих языков огромного костра на пустоши Нижний поселок выглядел призрачно и жутко. «Сладкие фанфары победы», – иронически подумал Сэм, слыша, как его имя летит по поселку. И ему очень захотелось плюнуть на все: достаточно он уже пробежал. Многие победители прошлых состязаний последний отрезок пути просто шли, и он тоже сбавил скорость и уже не бежал, а шел трусцой, и тут он услышал второй крик – до того неожиданный, что он обился с темпа и снова споткнулся на камнях.
– Еще один бегун! – услышал он. – Еще! Нагоняет, нагоняет!..
Теперь и Сэм услышал его – совсем близко, за плечами. Он повернулся, но ничего не мог различить.
– Кто это? – крикнул он, обращаясь к стоявшим на Тропе зрителям. – Кто он? Кто?
Они не знали. И снова ему стало страшно, но уже не потому, что он боялся проиграть, а из-за чудовищной цены, которую по его милости платил за победу тот, другой – ему так хотелось добиться победы, что он рисковал жизнью, вгонял себя ради этого в гроб; Сэм слышал его сейчас – не то, как ноги бегуна молотили по камням («он их, наверно, сбил в кровь», – подумал Сэм), а то, как человек дышал, борясь буквально за каждый глоток воздуха, и всхлипывал от боли, подчиняясь, однако, силе, которая гнала его вперед.
Сэм попытался набрать прежний темп, восстановить скорость, но ничего не вышло. Слишком рано он сдался, расслабился, и вот теперь тот, другой, нагоняет его. Но нет, не может он его одолеть – Сэм был уверен, что не сможет, не сможет он удержать такой темп: у самого Сэма ноги были точно налиты свинцом, в легких бушевал огонь, и кровь так стучала в ушах, что, казалось, голова сейчас разлетится на куски.
«Не один человек умер на этой горе, многие умерли тут», – промелькнуло в памяти Сэма. Он постепенно набирал темп, мускулы ответили на призыв воли, хотя он уже и сам не верил, что это возможно. Тот, другой, шел с ним теперь плечо в плечо, но он был ниже Сэма, так что, даже повернув голову, Сэм видел лишь его макушку у своей лопатки.
– Стой! – крикнул он. – Прекрати! – Тот продолжал бежать. – Прекрати себя :мучить! – Человек что-то буркнул, но Сэм не разобрал. – Сбавь темп, и я сбавлю. Ты убьешь себя. – Он терял дыхание. На секунду у него мелькнула мысль: «Остановлюсь и пропущу подлеца», но он тут же понял, что по своей воле никогда этого не сделает: он должен быть побежден, ибо загвоздка не в том, что он хочет выиграть, а в том, что он не может проиграть, – и тут бегун поравнялся с ним, некоторое время бежал в ногу и – самое невероятное
– обогнал его, оторвался; зрители уже бежали рядом, ободряя их криками, ободряя маленького чернявого человека, уходившего вперед, с каждым рывком все дальше вперед.
– Джем! – вырвалось у Сэма. – Бога ради, не обгоняй меня! – И он нажал изо всех сил: месяц тренировки на дорогах – миля за милей – сказался сейчас, и он помчался вверх, мимо Гнилого ряда и Сырого ряда, вверх по Шахтерскому ряду и вырвался на пустошь. Оставалось триста ярдов – по высокой траве, где полно темных маленьких ямок. Теперь вся молодежь поселка бежала рядом с Джемом, подбадривая его криками: «Вперед! Вперед! Вперед!», и он шел впереди, он выигрывал, двое ребят даже подхватили Джема под локти и подталкивали его вперед и вверх – к костру, который, наверно, растекался жидким пламенем перед его глазами. «Он рехнулся, – подумал Сэм, – он бежит уже потому, что не соображает: ведь это выше человеческих сил». И тут он решил: «Не дам я ему выиграть, не дам отобрать у меня победу»
– и, поднажав довел себя до того состояния – это случалось с ним не впервые, – когда уже не чувствуешь боли, не чувствуешь предела своих возможностей и черпаешь энергию из каких-то дотоле неведомых источников; он стал нагонять Джема – вот он уже навис над братом, вот уже идет с ним рядом и смотрит сверху на его измученное, на его искаженное лицо; еще немного – и он обогнал Джема, словно первого встречного, и помчался вперед.
Гиллон был у финиша и с ним еще двое или трое. Остальные бросились вниз, туда, где на пустоши лежал Джемми – в пятидесяти ярдах от финиша; они подняли его и перенесли через линию, чтобы ему досталось хотя бы второе место, а с ним – красная ленточка и пять шиллингов.
– Ты непременно должен был это сделать? – спросил Сэма отец.
– Угу, должен.
Гиллон увидел, что Сэм плачет, и понял, что плачет он из-за себя, из-за той силы, которая заставила его так поступить, и из-за брата. Внезапно Сэм сорвался с места и побежал – один, вверх по пустоши; казалось, он никогда не остановится, будет бежать все выше и выше, до самого черного неба; однако, видимо, решив, что достаточно наказал себя, Сэм повернулся и сбежал вниз – туда, где у водяной колонки лежал на пустоши Джем.
Сэм думал, что Джем без сознания, но он ошибался. Тело брата горело огнем, а руки были такие холодные, что Сэму стало страшно. Он просунул руку под голову Джема, приподнял ее и обтер ему рот.
– Зачем ты на это пошел, Джем? Зачем? – Тот смотрел на него отсутствующим взглядом. «Мой брат умрет», – мелькнула у Сэма мысль и тут же исчезла.
– Нельзя одному человеку забирать все, – сказал Джем. – Надо и поделиться. – Его начало трясти, и Сэм попросил мальчишек-футболистов сбегать к ним домой, притащить повозку и одеяло для Джема.
– Я ведь чуть не одолел тебя, сукин ты сын, – сказал Джем. – Я чуть не одолел тебя.
– Одолел? Да ты чуть не доконал меня, друг.
– Но я перегоню тебя, Сэм, ты сам знаешь, что перегоню. Буду постепенно нагонять тебя и перегоню.
– Ты должен был победить в этом году, – сказал Сэм. – Ты заслужил победу.
