Олег Рой - Нелепая привычка жить
Неудивительно, что Лана скоро догадалась о том, что испытывает ее родная дочь. И если глубину Долькиных чувств к Виталию она, к счастью, себе не представляла, то в отношении собственной персоны ощутила все сполна. Видимо, между Ланой и возлюбленным произошел крупный разговор – во всяком случае, Вит вдруг как-то резко переменился к Дольке, перестал до нее даже дотрагиваться, а когда она спросила, в чем дело, забормотал что-то о новых, взрослых отношениях.
Она, Долька, уже тогда понимала, что к чему. И подобная перемена стала для нее страшным ударом. Больше всего на свете ей уже тогда хотелось, чтобы Лана умерла, но в то время мысль, что ее можно убить, еще не приходила ей в голову. Куда легче и заманчивее показалась идея убить себя – не на самом деле, конечно, а так, понарошку. Способ подсказала любимая песня группы «Крематорий»:
Маленькая девочка со взглядом волчицы,Я тоже когда-то был самоубийцей,Я тоже лежал в окровавленной ваннойИ тоже вдыхал дым марихуаны…
Что такое марихуана, она тогда еще не знала, но то, что от небольшой раны поперек вен не умрешь, представляла себе очень хорошо. Ей даже понравилось это ощущение, особенно в первый момент, когда боли еще не было, а кровь от неглубокого пореза бритвой полилась сильной струей. Такой потрясающий допинг! Она точно рассчитала время, и все вышло именно так, как она задумала. Обидно только, что перед самым приходом Вита она все-таки потеряла сознание – не столько от потери крови, сколько от нервного перенапряжения. Обморок был очень некстати – ей так хотелось бы видеть его лицо, слышать голос, все чувствовать…
Потом была эта чертова больница, которая до сих пор снится ей в кошмарных снах. Вот уж где она узнала и про травку, и про более сильные наркотики, и про многое другое… В клинике было настолько ужасно, что Долька тогда разозлилась на весь мир. Даже на него она тогда была обижена за то, что он пошел у Ланы на поводу и позволил засунуть ее, Дольку, сюда, а уж саму Лану она и вовсе возненавидела лютой ненавистью… Каждый день, проведенный в этих стенах, был просто мучением. И Долька мечтала лишь об одном – как она вернется домой и уж тогда им покажет!
И показала. Эффект получился намного сильнее, чем она ожидала. Сначала она просто играла в плохую девочку, а потом сама не заметила, как увлеклась. За «дурной компанией» далеко было ходить не надо – ребята собирались прямо у них во дворе. Ее, симпатичную девчонку, у которой всегда водились деньги, приняли в тусовку с распростертыми объятиями. Именно в этой компании она физически стала женщиной – с Зубом, вожаком тусовки. А потом был другой парень, потом третий, четвертый… Она специально меняла партнеров, пила, курила травку – назло им. Ей казалось, что ей нравится такая жизнь, но и тогда она отдавала себе отчет, что делает это напоказ. Не так она была пьяна, какой представлялась, вваливаясь домой, не столько у нее было парней, сколько оберток от презервативов она разбрасывала по квартире… А уж колоться и глотать колеса она не стала принципиально. Губить свое здоровье не было никакого желания. Это можно было просто разыграть.
В тот момент, когда он впервые ударил ее и во второй раз отвез в больницу, она уже сама порядком устала от такого образа жизни. Сидеть дома за компьютером, читать книги или рисовать было гораздо интереснее, чем глотать пиво и водку по подъездам в обществе быдла. Но на тот момент она сама не знала, как выбраться из тупика, в который сама себя загнала. Так что Вит в очередной раз спас ее, сам того и не зная.
Именно во второй больнице ей и пришла в голову идея убить Лану, уже не просто на уровне эмоций – «хоть бы она сдохла!», а совершенно осознанно. Она вернулась домой окрыленная, полная энергии, но не позволила импульсивным порывам взять верх над разумом. В таком деле, от которого зависела вся ее дальнейшая жизнь – их с Витом счастливая совместная жизнь! – нельзя было пороть горячку. Ей нужно было устранить соперницу, но самой остаться вне всяких подозрений, чтобы не попасть в тюрьму или психушку из-за какой-нибудь досадной ошибки. Долька не спешила, несколько лет спокойно и хладнокровно обдумывала разные возможности, изобрела и тщательно распланировала несколько удачных способов… Но в один, ни в коей мере не прекрасный день ей пришлось отказаться от своей затеи.
Это случилось полтора года назад, осенью, когда она уже училась в институте, но еще жила на Старой Басманной. Вит рассказал ей, что нашел новую симпатичную кафешку невдалеке от его офиса, и она, разумеется, тут же помчалась смотреть, потому что ее живо интересовало все, что хоть каким-нибудь образом касалось его. Там в кафе им прислуживала некрасивая, коротконогая и толстозадая официантка. С точки зрения Дольки, эта тетка вообще ничего собой не представляла, но Вит проводил ее таким взглядом, что у его падчерицы больно сжалось сердце. «Никогда!» – сказал чей-то безжалостный голос внутри нее, и это страшное слово тяжелым камнем упало прямо в душу. Он никогда не станет ее, и дело совсем не в Лане. Будет жить женщина, благодаря издевке судьбы ставшая ее матерью, или не будет – это совершенно неважно. Не будет этой – появится другая. Официантка из кафе, любая девица из его офиса, просто случайная прохожая на улице… С ним будет кто угодно, только не она, Долька. Она для него дочь и, стало быть, табу.
Первое время она просто не знала, как жить с этим открытием. Теперь каждый взгляд на него, каждая минута общения с ним причиняли ей невыносимую боль. Она уже и не хотела любить его, но это никак не получалось. Любовь к Виту вросла в ее существо, сделалась ее натурой, ее сущностью. Чего она только не пыталась делать, чтобы убежать от себя самой! Снова начала встречаться с парнями, знакомилась в кабаках, на улице и по Интернету, исступленно занималась сексом в надежде, что хоть кто-то из этой многочисленной безликой толпы сумеет хотя бы на минуту отвлечь ее от мыслей о нем. Парни были разные, многие ей нравились, с некоторыми даже бывало хорошо, но каждый раз на пике страсти она, забывшись, упорно называла своего партнера Витом… Ходила она и на прием к психоаналитику, который пытался втолковать ей, что ее ситуация вполне нормальна, и многие молодые девушки осознанно или подсознательно влюблены в своих отцов, родных или приемных, и на этом просто не надо зацикливаться. Как будто она и сама этого не знала! Однажды, доведенная до отчаяния, она даже зашла в церковь и с полчаса неистово молилась перед иконой Богоматери, чтобы из этого тупика нашелся хоть какой-нибудь выход… Но ничего не помогало.
А потом она сошлась с парнем-готом и сама не заметила, как быстро он обратил ее в свою веру. В готике ей нравилось все – и музыка, рвущая душу на части, и черно-белый внешний облик, и особенно культ Смерти, которой ее новые братья и сестры поклонялись, как божеству. Мысль о спасительной кончине всегда была рядом с ней, на протяжении всех этих лет она шла по жизни бок о бок рядом со Смертью, как с хорошей подругой, привыкла ее не бояться и, если можно так выразиться, полюбила. Но умереть Долька не могла, никак не могла, поскольку была связана словом, опрометчиво данным ему еще в детстве. И дело, конечно, было совсем не в том, что она стойко держала свое «честное-пречестное», как пионер из назидательного рассказа застойных времен. Просто она знала, что ее гибель будет для Вита страшным ударом. Он действительно любил ее, пусть как дочь, но был очень привязан к ней и страшно бы страдал, если бы она самовольно ушла из жизни, а она не хотела – да что там не хотела, просто не могла физически! – заставлять его страдать. И так он порядком натерпелся с ней за время ее бесшабашного отрочества…
«Вит должен умереть, – сказала она себе в одну прекрасную ночь. Ночь вообще была ее любимым временем, она готова была всегда ложиться на рассвете и спать днем, чтобы не терять ни минуты из этого волшебного времени суток. – Пусть он умрет – легко и безболезненно. А я умру следом за ним. В этом мире нам не суждено быть вместе… Но в том, другом, все наверняка будет иначе. Мы обретем там долгожданное счастье. А в следующей жизни он станет моим возлюбленным. Мы проживем рядом, бок о бок, долгую-предолгую жизнь и будем очень счастливы».
Казалось, на ее стороне была сама судьба. Как только она задумалась о способе исполнения своего намерения, на нее только что не с неба свалилась информация об уволенном водителе Сергее – вот уж действительно настоящий клад! Бывший снайпер, отчаянно нуждавшийся в деньгах, да еще несправедливо обиженный, был идеальной кандидатурой на роль убийцы. А пока она прикидывала, как лучше и ловчее его использовать, ей удалось подслушать разговор Ланы с Аркадием.
Случилось это в самом начале весны. Для курсовой работы Дольке понадобились «Мифы Древней Греции», которые, сколько она себя помнила, всегда стояли на полке в книжном шкафу на Старой Басманной. Девушка заехала в родительскую квартиру среди дня, пока там никого не было, не раздеваясь, прошла в библиотеку, взяла с полки книгу и уже собиралась уходить, когда услыхала, что в двери поворачивается ключ. Сама не зная почему, она решила пока остаться в комнате и посмотреть, кто пришел, не показываясь. Двойная дверь библиотеки выходила прямо в середину холла, и ей отлично было видно сквозь щель между створками, что там происходит. Выяснилось, что домой заявилась Лана, да не одна, а в обществе заместителя Вита Аркадия, этого прилизанного мажора, который Дольке никогда не нравился.
