Йоханнес Зиммель - Я признаюсь во всём
Ваша Валери Франк».
Я медленно выпрямился и снова обрел способность улыбаться.
— Да, — сказал я. — Конечно, для нее это было очень непросто, ты знаешь. Мы долго говорили об этом, но в конце концов Валери согласилась, что не сможет настаивать на правах, которых у нее давно уже нет.
Вильма сказала, не глядя на меня:
— В письме есть постскриптум.
— В самом деле? — я снова заглянул в листок и прочитал:
«Если мой муж, вернется в Вену без меня, что, разумеется, тоже возможно, и скажет вам, что разошелся со мной, тогда я попрошу вас в ваших же интересах распечатать второе письмо, которое я прилагаю к первому».
Я опустил листок. Сейчас я снова сидел в машине Мордштайна, мчался по ледяному шоссе к Баварскому мосту, автомобиль снова падал, полыхал пламенем, снова все ожило и было так ужасающе…
— И? — спросил я тихо. — Ты распечатала второе письмо?
Вильма молча кивнула и стала искать его в своей маленькой сумочке. Сначала она достала носовой платок, в который бесшумно высморкалась, затем вытащила второй лист бумаги.
— Мне очень жаль. Я не хотела этого делать. Но когда я тебе позвонила и ты сказал, что вернулся один, поговорив с ней, — тогда я открыла его. Я не знаю почему, я просто непременно должна была распечатать его и прочитать. Ты злишься на меня?
— Нет.
— Но ты разозлишься.
— Конечно нет, Вильма. Могу я… прочитать и второе письмо?
— Конечно, — ответила она.
Я взял его и стал читать:
«Милая Вильма, если вы читаете эти строки, я уже мертва. Мой муж убил меня. Сейчас я еще не могу точно сказать, каким образом, но он убил меня. Я еще до нашей поездки в Германию не исключала этой возможности, но даже не попыталась защитить себя от этого. Факт, что мой муж убил меня, — только лишнее доказательство тому, что он хотел со мной развестись. А без него я все равно не смогла бы жить. Поэтому я пишу эти строки без злости, имея намерение предостеречь вас, такую юную и прекрасную, от катастрофы. Так как это действительно катастрофа — то, как мой муж скоро закончит свою жизнь. Он тяжело болен, и жить ему осталось только около полугода. В эти полгода он на глазах превратится в калеку. Он и сейчас уже полностью асоциален и не владеет своим сознанием. Если вы должны будете открыть это письмо и после этого еще увидите моего мужа, то покажите ему письмо и спросите, что он думает по этому поводу. Я убеждена — он скажет правду. Он не лжец. Он всего лишь мой убийца. Валери Франк».
Взгляд Вильмы остановился на мне. Она ни о чем не спрашивала, но через минуту по ее щекам покатились слезы.
— Это правда, Вильма, — тихо сказал я.
— Ты ее…
Я кивнул.
— О боже, — прошептала она.
— Никто никогда не узнает об этом, — быстро проговорил я. — Я сделал это так, что все считают это несчастным случаем. Ты не должна бояться, Вильма, я обещаю тебе, что это никогда не откроется. Да, это верно, я не совсем здоров, но я совершенно нормален, я в самой лучшей психической форме. И ты ни в коем случае не должна судить мой поступок, не зная причин случившегося. Я люблю тебя, Вильма, я все объясню тебе, послушай меня, это началось несколько месяцев назад, когда…
Я замолчал, так как почувствовал, что в кафе кто-то вошел и стоял теперь позади меня. Я повернулся и увидел Феликса. Его щеки покраснели, он стоял прямо и был вне себя от ярости.
— Вы свинья! — закричал он и, схватив меня за воротник, приподнял со стула. — Я знал, что Вильма лгала, когда говорила, что должна идти домой! Но на этот раз вы мне за все заплатите, вы, подлая, грязная…
— Феликс! — закричала Вильма.
Он попытался ударить меня в лицо, но я оказался проворнее и ударил первым. Он с грохотом отлетел к стене, потянув за собой стол. Тотчас появилась толстая хозяйка и набросилась на Феликса:
— Что с вами?! Немедленно убирайтесь, или я позвоню в полицию!
— Этот человек… — начал побледневший Феликс, но она не дала ему договорить:
— Убирайтесь! Вы мешаете моим посетителям. Вы уйдете сами, или я должна позвать на помощь?
Феликс собрался опять наброситься на меня, когда Вильма поднялась.
— Я пойду с тобой, — тихо проговорила она.
— Что? — Он не понял.
— Я пойду с тобой, — повторила она и взяла свое пальто. Она вернула мне оба письма и кольцо.
— Мне очень жаль, — сказала она, — но я не могу. Я не думала, что это будет так тяжело, днем я еще думала по-другому, но теперь понимаю, что не могу больше. Сожги письма. Я их не читала.
— Вильма, — произнес я. — Ты не можешь уйти! Я должен поговорить с тобой! Я так много должен объяснить тебе…
Она покачала головой.
— Иди вперед, — попросила она Феликса. — Я сейчас приду.
Он ушел очень неохотно. Толстая хозяйка отошла назад.
— Я люблю тебя, — сказала Вильма шепотом, положив руки мне на плечи. — Но я очень боюсь тебя.
Я кивнул. Вдруг я стал совершенно спокоен. Я все понимал. Со всем был согласен.
— Если бы я не боялась, все было бы не так плохо, — прошептала она. — Но так невозможно.
— Конечно, это невозможно, — ответил я. — Я должен был сразу это понять.
— Ты не должен опасаться, что я тебя когда-нибудь выдам.
— Я не боюсь этого, Вильма.
— Будь счастлив, — сказала она и быстро, быстрее, чем это было возможно, исчезла. Я стоял один перед столиком в кафе. На улице я увидел их обоих, проскользнувших мимо окна двух молодых людей в дешевых зимних пальто. Она шла чуть впереди. Он торопливо, совершенно бездумно следовал за ней.
Я расплатился и тоже вышел из кафе в темноту осенних городских улиц. Я вернулся домой. В камине еще тлели угли. Я положил пару новых поленьев, сварил чашку шоколада и уселся с ней перед огнем. Ну, теперь и это тоже позади, думал я. Теперь я потерял и Вильму. Это должно было случиться, это было безумием — на что-то надеяться. Это не могло хорошо кончиться. Иоланта была достаточно умна. И, может быть, она действительно любила меня. Кто мог теперь это знать?
Мои мысли были уже далеко-далеко, на юге, на острове, на скалистом пляже. Да, думал, я теперь я действительно свободен. Завтра я хотел уехать и никогда больше не вернуться. Было так много разных мест и столько людей. Я еще жил. У меня были деньги и морфий. Теперь все, кто был мне близок, покинули меня, теперь я был готов найти нового человека, новую жену, нового друга. Было так много женщин, может быть, и друзей тоже. В этот вечер я думал о будущем, и прошел целый час, прежде чем я снова вспомнил о Вильме, и снова задыхался от страсти, и был готов в эту ночь покончить с жизнью.
Я достал бутылку коньяка и выпил ее всю. Потом я, уже пьяный, стал искать ампулы морфия. Я хотел, приняв слишком большую дозу, позаботиться о том, чтобы больше не проснуться. Все, казалось, было подготовлено — кровать застелена, огонь еще пылал, — только я никак не мог отыскать шприц. С неловкостью пьяного я искал его везде, но он пропал. Я плакал и проклинал все на свете, бросался на мебель и катался по ковру. Шприц не находился. Я сдернул скатерть, разбив пару стаканов, и как раз собирался совершить бессмысленный акт вандализма — разнести в щепки свой письменный стол, как вдруг в дверь позвонили.
Я отошел в глубь комнаты и облизнул пересохшие губы.
Позвонили снова.
Я решил не открывать. Но затем я увидел, что занавески не были задернуты, вследствие чего посетитель мог видеть, что дома кто-то есть. Раздался третий звонок, на этот раз очень долгий.
Я заставил себя собраться и подошел к двери, которую быстро распахнул.
На пороге стоял мужчина лет пятидесяти, маленький, круглый и дружелюбный. Он говорил мягким, нежным голосом и имел доброе лицо, на котором выделялись квадратные очки. Он снял черную шляпу, из-под которой показались редкие светлые волосы:
— Простите, пожалуйста, за беспокойство, можно поговорить с госпожой?
Я крепко держался за дверную ручку:
— О чем вы хотели с ней поговорить?
— Я имею честь разговаривать с господином Франком?
— Да.
Маленький мужчина улыбнулся:
— Очень рад. Меня зовут Доктор Фройнд.
Я не двигался.
Он протянул мне руку, и я механически ответил на рукопожатие.
В подъезде погас свет. Доктор Фройнд откашлялся. Я не двинулся с места.
— Милостивая госпожа… — начал было он.
— Ее нет, — ответил я грубо.
— А когда она придет?
— Этого я не знаю.
— Может быть, вы разрешите подождать ее здесь?
— Вряд ли, — ответил я.
Этот человек заставлял меня сильно нервничать. Кто был этот доктор Фройнд? Может быть, он из полиции?
— Чего вы, собственно, хотите?
— Я уже сказал — поговорить с госпожой.
— Ее нет, это я тоже уже сказал.
— А когда она придет?
