Татьяна Воронцова - Морской змей
– Bien sur [101] , – говорит Венсан обреченно. И поднимает глаза на Лизу: – Ужин в ресторане. Как ты на это смотришь?
После Мориса звонит Франсуаза. Венсан уже успел проглотить пару тостов с сыром и зеленью, поэтому находит в себе силы выслушивать ее восторженный щебет и даже более-менее внятно отвечать на вопросы. Из их разговора Лизе становится ясно, что сейчас, ВОТ ПРЯМО СЕЙЧАС, Венсану следует бросить все и выйти на улицу, потому что она, Франсуаза, собственно говоря, уже здесь и сгорает от желания вручить ему еще один, на этот раз действительно САМЫЙ ПОСЛЕД–НИЙ подарок. Он никак не может взять в толк. Здесь, на улице? В таком случае почему бы ей не подняться наверх? Нет-нет. По какой-то таинственной причине это абсолютно невозможно.
Что ж, он надевает штаны и идет. Лиза, естественно, тоже. Вместе они спускаются по лестнице на первый этаж, здороваются с консьержкой, пересекают залитый солнцем внутренний дворик и выходят на улицу, то есть фактически на проезжую часть. У кромки тротуара припаркованы два автомобиля. Один – старенький «шевроле» Кевина, другой же... при виде него глаза у Венсана загораются, как у женщины в торговом центре во время рождественских распродаж. Он не успевает вымолвить ни словечка, как из салона выпархивает Франсуаза и, улыбаясь до ушей, вручает ему ключи.
– Держи. Теперь она твоя. – Обернувшись, прищелкивает языком. – Ах ты, ласточка, жаль с тобой расставаться... Одно радует: отдаю в хорошие руки. – И снова Венсану: – Ну вот, братец, теперь у тебя есть реальный шанс начать новую жизнь. Ну что ты молчишь? Тебе нравится?
Он пробует откашляться. Минуту стоит неподвижно, глядя на Франсуазу во все глаза. Потом опять переводит взгляд на большую темно-синюю машину и снова кашляет.
– Дать водички? – заботливо спрашивает Кевин, протягивая ему бутылку колы. В глазах у него дрожат смешинки.
– Mon Dieu! – выдавливает из себя Венсан. – Это же четыреста седьмой «пежо»! Вы с ума сошли.
– Ну, вообще-то не столько мы, сколько папа с мамой, – сознается Франсуаза. – А мы примазались в последний момент. Это была папина идея. Он сказал, в скором времени ты начнешь зарабатывать столько, что самому тошно станет, но пока мы еще можем хоть чем-то тебя удивить...
Объятия и поцелуи длятся целую вечность. Потом наступает время тщательного и сладострастного осмотра, вернее, обнюхивания, облизывания и оглаживания новой игрушки. И вот наконец приятно возбужденный и малость обалдевший от счастья Венсан сажает всю компанию в автомобиль и везет кататься по городу. День просто сказочный – солнечный, но не жаркий. Шествующие по тротуарам яркие, точно птички колибри, одетые с продуманной небрежностью француженки кажутся Лизе образцом стиля. Фасады старых зданий вдоль берегов Сены поражают глубоким золотистым цветом, в тени приобретающим оттенки жженого сахара. И хотя вода, как обычно, мутная, до предела насыщенная илом и песком, играющие на поверхности солнечные блики делают панораму поистине бесподобной.
– Ты еще увидишь все это, Лиз, – говорит Венсан, заметив, как жадно она приникла к окну. – Теперь вам с Джеммой здесь жить, ты забыла?
– Кто это – Джемма? – интересуется с заднего сиденья Франсуаза.
– Образцовая няня всех наших будущих детей, – отвечает он с великолепной невозмутимостью. – Девушка с устойчивой психикой и здоровыми инстинктами, выросшая на Сицилии и имеющая представление о том, что значит по-настоящему большая семья.
Лиза молчит, потому что он прав – у нее уже было время об этом подумать. В конце октября Венсану скорее всего придется покинуть Корфу, а затем и Париж и следующие несколько месяцев провести на исследовательском судне Фонда Кусто, раз уж теперь он работает на них, а не Национальную жандармерию Франции. Она же останется здесь, в доме своего мужа, и по причине ее беременности ей потребуется помощь близкого человека. Венсан, конечно, приедет, чтобы присутствовать при родах, он уже обещал, но до того, а главное, после... Так что Джемма переедет к ним. Это можно считать делом решенным.
Прямо из машины Венсан звонит родителям. Голос у него довольный – еще бы! Глядя на башни и шпили Нотр-Дам, Лиза особо не прислушивается к разговору и только под конец замечает, что практически все поняла. Этот город, этот язык и этот мужчина покорили ее окончательно и бесповоротно. Вычеркнуть из своей жизни все предыдущие главы – да, она готова. Действительно готова. На этот раз без всяких «не могу».
В семь вечера они подъехали к ресторану, где уже ждал их Морис, – все вчетвером. Кевин, правда, заикнулся о какой-то там назначенной неделю назад встрече, на которую он все равно уже опоздал, но Франсуаза так посмотрела на него, что он предпочел об этом забыть.
Менеджер проводил их к столу, отгороженному ширмой, за которым с большим комфортом расположился Морис, а рядом с ним – совершенно незнакомый молодой человек. Очень смуглый и очень черноволосый, с глазами, похожими на шлифованные агаты.
– Это мой старый друг, – объяснил Морис, поздоровавшись со всеми по очереди. – Он приехал сегодня утром, а завтра уже уезжает, так что я позволил себе...
– ...пригласить его на наш семейный ужин, – весело закончила Франсуза. – Отлично!
Венсан зорко глянул на незнакомца.
– Эй, а ведь мы встречались.
– Да. – Тот широко улыбнулся, давая ему время вспомнить. – На базе «Ла Специя». В позапрошлом году.
– Минутку. Ты тот парень, который...
– ...который боялся идти в нефтяную скважину.
– И зовут тебя... Рикардо, точно? Рикардо Виларди.
– Я же говорил, – усмехнулся Морис, – наш капитан ничего не забывает.
– Но в конце-то концов, – уточнил Венсан, – ты ведь пошел туда, правда?
– Так точно, сэр, – с улыбкой кивнул итальянец. – В конце концов пошел.
– Черт! – Венсан досадливо поморщился, и эта гримаса была в равной степени предназначена как Рикардо, так и Морису. – Когда вы все без конца говорите мне «сэр», я начинаю чувствовать себя как на работе.
Изучив меню, Лиза решила остановиться на легких салатах и филе осетра с гарниром. С ее легкой руки мужчин тоже потянуло на рыбу. И только Морис и, как ни странно, Франсуаза предпочли какие-то там особенные фаршированные баклажаны и медальоны из телятины. Помимо всего прочего, на столе появилось блюдо с двенадцатью сортами сыра (Лиза попыталась запомнить названия, но очень скоро оставила эту затею), несколько видов соусов и тьма-тьмущая всевозможных рачков и моллюсков, приготовленных таким образом, что налицо был каждый присосок и каждая клешня.
Пока Морис и Венсан выбирали вино, Лиза исподтишка разглядывала итальянца. База «Ла Специя», еще один привет из прошлого. Может, выбросить все это из головы и начать жить сегодняшним днем? «Отличный план, детка, но в этой семье все замкнуто на профессиональной деятельности ее мужчин, и если не свыкнешься с этим, можешь забыть о покое». Бунтовщик Венсан предпринял попытку улизнуть в родственную специальность, но до тех пор, пока не потускнеют воспоминания и не ослабнут прежние привязанности, он тоже будет меняться в лице при виде каждого пустяка вроде маленького электронного носителя информации и замирать в скорбной неподвижности, услышав обращенный к себе не–осторожный вопрос.
Время шло, сомелье едва успевал подносить бутылки. Смуглый Рикардо рассказывал Лизе о Южной Италии, где он вырос, она рассказывала ему о России, время от времени Кевин умудрялся разбавлять беседу пошлыми анекдотами, основным собирателем которых, как выяснилось, был милашка Гуго. Франсуаза вспоминала о том, как Венсан учил плавать ее дочь Диану (и научил-таки, хотя девчонка ужасно боялась воды!), как у нее качался один из молочных зубов, и выдернуть его она опять-таки доверила только Венсану.
– Забралась к нему на колени и сама открыла рот, – поделился обидой Кевин. – Моя дочь, вы можете в это поверить? А меня укусила, паршивка.
– Потому что ты орал на нее, урод. Напугал ребенка.
– А ты не орал?
– Эй, эй!.. – примирительно произнес Морис и поднял свой бокал. – Почему бы вам двоим не заткнуться и не выпить, как все нормальные люди?
Заткнулись. Выпили. Но уже через минуту все пошло по-новой.
– Господи, и как только ты можешь есть их, этих гадов морских? – передернулась Франсуаза, глядя на брата, налегающего на морепродукты.
Венсан пожал плечами. И поскольку рот у него был набит крабами, креветками и щупальцами осьминогов, за него ответил Кевин:
– Пусть ест, пока может. Когда-нибудь они съедят его. А что? Я считаю, в этом есть некая высшая справедливость.
Венсан пнул его под столом.
– Успокойся, дорогой, – сказала Лиза. – Скушай мидию.
Кевин поспешил прикрыть рот ладонью.
Сомелье открыл бутылку «Pouilly Fumе». Чувствуя приятное опьянение, Лиза смотрела на симпатичные, оживленные лица вокруг себя и думала: «Вот я сижу тут, в центре Парижа, со всеми этими иностранцами, и мне хорошо. Почему у себя на родине я не смогла найти всего этого? Найти семью, подругу...» К ее великому огорчению, ей совершенно не хотелось домой. Московские улицы, серое небо – все это было таким далеким, почти нереальным.
