Кадзуо Исигуро - Погребённый великан
Беатриса хотела что-то сказать, но Аксель быстро её перебил:
— Дитя, мне очень жаль. Мы хотели бы вам помочь, но подниматься в горы нам не под силу. Мы стары и, как видите, изнурены дальней дорогой. У нас нет другого выбора, кроме как поспешить дальше, пока с нами не приключилась ещё какая-нибудь беда.
— Но, сэр, ведь сам Господь направил вас к нам! Туда легко дойти, тропа начинается прямо здесь, и она совсем не крутая.
— Дорогое дитя, мы исполнены к вам сочувствия и попросим о помощи вам в ближайшей деревне. Но мы слишком слабы для того, о чём вы просите, скоро здесь пройдёт ещё кто-нибудь, и он будет рад отвести козу наверх. Нам, старикам, это не под силу, но мы будем молиться о возвращении ваших родителей и чтобы Господь всегда вас хранил.
— Старцы, не уходите! Мы не виноваты, что огр отравился.
Взяв жену за руку, Аксель повёл её прочь от детей. Он не оглядывался, пока они не прошли козий загон, и тогда увидел, что дети стоят на том же месте, трое в ряд, и молча смотрят на них, а над ними возвышаются утёсы. Аксель ободряюще помахал рукой, но что-то, похожее на стыд, — и, возможно, след какого-то давнего воспоминания о другом расставании, похожем на это, — заставило его ускорить шаг.
Но не успели супруги уйти далеко — болотистая почва пошла под уклон, и перед ними открылся вид на долины, — как Беатриса потянула мужа за руку, вынуждая того замедлить шаг.
— Муж мой, мне не хотелось перечить тебе перед детьми. Но разве мы правда не в силах сделать то, о чём они просят?
— Им не грозит неминуемая опасность, принцесса, а у нас полно своих забот. Как твоя боль?
— Не хуже и не лучше. Аксель, посмотри, как эти дети стоят там, где мы с ними простились, и следят, как мы исчезаем из виду. Давай по крайней мере остановимся за камнем и поговорим об этом? Давай не будем бездумно бежать прочь.
— Не оборачивайся на детей, принцесса, чтобы не пробуждать у них надежду. Мы не повернём обратно и не станем забирать козу, а спустимся вниз, в долину, к огню и еде, которыми с нами поделятся добрые люди.
— Но подумай, о чём они нас просят, Аксель. — Беатриса заставила мужа остановиться. — Разве когда-нибудь ещё нам представится такая возможность? Только подумай! Мы набрели на это место, так близко от логова Квериг. И эти дети предлагают нам отравленную козу, с помощью которой даже мы, старые и слабые, можем убить дракониху. Подумай, Аксель! Если Квериг издохнет, хмарь тут же рассеется. Кто посмеет сказать, что дети ошиблись и мы не посланы им Господом?
Аксель какое-то время хранил молчание, борясь с искушением оглянуться на каменную хижину.
— И думать нечего, что коза может причинить Квериг какой-нибудь вред, — наконец проговорил он. — Одно дело — убогий огр. Дракониха же способна разметать целую армию. И разве благоразумно паре старых дураков, вроде нас с тобой, бродить возле её логова?
— Аксель, нам не придётся сражаться с ней, мы только привяжем козу и унесём ноги. Может быть, пройдёт несколько дней, прежде чем Квериг придёт на то место, и к тому времени мы будем в безопасности в деревне сына. Аксель, разве мы не хотим вернуть свои воспоминания о долгой жизни, которую прожили вместе? Или мы станем друг другу чужими, как странники, повстречавшиеся в горном приюте? Ну же, муж мой, скажи, что мы вернёмся и сделаем то, о чём нас просили дети.
* * *Супруги взбирались всё выше, а ветер крепчал. Скалы-близнецы служили им хорошим приютом, но не могли же они оставаться там вечно. Аксель снова спросил себя, не совершил ли он глупость, уступив просьбе детей.
— Принцесса, — наконец сказал он. — Предположим, мы действительно это сделаем. Предположим, Господь нам поможет и мы уничтожим дракониху. Тогда я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.
Она сидела вплотную к нему, хотя её глаза продолжали смотреть вдаль на вереницу крошечных фигурок.
— О чём же ты просишь, Аксель?
— Очень просто, принцесса. Если Квериг действительно умрёт и хмарь рассеется… Если воспоминания вернутся и среди них окажется память об обидах, которые я когда-то тебе причинил. Или, хуже того, о дурных поступках, совершённых мною когда-то и при воспоминании о которых ты не узнала бы во мне человека, стоящего перед тобой сейчас. Пообещай мне хотя бы это. Пообещай, принцесса, что не позабудешь тех чувств ко мне, которые сейчас живут в твоём сердце. Ибо какой будет прок, если воспоминания, вырвавшиеся из хмари, вытеснят собой другие? Обещаешь, принцесса? Пообещай навсегда сохранить в своём сердце то, что ты чувствуешь ко мне в этот миг, что бы ты ни увидела, когда хмарь рассеется.
— Обещаю, Аксель, нет ничего проще.
— Не могу описать, принцесса, насколько твои слова меня успокоили.
— Странное у тебя настроение, Аксель. Но кто знает, сколько ещё нам идти до каирна великана? Давай не будем терять времени, хватит рассиживать среди этих булыжников. Дети волновались, провожая нас, и они ждут нашего возвращения.
Второй сон Гавейна
Проклятый ветер. Впереди что, гроза? Горацию нипочём ни ветер, ни дождь, только сейчас в седле сидит не прежний хозяин, а незнакомец. «Это всего лишь уставшая женщина, — говорю я ему, — которой седло всяко нужнее, чем мне. Поэтому вези её, уж будь так любезен». Но как она вообще здесь оказалась? Неужто мастер Аксель не видит, как она ослабла? Привести её на такой крутой перевал, он что, совсем выжил из ума? Но она продолжает путь так же решительно, как и он, и никаким уговорам назад их не повернуть. Вот я и бреду пешком, под весом ржавого одеяния, держа Горация под уздцы. «Разве не в наших обычаях оказывать дамам любезности? — бормочу я Горацию на ухо. — Разве ускакали бы мы прочь, предоставив этим добрым супругам самим тащить козу в гору?»
Когда я увидел их впервые, они были всего лишь крохотными фигурками далеко внизу, и я принял их за тех, других. «Посмотри-ка туда, Гораций, — сказал я тогда. — Они уже встретились. И уже тут как тут, словно тот парень не получил от Бреннуса ни единой раны». И Гораций задумчиво смотрит в мою сторону, словно спрашивая: «Значит, Гавейн, мы с тобой в последний раз лезем на эту унылую гору?» И у меня нет другого ответа, кроме как ласково погладить его по шее, в то же время думая про себя: «Этот воин — молод и грозен. Но может, я и побил бы его, кто знает? Я кое-что заметил, когда он зарубил солдата Бреннуса. Никто бы этого не заметил, кроме меня. Небольшой зазор слева для ловкого противника».
Но что приказал бы мне Артур? На этих землях по-прежнему лежит его тень, не выпуская меня из плена. Стал бы он заставлять меня притаиться, точно зверь, подстерегающий добычу? Но где спрятаться на этих голых склонах? Разве ветра достаточно, чтобы спрятаться? Или мне надо забраться на край пропасти и сбросить на них булыжник? Едва ли рыцарю Артура такое пристало. Я предпочту показаться в открытую, поприветствовать его и ещё раз попытать удачу уговорами. «Сэр, поверните обратно. Вы подвергнете опасности не только себя и своего невинного спутника, но и всех добрых жителей этой страны. Оставьте Квериг тому, кто знает её повадки. Вы же видите, что я еду её убить». Но к моим уговорам он всегда был глух. Разве станет он слушать меня сейчас, когда он так близко подобрался к цели и укушенный мальчишка ведёт его прямо к её порогу? Сглупил ли я, что спас мальчишку? Но аббат нагнал на меня страху, и я знаю, что за этот поступок Господь меня благословит.
«Они шагают так уверенно, словно у них есть карта, — сказал я Горацию. — Ну, где будем их поджидать? И где вступим в бой с ними?»
Роща. Тут-то я о ней и вспомнил. Странно, как на том месте разрослись деревья, несмотря на ветер, который сдувает вокруг всё до былинки. Роща послужит укрытием для рыцаря и для его коня. Я не стану нападать внезапно, как разбойник, но зачем показываться на глаза, когда до нашей встречи ещё добрый час?
Так что я слегка пришпорил Горация, хотя это уже не производит на него практически никакого впечатления, и мы перевалили через гребень горы, всю дорогу страдая от жестокого ветра, причём ни подъём к нему, ни спуск обратно крутыми не были. Мы оба были рады оказаться под сенью деревьев, хотя и растут они слишком странно, будто сам Мерлин наложил заклятье на это место. Ну и человек же был мастер Мерлин! Когда-то мне казалось, что он околдовал саму Смерть, но и ему пришлось отправиться в предначертанный путь. Где он поселился, в раю или в аду? Может, мастер Аксель и считает Мерлина слугой дьявола, но колдун не раз и не два своими силами добивался того, чтобы Господь улыбнулся. И о мужестве его тоже нельзя забывать. Не раз стоял он с нами плечом к плечу под стрелами и топорами врагов. Очень может статься, что это — лес Мерлина, и высажен он с единственной целью: чтобы однажды я мог в нём укрыться, поджидая того, кто хочет уничтожить плоды нашего великого подвига, совершённого в тот день. В схватке с драконихой пали двое из пятерых, но мастер Мерлин стоял рядом с нами, не теряя самообладания под взмахами Кверигового хвоста, ибо как ещё мог он осуществить свой замысел?
